Любимая игрушка Зверя (СИ) - Ангелос Валерия - Страница 79

- Никита, это безумие.

- Ты вроде поступать собиралась? – напоминает он. – Образование дорого стоит.

- Полагаю, там на десять образований хватит, - судорожно выдыхаю. - Чуть больше, - смеется, делает шутливый жест пальцами, соединяет большой и указательный. – Совсем чуть-чуть. Вот.

- Ты меня пугаешь, - признаюсь честно.

- Лучше я, чем твой Мишутка, - замечает саркастически. – Завтра получишь свидетельство о разводе. Претензий он не имеет, детей забрать не рискнет. Через неделю свалит отсюда.

- Что? – поражаюсь. – Куда?

- За бугор, - бросает коротко. – Так обещал.

- Чем ты его пронял? – изумляюсь.

- Я умею убеждать, - произносит вкрадчиво. – Природный талант.

- Звучит жутко, - признаюсь искренне. – Конечно, я совсем не против поскорее все оформить, но это уж слишком стремительное развитие событий.

- Это я еще долго ждал, - заявляет мрачно. – Но хватит твоего благоверного обсуждать. Есть дела поинтереснее. Поважнее. И уж точно поприятнее.

Никита блокирует двери, включает свою грохочущую музыку и что-то делает с моим сиденьем, опускает его быстро и резко. От неожиданности дыхание перехватывает, забивается в груди. Оказываюсь в положении лежа, судорожно сжимаю папку.

Я даже не успеваю опомниться. Не осознаю происшедшее в полной мере. Застываю в ледяном оцепенении.

Зверь оказывается сверху. Властно. Порывисто. За одно мгновение. Вырывает пластик из моих нервно скрюченных пальцев, отбирает документы и укладывает их подальше, куда-то в сторону отправляет.

- Ник, - чуть дышу.

- Что? – широко ухмыляется. – Непристойно? Неприлично? Против твоих дурацких правил и моральных норм, принятых в обществе?

- Я тебя хочу, - выдаю прерывистым голосом, ощущение, будто собственные губы этими словами обжигаю, а так хочется обжечь его самого.

И об него обжечься. Что он со мной делает? Что я ему позволяю? Все. Абсолютно все, без каких-либо ограничений. И рядом с ним всегда такое чувство, точно из жаркого пламени сразу в студеную воду ныряю. Истинное безумие, пьянящее и порабощающее разум.

Я упираюсь ладонями в широкую грудь. Не отталкиваю, а провожу ниже, по животу пальцами веду. Шумно втягиваю воздух, словно смелости набираюсь и под светлую майку пробираюсь, дотрагиваюсь до мускулистого торса.

Этот мужчина каменный. Настоящая статуя. Скульптура греческого бога. Должен холодным быть, ледяным как мрамор. Но он чертовски горячий и обжигающий.

Проклятье. Возле него дышать больно. Кислород раскаляется. Впечатление, будто реальность вокруг нас взрывается, и я вдыхаю чистое пламя. Огонь льется по венам, воспламеняет жилы, закручивается тугим узлом внизу живота.

Я больше не думаю. Не осознаю собственные поступки. Действую на инстинктах.

Тянусь к его губам. Льну плотнее. Тела наши жажду спаять, соединить моментально. Растечься под ним. Раствориться и потеряться окончательно. Сдаться на волю нашей одержимой страсти. Расколоться на части, разлететься на осколки, вскипеть до предельной температуры и взорваться.

Зверь сдергивает с меня штаны. Аккуратно, ловко. Не разрывает ткань, не портит одежду. Однако его движения все равно грубые и жесткие, не оставляющие выбора. Руки жадно проходятся по моим ногам, помечают по-хозяйски, оставляют клеймо везде, где касаются. Опаляющие кожу следы горят на внутренней стороне бедер, охватывают икры, обвивают лодыжки.

А я дотрагиваюсь до широкого пояса на его джинсах. Пальцы отказываются подчиняться, мелко дрожат, срываются с крупной металлической пряжки, задевают огромный бугор, который моментально отзывается на мою ласку, дергается, наливается жаром. Суетливо возвращаюсь обратно, наконец, завладеваю ремнем, расстегиваю, вытягиваю из шлеек, после тяну язычок молнии вниз. Поглаживаю эрегированный орган через ткань нижнего белья. От ощущения пульсирующей похоти пальцы на ногах поджимаются.

Никита забирается под тонкое кружево, покрывающее лоно, поглаживает увлажнившуюся плоть, будто право на собственность закрепляет.

- Когда успела? – спрашивает мрачно, сразу замечает перемену. – Зачем?

