Жена-беглянка (СИ) - Калинина Кира - Страница 10

О магические предки, сделайте так, чтобы он был сыт и не прельстился запахом булок!

В двух шагах от входа инспектор помедлил, повернув голову в сторону окошка, затем бросил взгляд на часы и решительно вошёл в гостиницу.

В следующую секунду я уже летела вверх по улице — и перевела дух только под козырьком остановки человековоза.

Мой девятый номер подошёл через пару минут. Усаживаясь у окна в полупустом салоне, я торжественно пообещала себе, что сотру из памяти прошедшие сутки, как страшный сон.

Но общественные рельсовые человековозы — транспорт медлительный, и на следующей остановке меня осенило: Даймер знает, где я живу! Вряд ли, конечно, бросится разыскивать, он получил, что хотел, но поостеречься не мешает.

В общем, вместо общежития я отправилась на Утиные пруды. В ларьке под вековым дубом купила внушительный кусок пиццы с ветчиной и морс в бумажном стаканчике. Всё вместе гольден семьдесят. Желудок, изнывающий от пустоты, проглотил добычу прямо на ходу, мурлыкнул и смежил глазки. А я пошла гулять.

Я любила этот парк. Он не поражал воображение, но в нём были уютные аллеи, весной цвели черёмуха и шиповник, а в пруду, затенённом ивами, плавали утки с крапчатыми шейками.

Пригревшись на солнечной скамейке у самой воды, я клевала носом до часу дня — чтобы наверняка. Затем встала и побрела в общежитие с одной мечтой: растянуться на своей простенькой казённой кровати и проспать сутки без перерыва.

Не успела вставить ключ в замочную скважину, как дверь апартамента распахнулась и Сюзанна с трагическим вскриком "Где ты была?!" втянула меня внутрь.

Я была готова к чему угодно, но быстро оглядев комнату, облегчённо выдохнула. Потолок не рухнул, к нам не подселили дюжину соккийцев, за пологом не прятались вооружённые приставы департамента по делам переселенцев, и призрак Мэта Даймера не реял в воздухе, вопрошая: "Кто брал мою расчёску и оставил на ней свой волос?"

Тогда отчего подруга не в себе?

— Симона, езжай скорей! Вдруг успеешь. Ох, нет! Поздно…

Метнув взгляд на настенный хронометр, Сюзанна заломила руки.

— Он так ждал, так ждал! До самого упора. Я думала: всё, никуда не полетит!..

— Кто? — шёпотом спросила я.

— Твой муж! Такой лапочка. Смотри!

Она обернулась к полированному столику, накрытому потёртой клеёнкой с подсолнухами. На этом столике мы готовили, за ним обедали и писали письма домой. Сейчас в самом центре в банке из-под маринованных огурцов красовался букет великолепных цветов. Крупные белые лепестки с волнистыми краями, малиновые сердцевины с длинными мохнатыми столбиками в жёлтой пыльце…

Мэт был здесь. Ждал меня. Принёс цветы. Хотя ему совершенно незачем мне угождать — теперь.

Вспомнилась мальчишеская улыбка на его лице и как он шёл по солнечной стороне улицы, пока я жалась в тени…

Странно. А где запах? От такого букета вся комната должна благоухать!

— Это гибискус, — сказала Сюзанна. — Он не пахнет.

Дома она училась на инженера-металлурга, но в Джеландии мечтала стать флористом.

— У него тычинки переходят в пестик, поэтому серединка такая вытянутая… Ой, совсем забыла!

Сюзанна схватила с подоконника бумажный пакет почтовой службы Чехара — мятый, потрёпанный, но всё ещё крепкий. В этом пакете она хранила документы.

— Вот!

На стол выпали три банкноты достоинством по сто гольденов.

— Подожди, — бормотала Сюзанна, запустив руку внутрь. — Сейчас…

Она говорила что-то ещё, но я не слышала. Все звуки отдалились, как будто меня накрыли стеклянным колпаком. Горло сдавил жгучий спазм, коричневато-серые бумажки перед глазами начали медленно расплываться.

Вот как, значит? Плата за услуги…

Поверх банкнот шлёпнулся длинный глянцевый конверт, перечёркнутый слоганом "На крыльях ветра!" Следом порхнул вырванный из блокнота листок, исписанный торопливым почерком:

"Жду в порту. Если не успеешь, вот деньги на билет. Вещи брось, купим на месте".

