Ключи наследия - Самойлова Елена Александровна - Страница 15

• Предыдущая
• 15/78
• Следующая

Тем временем Моритар отклеил пластыри, удерживающие окровавленный платок на порезе, и тихо присвистнул.

– Слушай, а неслабо тебя порезали. Благо, что воспаление не началось – сейчас промоем, заклеим, и все будет хорошо. Надеюсь, ты вида крови не боишься и в обморок не падаешь?

– Не падаю, не волнуйся,– обнадежила я приятеля, на всякий случай не опуская глаза, чтобы не видеть, как мне производят «операцию». Почему-то, когда смотришь на царапины во время обработки, они болят еще сильнее. А сейчас адреналин в крови стал утихать, боль начала ощущаться все сильнее и явственней.– Ребят, ну вы хоть делайте свое дело побыстрее, очень прошу. Долго мне тут еще си…

Договорить я не успела, поскольку Рейн безапелляционно плеснул перекись на царапину, так что окончание фразы превратилось в нечто малоразборчивое, но на диво эмоциональное. Матерное. Пополам с приглушенным шипением. Пока я высказывала все, что наболело, Рейн успел вытереть стекающую по боку перекись, чтобы она не намочила пояс штанов, и теперь аккуратно отирал кровь вокруг царапины, пока Моритар выискивал в аптечке стерильные марлевые салфетки и широкий пластырь, чтобы эти самые салфетки не сползали. К тому времени я уже успела более-менее успокоиться и выдала первое цензурное слово, обращенное к Рейну:

– С-с-с-сади-и-ист! Чтоб я тебе еще раз доверила себя перевязывать!

– Зато быстро,– спокойно отозвался тот.– Или ты предпочла бы, чтобы тебе медленно и аккуратно возили тряпочкой, смоченной в перекиси, по царапине?

Я подумала и пришла к выводу, что вариант номер два, предложенный Рейном, был еще более садистским, но признаться в этом ехидному мастеру по боевке? Да ни в жисть!

Окончание игры вышло каким-то скомканным. Я откровенно забила на последний этап, отсиживаясь в палатке Рейна в компании Рийки, которой в общем-то тоже было глубоко фиолетово относительно игры на мирной территории. Одно дело, когда идет боевка, и совсем другое – отыгрыш королевского бала, на котором присутствовали и победители, и побежденные. К счастью, роли у нас с Рийкой были не настолько ключевыми, чтобы наше участие было нужно для сюжета, так что мы вполне могли и отдохнуть. Уехать раньше я категорически отказалась, мотивируя это тем, что царапина не настолько серьезна, чтобы из-за нее отправляться домой в три часа дня, к тому же пилить в гордом одиночестве вначале через лес, потом ехать на электричке… В общем, Рейн тут был еще нужен, без него трогаться в путь мне было неспокойно, и в итоге я осталась.

Пока мы с Рийкой сменили ролевую одежду на обычную, пока я собрала игровое оружие обратно в чехол, народ начал постепенно расползаться по лагерям, начав сворачиваться. Рейн появился, как обычно, довольно неожиданно и, выгнав нас с подругой из палатки, принялся упаковывать свой походный рюкзак.

Я немного понаблюдала за этим процессом, а потом все-таки попыталась хоть как-то организовать сбор нашей компании. Все-таки раз уже приехали вместе, то и уезжать надо точно так же. Кроме того, обратные билеты все равно брали на одно и то же направление, а, зная медлительность наших, я считала, что лучше уж их поторопить, чем потом печально махать вслед ушедшему поезду и ждать следующего в течение часа.

И правильно считала. Потому что с полигона мы ушли только часов в пять вечера. По идее, вовремя, но очень уж мне надоело подгонять всех и каждого угрозами, что поезд-то ждать нас точно не будет, он – не я, у него расписание есть. Но, как ни странно, на дорогу от полигона до платформы мы затратили на порядок меньше времени, чем было наоборот. И почему бы?

Когда впереди уже замаячил просвет и послышался стук колес подъезжающей электрички, почти стемнело, и народ, увешанный рюкзаками и чехлами, из которых выглядывали рукояти мечей, в сумерках выглядела по меньшей мере странно. Первое время ребята, уже прослышавшие о происшествии на полигоне, так и норовили конфисковать у меня рюкзак и чехол с арсеналом, и вернуть только у подъезда родного дома, но я весьма успешно отбивалась, не горя желанием строить из себя инвалидку. Все-таки в двадцать первом веке от небольшой царапины еще никто не умирал, разве что в условиях тропических джунглей, где микробы размножаются со скоростью света.

