Батон за 13 копеек (СИ) - Конфитюр Марципана - Страница 14

– Ладно, – вздохнул Констатин. А потом то ли в шутку, а то ли не очень добавил: – Но ты мой должник!

– Согласен, – сказал я.

Потом положил трубку и подумал: «Должник, как же! Ещё не хватало быть должным таким, что Союз развалили!».

Очухавшись после вторжения бабушкиных коллег, я отправился на поиски жратвы.

И мне повезло!

В магазине я встретил говядину.

Правда, это были не самые привлекательные куски и состояли они в основном из костей. Но я где-то слышал, что кости для супа годятся.

Внезапно пришло понимание, что я не ел мамкиного борща уже целых четыре дня.

Ну и ну!

Таких перерывов в борще я не делал с тех пор, как меня отцепили от сиськи.

Что же делать? Снедаемый тоской по привычному супу, я решил сварить его самостоятельно. Набрал всего того, что нужно в борщ – или, по крайней мере, в моё представление о борще. Только вот сметану опять взять не удалось: бидона не было. Ну ладно. Из натуральных советских продуктов должно получиться ещё вкусней, чем при Путине со сметаной.

Подойдя к своему подъезду с полной авоськой, я сперва не обратил внимания на девочку-старшеклассницу, сидевшую на лавке у подъезда. Но, завидев меня, она встала и обратилась:

– Дяденька, простите! Вы из этого подъезда?

Я оглядел её. Коротенькая юбка, белые гольфики. Стрижка под Мирей Матье. Тяночка ну чисто для обложки бояр-аниме какого-то! Ко мне такие хорошенькие ещё ни разу первыми не обращались! Наверно, я ей нравлюсь… Лет-то ей, конечно, ещё мало, но, вон, сиськи уже выросли!

– Из этого. А что?

– Вы знакомы с Колобковыми? Они из девятнадцатой квартиры.

– Ну, может, и знаком. А дело в чём?

– Так значит, знакомы?

– Допустим.

– В общем, их сын Юра – мой хороший друг. Говорят, у него мама умерла, а папа запил. Я пришла, звоню – никто не открывает. Беспокоюсь. Вы что-нибудь знаете? Как они там?

– Юра – твой друг? – удивлённо спросил я.

Внутри что-то ёкнуло. В этой девочке было что-то такое… Кажется, она понравилась мне не только из-за мини-юбки и юных сисичек…

– Звать-то как тебя?

– Лена.

– Антипенко?

– Ой, а откуда вы знаете?

Мне ли не знать девичью фамилию своей матери! Это же ответ на секретный вопрос на всех моих почтах!

Эх, маманя… Постарела ты со мной-то…

Вот какая, стало быть, была…

Изрядно потрепал тебя капитализм. Гегемония Америки измучила. При советской власти любо-дорого взглянуть было! А теперь из-за проклятых либерастов вся в морщинах…

– Про тебя мне рассказывал Юра. Я дядя его, брат отца. Они все в санаторий уехали, я в их квартире пока что. А что мать умерла это глупости. Сплетни тупые.

– Ну и слава богу! – выдохнула Лена. А потом ещё добавила: – Я, дяденька, не верую, не думайте. Я так.

– Да я и не думаю, – отозвался я, вспомнив, какое количество икон развешано мамкой теперь у нас дома.

– Спасибо вам! Ну, я пойду.

– Погоди!

– Что такое?

– Ты это… ну… Ты борщ варить умеешь?

– Ну умею, – Лена удивилась. – А в чём дело?

– Зашла бы, сварила мне, а? Вот продукты все куплены…

– Ещё чего!

– А что в этом такого? Заодно и прибрала бы…

– Да вы, дядя, с дуба рухнули!

Мать развернулась и двинулась прочь от подъезда.

– Да я заплачу! – крикнул я.

Она не среагировала. Через секунду я подумал, что обещание денег, наверное, прозвучало грубо и непристойно, особенно от мужика юной девушке. Так что я ещё добавил:

– Я тебя насиловать не стану, ты не думай!!!

Тут мать припустила бегом.

Я кинулся следом – ещё не хватало, чтоб Ленка решила порвать с Колобковым из-за полоумного дядьки!

– Лен, ты слышишь?! Юрку не бросай! Хороший он! Не бросай ни за что, слышь, зараза!!!

– Зря ты за ней бегаешь. Гулящая она, – сказала бабка, восседавшая на лавке у подъезда, когда мать убежала, а пошёл в дом.

