Жена-беглянка (СИ) - Калинина Кира - Страница 36

— Существует порядок действий на случай аварии, — тихо заговорил Мэт. — Уверен, пожар уже потушен, спасательная команда скоро будет здесь. Надо немного подождать. — Только никто не знает, где мы. Если я позволила себе слабость, это не значит, что меня нужно утешить сказкой "всё будет хорошо, нас обязательно спасут". — Я подал сигнал бедствия, — Мэт немного отодвинулся, чтобы удобнее было буравить меня взглядом. — Пока мы ждём спасателей, может, расскажешь, для чего ты здесь на самом деле, Симона? — А ты? Зачем тебе маскарад на твоём собственном заводе? — Он не мой собственный. — Ну твоей семьи. Неужели тебя не знают в лицо? — Интересно… — протянул он. А потом — резко: — Ты работаешь на Талхара? Вот так вопрос! — Конечно, работаю. Я его переводчик. — Позволь, я объясню, как это выглядит, — его голос превратился в скальпель, разрезающий шёлк на живой коже. — Сначала ты присутствуешь на допросе Ругински в Бежене. Через пару недель появляешься на приёме под ручку с сыном криминального главаря из его показаний. Потом сопровождаешь Талхаров во время секретной встречи и явно пользуешься доверием… Подозрительно, не находишь? Секретные встречи… Главари… — Это потому что я из Татура? Если переселенка, значит, преступница? — Наконец, — на тон громче, — ты зовёшь меня в клуб, принадлежащий Мирэле Талхару, и исчезаешь без объяснения причин…Я попыталась вырваться из его объятий. Но груда металла за спиной пресекла попытку в бегству не хуже злого конвоя: прикладом в поясницу, гирькой по черепу — ласково так, не до крови, только чтобы руки от боли отнялись…Мэт прижал меня к себе, накрыв затылок тёплой ладонью. — Тихо, не глупи. Голову расшибёшь. Я дождалась, когда станет легче, и посмотрела ему в лицо — А сейчас, позволь, я объясню тебе, как это выглядит. Нет, я не собиралась устраивать базарную склоку. Но вдруг другого шанса не будет, вдруг мы пропадём здесь?.. Так пусть услышит сейчас — и про блондинку, и про подсобку, и про лицемерное "я встречаюсь только с одной женщиной"…Сначала Мэт делал вид, что не понимает, о чём речь. Потом удивился — Ты видела меня с… — он оборвал себя. — С "объяснением причин", так её зовут? В тот же миг я оказалась на спине, Мэт надо мной. — Так ты мне в отместку решила выскочить за Талхара? И как он? Лучше меня? В каком смысле — лучше? В постели?.. — Все лучше тебя! — выпалила я, теряя разум от обиды и гнева. — Вообще-то я ещё не сказала ему "да", но теперь скажу! Дыхание Мэта обожгло мне рот; объятья превратились в тиски. Вдруг он зажмурился и сжал челюсти, будто справляясь с приступом боли. — Это зло! Где-то утечка. В нас обоих говорит зло, Симона. Он рывком отстранился и лёг кверху глазами, тяжело дыша. Зло. Одно слово — как бочонок холодной воды на голову…Мы помогли друг другу надеть маски. Я нашла в кармане кусочек добра, подержала в кулаке и показала Мэту. — Не знаю, поможет ли это. Мы соединили руки. Ладонь Мэта была такой горячей, а камешек таким крохотным, что я совсем его не чувствовала. Но на душе стало спокойнее, ярость улеглась. Только дышалось по-прежнему трудно, и дымом тянуло всё сильнее. — Ты его любишь? — спросил Мэт. — Кого? — Значит, нет. Усмешка в голосе — как спичка в тлеющий костёр. Я рванула маску. — Какая тебе разница? Что ты от меня хочешь? Я свою часть сделки выполнила! — Так для тебя это просто сделка? — А для тебя нет? Ты хотел жену на одну ночь, ты её получил! — Одна ночь — это был твой выбор! — Неправда. Ты купил меня, как товар, чтобы удовлетворить сиюминутную похоть! — А