Его пальцы вдруг врезаются внутрь. Таранят безжалостно, точно на железный крюк насаживают. Тягучая судорога сводит мышцы, заставляет меня выгнуться. Еще пара четких движений. Я изгибаюсь под мужчиной, рефлекторно свожу бедра, трусь о него похлеще, чем голодная кошка, сама насаживаюсь. Издаю надсадный стон, смежаю веки, ускользаю от реальности.

- Для кого так прихорашивалась? – очередной вопрос.

Горячее дыхание дразнит шею. Зубы смыкаются на горле, прикусывают кожу совсем слегка, однако от этого жеста меня уже охватывает бешеная лихорадка.

- Для кого? – повторяет вкрадчиво.

Пальцы толкаются вглубь. Цепляюсь за его плечи, будто пытаюсь на поверхности удержаться.

- Тебе не нравится? – выпаливаю на одном дыхании, а потом захлебываюсь новым стоном, еще более порочным и протяжным.

- Трудно сказать, - заключает насмешливо. – Надо попробовать.

Он доводит меня до слез. Просто ритмично нажимает на самую чувствительную точку, продолжая вбиваться пальцами внутрь. Крик продирает горло, тонет в оглушительной музыке.

Я царапаю широкие плечи до крови. Кажется. Свинцовые спазмы сводят живот, выкручивают, выгибают спину дугой.

Достигаю разрядки и обмякаю. Понимаю, что мучительно жажду большего. Жажду принять Зверь целиком и полностью. Вобрать его вздыбленную плоть. Отдаться в хищную власть.

- Ник, - судорожно хватаю ртом раскаленный воздух. – Никита.

- Что? – стягивает с меня футболку, избавляет от нижнего белья, обнажает жертву, оголяет, явно готовясь сожрать.

- Я думала, ты любишь… так, - осекаюсь. – Ну это ведь более современно. Удобно, наверное. Все женщины сейчас подобное делают. Приятный и ухоженный вид. Нет?

- Где делала? – хмыкает. – В салоне у Мишутки?

- Ник! – даже трезвею от таких заявлений. – Ну ты что, с ума сошел? У нас напротив офиса есть отличное место. Я туда вместо обеда на сеанс сходила.

- Вот как, - полные губы складываются в дьявольской ухмылке. – Выходит, сразу после разговора с муженьком ты пошла готовить свою тугую сладкую щелку для меня. Решила порадовать своего настоящего мужчину. - Никита, прекрати, - ударяю кулаком по железным мышцам его груди. – Перестань говорить эти пошлости.

- Ну будь ты шлюхой, я бы грубее выразился, - скалит зубы. – А так – прости. У моей любимой женщины между ног все слишком нежно, чтобы иначе назвать.

- А можно никак не называть? – губу смущенно закусываю.

- Нет, - усмехается, опять пальцами по лону скользит. – Такая упругая и горячая, текучая, пульсирующая. Теперь еще идеально гладкая. Только щелочка. Дырочка. Ну или киска? Разрешаю самой выбрать.

- Не буду я ничего выбирать, - протестующе молочу его кулаками по груди. – Хватит надо мной издеваться. Или… или ты хочешь, чтобы я выбрала дурацкое название для твоего члена?

- Валяй, - явно кайфует от такого поворота.

Ох, этого наглеца и наказать не выйдет. Хотя…

Я подаюсь вперед и высвобождаю его вздыбленный член, выпускаю похоть на волю, поглаживаю затвердевший орган ладонью. Сжимаю жестче, провожу по стволу вниз, потом вверх движусь и снова обратно, к основанию, уступаю природному зову, вдруг дотрагиваюсь до отяжелевших яиц, поражаюсь громадному размеру. Ощущаю, как гигантский член костенеет, как вздуваются вены, наливаясь кровью.

- Может, ты просто трахнешь меня? – спрашиваю, едва ли узнаю свой голос, почти отключаюсь, потому как бесконтрольное желание поглощает рассудок, завладевает мозгом.

- Ну если женщина просит, - говорит хрипло. – Как я могу отказать?

Зверь берет меня одним ударом. Заполняет единственным толчком. Точно до ребер пронзает, до сердца достает. Входит и прошивает, словно выстрел в упор. Вбивается, сливая наши тела в единое целое.

Его губы на моих губах. Терпкий вкус греха. Аромат спелого граната. Сочный, ранящий и до одури сладостный. Таким насытиться невозможно. Погружаюсь в токсический омут, окунаюсь в губительную зависимость. Жажду еще и еще. Сильнее, глубже.