– Чего? – спросил я.

– Ленка, говорю, твоя – гулящая. Восьмой класс только-только закончила, а туда же! То с этим, то с тем ее видят… Вот сейчас к одному парню из нашего подъезда пристала. Ты сношайся лучше с кем-нибудь постарше, посерьёзней. Ленка-то, не ровен час, заразит тебя чем-нибудь… С ней потом проблем не оберёшься…

Я малость прифигел от этих слов. Но в полемику с придурочной старухой всё ж решил не ввязываться. Просто сказал:

– Я сношаться с ней не собираюсь. У меня к ней дело было. А вы, бабушка, чем сплетни пересказывать, сделали бы что-нибудь полезное лучше!

– Это же? – бабулька прищурилась.

– Да вот борщ мне хотя бы сварили! – сказал я, кивнув на авоську.

Бабка быстро оценила ее содержимое и произнесла:

– Сварю, но без мяса.

– А это ещё почему? Мясо ж – вот оно.

– А я его себе возьму. В оплату.

Я опять прифигел. Ну уж нет! Какой смысл в борще без мяса?

– Как вам, бабушка, не стыдно демонстрировать такую меркантильность?! – сказал я. – Жадность. Рвачество. Стремление к наживе. Буржуазный индивидуализм, вот это что такое! Мы, советские люди, должны помогать друг другу! Думать сначала о коллективе, а не о шкурных своих интересах! Вообще, настоящие люди работают за идею!..

– За идею я уже при Сталине наработалась, – ответила бабка. – А теперь на заслуженном отдыхе. Так что иди-ка ты в жопу, милок, вместе с Ленкой своей.

Дома я позвонил Ирине, собираясь, как и планировал вчера, позвать её в кино, а потом заманить в гости. Думаю, она должна охотно ко мне пойти, так как явно хотела секса ещё вчера, но, наверное, постеснялась. Я, конечно же, не откажусь удовлетворить даму, выполню мужские обязанности, но в ответ потребую выполнить женские. Таким образом, я убью сразу двух зайцев: и девчонке присуну, и борщ получу, думал я.

Увы, не вышло. Ирин телефон не отвечал.

В общем, борщ мне пришлось варить самому.

Я порезал все ингредиенты, как умел, свалил в кастрюлю, залил водой, поставил на плиту и призадумался о жизни. Вот, казалось бы, такая великая страна – Советский союз! А борщ для человека сварить некому… Да и ни одной личности, соответствующей высокому идеалу советского гражданина, я до сих пор не встретил. Ни одного союзника в деле спасения СССР. Ни одного, кто бы был по-настоящему заинтересован в том, чтобы сохранить его. Все эти жадные бабки, злобные продавщицы, продажные диссиденты – они словно ждут-не дождутся лихих девяностых!

Что ж за хрень такая, а? Не понимаю.

Ну, еще, конечно, меня беспокоила мать. Не та мать, которая осталась в 2022 году (хотя и с ней, конечно, интересно, как там что), а здешняя, молодая. И не в том смысле, что она отказалась выполнять свои обычные обязанности по готовке и уборке для меня. Беспокоило то, что отец-то ушёл в моё время. Так как же они теперь встретятся? Хотя и крикнул Лене, чтобы Юру не бросала, всё равно сейчас неясно, встретятся ли они вообще ещё хоть когда-нибудь. Значит, мне надо срочно вернуть деда с бабкой и батю обратно. Иначе меня не родят, я не буду на свете!..

Хотя, с другой стороны, может, меня уже вроде как и нет? Может быть, не быть не так и страшно?

А с третьей стороны, ведь вот он – я. Значит, всё же я родился. Значит, батя всё-таки вернулся и на матери женился, я могу не волноваться…

Или нет?

Совсем запутался.

Борщ вышел невкусный. Из-за всех этих эгоисток, не пожелавших помочь нуждающемуся человеку, мне пришлось провести вечер, глядя в телевизор и вылавливая из воды съедобные куски мяса и овощей.

– С прискорбием сообщаем… – сказал Кириллов.

Я встрепенулся. Неужели у Андропова в ЦКБ искусственная почка уже сломалась?!

А, нет. Это Пельше. Старейший коммунист СССР.

Ну что ж, помянем!

Полбутылки водки я нашёл у деда ещё вчера.

Больше ничего интересного в тот день со мной не происходило.

На следующий день с утра пораньше я отправился сдавать макулатуру.