потом забрать с собой и посмотреть, что у нас может получиться! — И вышвырнуть, как сломанную игрушку, когда надоем? В руки департамента по делам переселенцев! На секунду меня поразила абсурдность ситуации: лежать в обнимку на холодном твёрдом полу и ругаться, как скандальные супруги. — Хочешь продлить брак? — он тоже сдвинул маску. — Переезжай ко мне из своей разбойничьей берлоги. Разберёмся в твоих делах с Талхарами… Насколько глубоко ты увязла? Я должен знать, чтобы вытащить тебя. Что?! Он всерьёз считает меня бандиткой — и готов покрывать, если я буду жить с ним? Мозг сжало горячим обручем. Внутри всё дрожало, горло разъедала кислота, злые слёзы сыпались из глаз, а с губ — не менее злые слова…Не знаю, чем бы это кончилось, если бы Мэт не сгрёб меня в охапку и не заткнул рот поцелуем. Так жадно и горячо он меня ещё ни разу не целовал, а я словно этого и ждала — и злилась именно оттого, что он медлил. В голове жарко билась кровь, нет, не кровь — лава, и когда Мэт разорвал поцелуй, я потянулась к нему, чтобы затопить своим огнём. — Нет, Симона, стой, — только севший голос и сильный, частый стук сердца выдавали, что он чувствует то же, что и я. — Надо выбираться отсюда, пока мы не поубивали друг друга. Он был прав. Я больше не пыталась разобраться в своих эмоциях — гремучей смеси разочарования, оскорблённой гордости, жгучего желания и леший знает чего ещё. Просто не давала всему этому взять над собой верх. Осторожно, выверяя каждое движение, ползла за Мэтом сквозь железные завалы. Послушно ждала, пока он отгребёт в сторону разбитые коробки с какими-то баллонами, обёрнутыми в пузырчатую плёнку, и вскроет аварийный люк в полу. Закусив от страха губу, спускалась по скобам, едва видимым в слабом мерцании кольца-фонарика. Куда-то шла…Пока нас не перехватили и не вывели на свет, от которого слезились глаза. Там были люди, одетые, как космоплаватели, и воздух — свежий, сладкий, и небо, и простор, и кареты службы спасения и медицинской помощи. Снаружи завод выглядел почти нетронутым: необъятных размеров бело-синий прямоугольный параллелепипед с надписью "ДАЙМЕР", лишь один угол чуть смят, закопчён и облит пожарной пеной. В воздухе таял запах гари и цветов. Значит, тушили дорогими смесями с хорошим содержанием росы и добра. Голова очистилась, но чувства сгорели дотла в недрах бело-синей коробки — вместе с нашим, одним на двоих, кусочком добра и моим татурским полупальто. Пришлось кутаться в выданный медиками плед. Мэт аккуратно взял меня за плечи. — Тебе обработают повреждения и отвезут в город, а я должен задержаться. Ничего не хочешь мне сказать? — Я не состою в банде Вечи Талхара и не собираюсь замуж за его сына. Он сдержанно улыбнулся. — Клянусь, что с девушкой в клубе меня связывают исключительно деловые отношения. По подсобками я не шныряю, блондинками не интересуюсь. Помолчал, вглядываясь мне в лицо. — Прости за всё, что я тебе наговорил. Всклокоченный, помятый, в царапинах; ткань на плече, торчащем из-под приспущенного пледа, надорвана и вымазана чем-то белым. Наверное, если бы у меня остались чувства, я бы сейчас захотела расчесать его спутанные волосы, расправить воротник, подвернувшийся под грязный джинсовый жилет, а лучше снять этот жилет к троллям. И смешной жёлто-розовый плед тоже снять. Стереть с лица озабоченность и усталость. Рубашку…Нет, рубашка пусть останется. Потому что я ему не верю. Точнее, верю, но не до конца. А он не верит мне… — Я свяжусь с тобой, — сказал Мэт. — Ответишь? Отвечу, куда денусь.

Если не умру со стыда, когда чувства вернутся.

