Жена-беглянка (СИ) - Калинина Кира - Страница 32

"Прости. Был занят. По делу".

Разумеется.

И вдогонку: "У тебя всё хорошо?"

Скрипнула зубами.

"Да".

"Встретимся завтра? Обещаю искупить вину и показать место, где готовят самые вкусные шоколадные пирожные".

"Нет".

И чтобы наверняка понял: "Не пиши мне больше".

Успела как раз к возвращению Эла.

Талхар-младший купил букет тёмно-алых роз и глянцевый журнал.

Букет в шуршащей обёртке лёг мне на колени, вернее на сумку — салон наполнился сладким благоуханием. Журнал с грудастой блондинкой на обложке нашёл место на приборной панели. В глаза бросилось название: "Котяра".

Я попыталась перепихнуть розы со своих колен на колени Эла, но он оказался сильнее.

— Тебя обидели в моём клубе. Считай это компенсацией от заведения.

Интересно. Раньше он выдавал мне компенсации не хрустящими розами, а хрустящими купюрами. Это было неловко, но как-то… более конструктивно, что ли.

Мужской журнал "Котяра". И цветы. Раз, два, три… семь.

Добрые силы, защитите меня!

Когда сворачивали на улицу Каштановую, к особняку Талхаров, Мирэле выдал перл:

— У тебя красивые ноги. Зря ты их прячешь.

Поставив свою чёрную зверюгу на площадке у задних дверей, он вызвался проводить меня до комнаты, на вежливые возражения начхал, а грубить нанимателю я не решилась. Не съест же он меня.

Но доставать ключ и отпирать дверь при нём не стала.

— Благодарю за помощь, господин Талхар. Вы меня очень выручили.

— Эл, — перебил он. — Для тебя просто Эл.

Прижал меня к стене и поцеловал.

То есть, наверное, это был поцелуй Но больше походило на пережёвывание плохо прожаренного стейка. Стейком, разумеется, была я. Эл очень удивился, когда я начала трепыхаться. Стейки ведь не трепыхаются.

Розы, зажатые между нами, протестующе шуршали. И когда Эл наконец отпустил меня, я ударила его по лицу этими самыми розами. С хрустом и треском. Жаль, шипы со стеблей были удалены.

Талхара-младшего перекосило от злобы, но пока я собиралась испугаться, он взял себя в руки.

— Ты чего? — спросил охрипшим голосом. — Я же с серьёзными намерениями. Выходи за меня замуж.

А я думала, меня сегодня уже ничем не потрясти.

— Но… я и так замужем.

— Фиктивно! А я предлагаю настоящий бессрочный брак.

Он стряхнул прилипший к щеке лепесток и снова подался ко мне, явно не сомневаясь, что я паду в его объятья, сражённая щедрым предложением.

Пришлось выставить перед собой многострадальные розы. Щит и меч в одной обёртке.

— Простите… Эл, но… мои моральные принципы не позволяют изменять мужу, пусть и фиктивному!

Мирэле ухмыльнулся:

— Твоим принципам осталось жить меньше пяти недель.

Попробуй засни после такого. Я немного пометалась по комнате — насколько позволяла мебель. Наплакалась от души. Начала собирать чемодан, но одумалась и даже вздремнула пару часов при свете утреннего солнца. Хорошо, накануне у Вечи Талхара как раз случился "день девочек", вернее ночь, и чтение газет перенесли на обеденное время.

Отбыв повинность, я закрылась у себя. Сидела, завернувшись в одеяло, глядела в окно — и думала. Мирэле Талхар сделал мне официальное предложение. Как отказать ему, чтобы не нажить врага, не потерять работу и обещанный вид на жительство?

Разумная и хваткая девушка вцепилась бы в Эла всеми дестью ноготками. Молод, здоров, успешен, богат, не урод, не жадина. А что груб и вульгарен, так у каждого свои недостатки.

В чём проблема?

А в том, что рядом с ним сердце не бьётся сильнее, кровь не горит, дыхание не перехватывает, мысли не пляшут восторженным хороводом. Целовать и касаться его подавно не тянет. Наоборот, думаю об Эле и ёжусь, и тоска берёт, хоть в окно прыгай. Вниз головой.