Да, в чем-то я феминистка. Да, я не считаю правильным, когда девушка начинает шумно стенать по поводу сломанного ногтя, требует нести ее на руках, если путь занимает больше полукилометра, а если на ней обувь на каблуках – то начиная от самого подъезда. Да, я утрирую, конечно, но до сих пор считаю, что если ребята расчищают место для пикника во время выездов на природу, то девушка не должна сидеть сложа руки, будто бы оттащить нетяжелую ветку в сторону – не женское дело. Все-таки я воспринимаю женщину как подругу мужчины, которая равна своему возлюбленному, пусть в чем-то она его слабее, но в чем-то и сильнее.

И именно поэтому сейчас я, глядя на Рейна, который спокойно нес помимо оружия еще и палатку в здоровенном рюкзаке, я упорно тащила свой чехол, который, как мне казалось, делался тяжелее с каждым шагом. Поэтому, когда впереди замаячила платформа, я вздохнула с явным облегчением, радуясь возможности наконец-то скинуть тяжесть с плеча и отдохнуть. Рюкзак, болтавшийся на спине, практически не мешал. В нем ведь не бренчали дюралевые клинки, а покоилась одежда, спальник и все прочее, объемное, но, в принципе, не тяжелое.

Электричке, которая подкатила точно по расписанию, я возрадовалась, как долгожданному спасению…

Мы с Рейном медленно шли по пустому переходу недалеко от «Авиамоторной». Оба молчали, потому что обоим наверняка хотелось сказать очень многое, но просто не знали как. Тяжелый чехол с тренировочным оружием уже успел окончательно оттянуть мне левое плечо, но попросить Рейна забрать его у меня банально гордость не позволяла.

Нет, ну надо же! Полгода уже знакомы – и ни словом не обмолвился на тему, что сам энергетик. Хотя я тоже хороша – упорно молчала про свою семью, даже не намекая на то, что моя мама, так радушно принимавшая нас после очередного концерта или поздней тренировки у меня дома и всегда поившая горячим чаем,– ведьма со стажем, светлая, но все-таки, несколько необычно было бы видеть, как она играет с огнем свечи, заставляя его то вздыматься на два десятка сантиметров, то почти гаснуть. А тут выясняется, что Рейн тоже из нашей братии.

Но если у меня никакого дара нет, кроме повышенной интуиции, что нормально даже для самой никудышной ведьмы, то Рейн – это вообще что-то непонятное с невообразимым потоком силы. Настолько этот поток непонятен и неоднороден. Как река Стикс, в которой переплетаются прошлое, настоящее и будущее, так в Рейне сплетались, заменяя друг друга, свет, тень и густая тьма. И этот клубок силы как-то существовал в одном человеке, создавая из него что-то совершенно невероятное.

Я не могу читать мысли, но его я чувствовала почти как себя. Это-то меня и удивляло до сих пор – знаю человека всего с полгода, а уже его сильные эмоции ощущаю как свои…

– Ксель, пожалуйста, не надо так.

– Что не надо? – моментально ощетинилась я, глядя на Рейна снизу вверх.

– Не надо казнить себя. Когда больно тебе – больно и мне, понимаешь?

– И с чего бы это, а? – Я остановилась и скинула чехол на каменные плиты перехода, поморщившись от боли, кольнувшей бок. Царапина, которую мне оставила Чийни, почти не болела, что было странно, но радостно. В любом случае – приду домой, мама ее быстренько зашепчет – за три дня зарастет.

Рейн замолчал, пристально вглядываясь в мое лицо, я же отвернулась, глядя на ряд ларьков, закрытых прочными жалюзи. Ну, время позднее, народа в этом переходе нет вообще – кто будет шляться в десять вечера по нему в воскресенье? Правильно, только ролевики вроде нас или еще какие-нибудь «романтики», которым дома не сидится. А ведь осень, темно и холодно уже. Если днем еще было тепло, местами даже жарко, то ближе к ночи температура упала на десяток градусов и на улице стало откровенно холодно, так, что у меня кончики пальцев замерзли, несмотря на кожаные перчатки с шерстяной подкладкой.

• Предыдущая
• 15/78
• Следующая