Вечи Талхар был в ярости. Он кричал, потрясал кулаками, пару раз даже топнул ножкой по дубовому паркету. И всё это, чтобы донести до меня свою высочайшую волю: никаких больше "переселенческих газетёнок", никаких прогулок по аварийным заводам, встреч с подругами-авантюристками и вообще самовольных отлучек, даже в свободное время. Не для того за меня платят поручительский взнос, чтобы я задохнулась в пожаре или подставила голову под рухнувшую балку. С этим трудно было спорить. Я получала жалование из его рук, жила в его доме, ела за его столом — и должна ставить его интересы выше своих журналистских амбиций. Да и положа руку на сердце, после происшествия на заводе амбиции эти изрядно потускнели. Но спрашивать разрешения, чтобы сходить на пункт суб-связи?.. Нет уж, простите. Тем более что разрешения мне не дали. Зачем куда-то идти, если в особняке есть мощный суб-коммуникатор, по которому можно говорить хоть с южным полюсом! Нет, денег мы с тебя не возьмём. Каким скаредой надо быть, чтобы брать плату с невесты своего сына? От этого признания я потеряла дар речи, и привычное "дочка", слетевшее с губ шефа, ударило, как обухом по голове. Сегодня же объяснюсь с Элом! И если придётся покинуть дом, так тому и быть. Но сначала я всё-таки позвонила маме, которая в условленный час ждала в пункте суб-связи в Татуре. Голос в трубке был еле слышен — Артура забрали в следственную тюрьму…И все мои заботы сразу показались мелкими. Татурская тюрьма — очень плохое место. Но что ещё хуже, это знак: следствие настроено серьёзно, и по делу о заговоре Артура почти наверняка приговорят. А это в лучшем случае десять лет в Чёрной крепости, самом жутком узилище герцогства…Пришло два сообщения от Мэта с предложением встретиться. Я ответила, что пока не могу и позже выйду на связь сама. Я хочу его видеть, что скрывать, но у меня к нему много вопросов, у него ко мне ещё больше, нам предстоит очень непростой разговор. А два непростых разговора подряд я просто не выдержу. Вечером я отыскала Эла в библиотеке, и это было удивительно. До сих пор казалось, что библиотека нужна Талхарам исключительно для статуса. Резные стеллажи красного дерева волшебно сочетались с тиснёными корешками книг на джеландском и татурском, три солидных стола поблёскивали пустыми лакированными столешницами, лампы под зелёными абажурами всегда оставались тёмными, а сидения массивных кожаных кресел — непримятыми. Раз в дверях я встретила Диди с парой альбомов по искусству. "А любовные романы я держу у себя", — сообщила она, подмигнув. Сейчас в библиотеке горел верхний свет, за центральным столом под лампой сидел Эл Талхар в фуфайке из толстого байкового трикотажа и усердно возился с какой-то большой книгой. Так усердно, что даже кончик языка высунул, а меня заметил, лишь когда я подала голос — Добрый вечер, господин Талхар… Эл. Извините, не помешаю? — Заходи, — он мотнул головой, не переставая разглаживать страницу в книге. — Глянь, что покажу. Я глянула. Перед Элом был раскрыт не старинный фолиант и не атлас мира, а что-то вроде альбома для светописных снимков. "Вроде" — потому что с листов чёрного картона сияли улыбками знакомые звериные мордочки: розовые — кошачьи, голубые — щенячьи. У правой руки Эла лежала россыпь наклеек, каждая размером с половинку игральной карты, у левой — ворох клейких бумажек, свернувшихся трубочками. — Новая коллекция, "Котёнок и щенок в школьном бассейне", — похвастался он, сверкая крепкими белыми зубами не хуже нарисованных зверушек. — Эксклюзивный набор "Плаваем, не тонем". Всего триста штук на всю Джеландию! Даже жаль стало портить ему настроение. Ладно… Вдох! — Простите, Эл. Я благодарна за всё, что вы для меня сделали. Поэтому хочу быть честной… Я не люблю вас и не буду вашей женой. Вот и всё. Совсем нетрудно. Эл поднял на меня взгляд. Его улыбка выцвела до хищного оскала. — Это из-за Мэта Даймера, да? Что глазами залупала? Думала, так сложно разузнать, кто твой якобы фиктивный муженёк? Он откинулся в кресле, широко расставил руки и упёрся ладонями в край столешницы. — Только пользы тебе от такого мужа… Я бы свою жену на улицу не выгнал и не бросил без куска хлеба. А ещё я бы вытащил из тюрьмы её брата. Особенно, когда ему шьют измену короне. Тут уже не Чёрной крепостью пахнет, а вышкой, верно? Высшая мера? Мама об этом не говорила! — Откуда вы знаете? — пролепетала я. — Обижаешь, детка. Знаю, за что он попал, знаю, где сидит, как сделать оттуда ноги и кому дать на лапу, чтобы не мешали. Пойдёшь за меня, вывезу твоего Артура. И мамашу с папашей заодно… Что молчишь? На Даймера надеешься? Так он ручек марать не будет. Закон, мол, есть закон, ничего не попишешь, — передразнил Эл мерзким голосом. — Это мы, грязные татурцы, за своих поперёк всякого закона глотку рвём…Он поднялся из-за стола и медленно направился ко мне. В свете люстры его чёрные волосы блестели, как вакса, в глазах тлел жар непрогоревших углей. Я попятилась. Не хочу снова быть стейком. Эл остановился, сунул руки в карманы. — Не бойся. До свадьбы не трону. Но никаких свиданок с Даймером, поняла? Не позорь меня. И о нашем договоре ему не болтай. Просто подумай, что сделает твой богатенький полисмен, если узнает, что я собираюсь устроить побег заключённому и нелегально привезти его в Джеландию?