Лаврентиус писал, что мужчины-цверги привлекательны для корыстных женщин. Приятно думать, что я не такая. Хотя в Бежене с Мэтом Даймером вела себя, как самая настоящая… Я отлично знаю — кто. И знаю подходящее слово. На татурском, джеландском, чехарском, белянском и лазорийском. Однако не буду произносить его даже мысленно.

Ну вот, опять всхлипнула. К троллям этого Даймера!

Нет.

Подумать о нём обязательно нужно. Причём с холодной головой.

Суб-ком на столе был нем, как рыба. Я просила не писать мне, и Мэт не писал.

Могут ли его слова быть правдой? Есть ли шанс объяснить его тесное общение с клубной блондинкой служебной необходимостью? Она… Допустим, информатор. Как в детективах. Но о чём сотрудница ночного клуба может информировать старшего инспектора из экономического департамента? Кто с кем танцевал, кто сколько выпил? Там даже разговоры не подслушаешь. Слишком громко.

Правда, клуб принадлежит Талхару, человеку из списка Ругги. Или его сыну — неважно.

Что-то в этом есть. Допустим, клуб — место воровских сходок, и Мэт пробрался в служебные помещения, чтобы подсмотреть за бандитами. Несерьёзно как-то. Не верю я, что джеландская полиция так работает. Что ещё? Проверить маркировку на пластинках с танцевальной музыкой. Вдруг контрафакт? Заглянуть в бухгалтерские книги. Без ордера? Как мальчишка из летнего лагеря юных следопытов.

Он пришёл в клуб, потому что я позвала. Или нет? Таких совпадений не бывает. Либо ты юный следопыт, либо у тебя свидание. Или он решил совместить полезное с приятным?

Я мысленно увидела вчерашнюю сцену: укромный уголок, в который можно заглянуть только с того места у стены, где стояла я, Мэт и блондинка, впритирку друг к другу, как влюблённые голубки. Ни поцелуев, ни объятий, но поза такая интимная, что невозможно усомниться: эти двое — вместе. Потом она берёт его под руку, ловит взгляд, проскальзывая в дверь, и тянет за собой…

Снова показалось, что я задыхаюсь под снежной лавиной.

С Жанин так не было. Про Жанин я ему поверила. Всему поверила.

Он и теперь всё объяснит, расскажет красивую сказку о китах и драконах, будет обворожительно улыбаться, сладко целовать, уложит меня в постель, а потом встанет и уйдёт к очередной блондинке. Потому что меня ему мало. И вообще он никому ничего не должен.

Как писал великий Лео-Ник Дик, коготок увяз — всей птичке пропасть.

Так вот, у случившегося есть и положительная сторона: я узнала правду, когда птичку ещё можно спасти. Надо только ампутировать лапку с коготком.

Скрипнула зубами, давя набежавшие слёзы.

Я и раньше не надеялась стать любовью всей его жизни, но верила, что останусь единственной — пока мы вместе. А делить его с блондинками из подсобки… Этого не будет.