Дальше шли ком-код и адрес в Чуддвиле.

Я с трудом проглотила кислую слюну.

"Вещи брось…"

Не зря наши моралисты называют джеландские временные браки узаконенным развратом.

Он ведь ничего не терял. Если только не собирался в эти три месяца жениться по-настоящему. Но ему мало одной ночи. Он хочет получить меня в своё распоряжение до конца срока — или пока не надоест.

— Не расстраивайся, Сим! — подруга погладила меня по плечу. — Полетишь завтрашним рейсом. А старый билет можно сдать. Скажешь, форс-мажор, тебе тридцать процентов вернут. Ой, погоди, тут ещё одна штучка была… — она вытряхнула из пакета чёрный замшевый мешочек. — Что там, интересно?

Надеюсь, пыльца сонного дерева. Чтобы проспать сто лет и проснуться, когда Мэта Даймера уже не будет на свете.

Но подруга так и приплясывала от нетерпения, и я махнула рукой:

— Вскрой сама, если хочешь.

Через пару секунд на розовую ладошку Сюзанны с металлическим шелестом ссыпалась тоненькая белая цепочка — и оказалась браслетом с парой синих подвесок-капелек.

Да уж. Пожалел муженёк бриллиантового колье.

— Ой, миленький какой! — взвизгнула Сюзанна, разглядывая браслет на фоне окна. — Серебряный, наверно. А сердечки сапфировые. Прелесть!

Сердечки? Я даже не поленилась взглянуть. И правда: мелко огранённые стекляшки, крохотные, как рисовые зёрна, имели форму сердец.

Пошлость какая! И к платью не подходят.

Зато Сюзанна была в восторге.

— Ох, Сима, повезло тебе! Такой видный мужчина. И с выдумкой!

От непрошеных воспоминаний о ночных выдумках Мэта Даймера меня окатило жаром.

Пока я восстанавливала дыхание и душевное равновесие, Сюзанна перешла от браслета к букету.

— Гибискус — это так романтично! — щебетала она. — В природе цветёт всего один день, поэтому считается символом недолговечной красоты и мимолётного очарования.

— Мимолётного, говоришь?

Сюзанна в испуге прижала ладошку ко рту, но быстро нашлась:

— На языке цветов гибискус означает признание в любви с первого взгляда!

Я не удержалась от кривой гримасы, но Сюзанна уже вошла в раж:

— Гибискус вызывает страсть и привлекает женихов в дом девушки. В Хании его вплетают в свадебные гирлянды. Правда, некоторые говорят, что гибискус, наоборот, прогоняет мужчину из семьи, вызывает ссоры и распри. А если цветок распустился зимой, значит, дома кто-нибудь умрёт. Ой!

Я громко хмыкнула, и Сюзанна замахала руками:

— Не слушай меня, дуру! Это всё суеверия. Чай из гибискуса очень полезный, нам на курсах рассказывали.

А что? Хорошая мысль!

— Вот и завари из него чай, чтобы добро не пропадало.

Смотреть на эту красоту тошно.

Но Мэт Даймер подал мне хорошую идею. Даже две идеи.

Самый надёжный способ остаться в Джеландии — выйти замуж за местного. По-настоящему. Бессрочно. А где лучше всего искать мужа? В стольном граде Чуддвиле!

В офис предприятия "Оси и шестерни", производящего запчасти для детских колясок, я пришла за полчаса до собеседования. И поняла, что опоздала. На подступах к двери с табличкой "Приёмная" сидели уже человек двадцать, и судя по терпеливо-отрешённым лицам, сидели давно.

Даже в башне концерна "Шиллингер" не было столько народу.

Причина очевидна. Шиллингеры предлагали переводчику с татурского восемьсот шестьдесят гольденов, а компания "Талхар и сын", владеющая "Осями и шестернями", сулила тысячу сто в качестве стартового оклада.

И всё же я предпочла бы Шиллингеров. Не потому, что они заседали в Совете Тринадцати, а их фамильный небоскрёб, самый высокий в Чуддвиле, сверкал в лучах солнца, как драгоценный кристалл. Имя татурского переселенца Вечи Талхара, чурила по национальности, упоминалось в признаниях Ругги Тачки. Подробностей я не помнила, но так или иначе, Талхар имел отношение к преступному миру, и работать на него, даже за хорошие деньги, было плохой идеей.