С утра мы с Вечи Талхаром инспектировали рестораны, а после обеда меня забрал Эл. В Чуддвиль на заработки приехал татурский ансамбль "Дядя Ку-Ку". Талхар-младший ангажировал их для своего клуба, а меня приставил переводчиком. Вокалиста, он же клавишник и лидер коллектива, звали Дядей. Здоровенный краснолицый блондин лет тридцати. При нём состояли братья-близнецы Ку, невысокие и чернявые. Гитарист Ку Один и ударник Ку Два. Раньше ансамбль назывался "Дядя и Ку-Ку", но в процессе творческой эволюции союз "и" потерялся. В миру музыканты одевались в потёртую кожу, на сцене — в стилизованные татурские народные костюмы. Вышитые рубахи, холщовые штаны, деревянные башмаки, овечьи малахаи на головах, и всё это щедро приправлено брутальными железками в стиле "механиков".Днём, перед концертом гостям устроили экскурсию по городу. Экскурсия включала в себя прогулку по историческому центру, посещение татурской едальни "Благородная отрыжка", магазина музыкальных инструментов, музея науки и техники, бара "Донышко", тира "Яблоки в молоке", галереи бордельной культуры "Красная подвязка" и выставки фурснаков. Артисты вели себя, как непослушные дети. Галдели, дурачились, трогали руками всё, что можно и нельзя, меня в том числе. Сначала я старалась быть дипломатичной, потом начала лупить по наглым лапам, а Эл только ухмылялся. К полуночи, когда мы добрались до "Кроличьей норы", я вымоталась, как ездовая лайка в конце длинной дистанции. И спасибо за это магическим предкам! При виде огненных ушей на каменной башке клуба лишь тупо заныло сердце — на большее не осталось сил. Музыканты любят общаться с публикой, сказал Эл, а больше половины народу в зале — джеландцы. Меня поставили у кулисы с микрофоном в руках и велели переводить все членораздельные звуки, которые издадут артисты — не считая собственно песен. Что-то вроде "Я хочу видеть ваши руки!" или "Вы — обалденная публика!" На деле членораздельные звуки пришлось собирать из нечленораздельных. Но не это было самым ужасным. Репертуар! Вот что привело меня в отчаяние. Даже рабочий режим не спасал. Именно ансамбль "Дядя Ку-Ку" исполнял танцевальную переделку песни "Раз-два — бузина", под которую я впервые столкнулась с "котятами" и "щенками". Этим бессмертным шлягером и открылся концерт. — Два-три — глухари! — кричал Дядя. — Три-четыре — дыни тырим! Пойте с нами! — Четыре-пять — гусей щипать! — подхватили братья Ку. — Пять-шесть — козья шерсть! — Шесть-семь — мак посей! — надрывались все трое хором. — Семь-восемь — коноплю косим! Восемь-девять — детей делать! На этом месте я сумела отключить сознание. Включалось оно автоматически, когда Дядя швырял в слушателей выкрики типа — Двигай тылом, братва! Попробуй ещё найди в джеландском подходящее выражение, чтобы передать не только смысл, но и манеру, экспрессию. От рёва динамиков внутренности просились наружу, софиты били в лицо, клубился дым со вкусом пороха, вспыхивали блицы светописцев и подсветка кинохроникальных аппаратов. У подножья сцены колыхалась возбуждённая толпа, как алчная протоплазма, готовая затопить мир. Во рту появился привкус железа, в голове мутилось. Я боялась, что не доживу до конца концерта. После каждого номера Дядя нырял за кулису, у которой я стояла, — промочить горло из плоской чёрной бутылки. На его вокальные данные и связность речи это почти не влияло, а вот на здравомыслии сказывалось. Шутки становились всё менее пристойными. Восьмую песню о любви быка к бурёнке он и вовсе посвятил мне, затем встал на колени и заявил — Увезу тебя я в тундру… Нет, в Татундру. Тьфу, в Татур! Татут… то есть тут на Эла что-то нашло. Возможно, у него имелась своя плоская чёрная бутылка, не знаю. Талхар-младший коршуном взмыл к микрофону и громогласно объявил, что я его невеста, а свадьба через месяц. Расторопный осветитель навёл на нас прожектор, следом повернулись объективы светописцев и кинохроникальных аппаратов. Эл попытался меня поцеловать, но я успела отвернуться, и его губы мазнули около уха. После этого концерт продолжился как ни в чём ни бывало. Наконец отзвучала последняя песня под названием "Мы домой, а вам не кашлять". Публика осталась танцевать. А музыканты с помощниками и организаторами концерта отправились в зал для особо важных персон, собираясь заслуженно надраться. Рассудив, что коньяк лучший переводчик и объединитель народов, я попросилась домой. Эл проводил меня к машине. Видно было, что он зол. Но я не удержалась — Зачем вы объявили о свадьбе? Это же неправда! — А ты хотела, чтобы этот кобель завалил тебя за кулисами? — рыкнул Талхар-младший. И где связь, спрашивается? Однако на этот раз я почла за лучшее промолчать. Под гул в голове забралась на заднее сидение, обняла сумку и… — Госпожа Бронски! — раздался голос водителя. — Просыпайтесь, приехали.