Рокко (ЛП) - Кастиль Сара - Страница 1

Переводчик: Анна Мурзина

Бета — редактор: Анна Мурзина

Обложка: Машуля Валеева

Глава 1

— Он был хорошим парнем.

— Да, папа. — Грейс Мантини перекрестилась, когда носильщики несли гроб Бенито Форзани по дорожке кладбища «Тенистый отдых в Лас-Вегасе». Как дочь высокопоставленного босса мафии, она за эти годы присутствовала на стольких похоронах, что могла во сне повторить формальную похоронную службу.

— Он мог бы быть прекрасным мужем.

— Я в этом не сомневаюсь. — Но не для неё. Была ли она ужасным человеком из-за того, что испытала облегчение, когда солдат мафии, с которым отец хотел её познакомить, был найден мёртвым в переулке на следующий день после того, как её отец и брат прибыли в Вегас?

— Он носил бейсболку, так что ты не могла видеть, что у него не было уха, — продолжил отец с едва заметным намёком на улыбку. В отличие от многих других отцов-мафиози, он не был заинтересован в том, чтобы заставлять свою дочь выходить замуж за бандита, но это не мешало ему играть роль свахи всякий раз, когда они виделись.

— Янки? — с надеждой спросила она.

— Ред Сокс.

— Это бы не сработало, — сказала она. — Мне нравятся победители.

Её брат Том подавил смешок и выглянув из-за отца, ткнул её в бок. Он был на четыре года младше её. Его с рождения готовили к тому, чтобы он возглавил семейный бизнес. Однажды он станет «мужчиной», как их отец, Нунцио Мантини, ныне младший босс могущественной нью-йоркской преступной семьи Гамболи. Грейс надеялась, что это будет не слишком скоро. Люди менялись, когда становились вовлечёнными в семью, и как только эта черта была пересечена, серьёзный бизнес жизни в мире преступности и смерти сильно давил на их души.

Выражение её лица смягчилось, когда она заметила, что несколько человек смотрят в их сторону. Кладбище было заполнено членами преступной семьи Тоскани, составляющими Лас-Вегаскую фракцию нью-йоркской преступной семьи Гамболи. Все в чёрном, несмотря на палящее солнце над головой и невыносимую девяностоградусную жару (*90 градусов по Фаренгейту примерно равно 32 градусам по Цельсию, прим. перев.).

— Ты могла бы вернуться домой, если бы вышла за него замуж, — вздохнул отец. — У него была новая работа в Нью-Йорке. Дон Гамболи попросил Бенито лично заняться всей семейной бухгалтерией.

— Мне нравится Вегас, — солгала Грейс. — Я могу купить здесь дом, веселиться двадцать четыре часа в сутки, загорать все выходные, и у меня здесь моя карьера…

На самом деле, она ненавидела Вегас. Она родилась и выросла в Нью-Йорке, и была счастлива видеть пару солнечных дней в году. Ей нравился её послевоенный дом на Первой авеню, где она жила со своей тётей, отсутствие водительских прав в сумочке и мужчина, которого она любила каждой частичкой своего существа. Теперь у неё был старый Мицубиси Мираж с жалкими семидесятью четырьмя лошадьми под капотом, и ей приходилось очень попотеть, чтобы добраться на нём куда-нибудь; постоянно саднящая от солнца кожа, и вместо своего жилья она делила дом на ранчо со своей лучшей подругой Оливией и двумя джазовыми музыкантами, Мигелем и Итаном.

Так случилось, ведь семья была в мафии. У неё не было возможности выбрать ту жизнь, которую она хотела. Не удалось получить работу, о которой всегда мечтала. Не довелось жить в городе её сердца. И не удалось сохранить то, что так любила.

Она попыталась найти новую тему для разговора. Последнее, чего она хотела, это чтобы отец узнал, что она на самом деле не работает по своей специальности психолога. Вместо этого она сводила концы с концами, записывая джинглы (*джингл — музыкальный или вокальный продакшн-элемент оформления радио- или телеэфира, прим. перев.) для радио. Это было ближе всего к её разрушенной мечте стать джазовой певицей. Отец смирился с её решением переехать в Вегас шесть лет назад только потому, что она была так расстроена после нападения и сказала ему, что её якобы пытались ограбить, и она едва могла жить. Если бы он знал настоящую причину, по которой она уехала — нет, сбежала из Нью-Йорка, он бы никогда её не отпустил.

Священник закончил последние обряды, и толпа ответила надлежащими молитвами. Она почувствовала шёпот ветерка на своей шее, нежнейшую ласку. Дрожь пробежала по её спине, но когда она слегка повернулась, надеясь вдохнуть успокаивающий воздух, ветерок стих.

— Ты всегда можешь вернуться домой, если что-то не получится, — сказал отец. — Ты можешь остаться в доме и присматривать за Томом и мной, как ты делала после смерти своей матери. Мы не ели как следует с тех пор, как ты уехала. Восемь лет — это долгий срок, чтобы обходиться без брачиоле (*брачиоле — итальянское блюдо, состоящее из кусочков мяса, которые обжариваются в собственном соку или на оливковом масле, прим. перев.), что готовила твоя мать.

Грейс не упустила его ударения на слове «уехала» или оттенка осуждения, который сопровождал его. Её решение переехать в Вегас было приемлемым; её отказ от семьи два года назад — нет. Но всё изменилось, когда в шестнадцать лет она обнаружила, что её жизнь сплошная ложь. Её добрый, любящий отец на самом деле не страховой агент. Еженедельные похороны, которые они посещали, происходили не только потому, что её семье не повезло. И её мать истекла кровью на руках своей десятилетней дочери не в результате случайной стрельбы чрезмерно усердного полицейского.

И хотя откровение о том, что Папа был в мафии, объясняло некоторые особенности поведения её отца — уважение, которое он получал, когда они выходили на улицу, небольшие услуги, которые ему оказывали, намекающие на его реальную власть и влияние, — она не могла понять некоторые более масштабные вещи. Как мог её любящий отец быть преступником и убийцей? Как она могла носить одежду, которую он ей купил, есть еду, за которую он заплатил, или жить под его крышей, когда у него на руках была кровь и за всё было заплачено грязными деньгами? Как она могла хотя бы начать понимать те ужасные вещи, которые он совершил, чтобы занять пост младшего босса одной из самых могущественных семей организованной преступности в стране?

После того, как отец сказал ей правду, она сбежала. Точно так же, как она пыталась убежать после смерти своей матери. Сестра её мамы предложила взять её к себе, и отец, огорченный её полным и абсолютным отказом, согласился. Она думала, что ничто не может быть таким разрушительным, как открытие, что её отец не тот, за кого она его принимала, но это было ничто по сравнению с той ночью, когда её сердце вырвали из груди.

Она почувствовала щекотку на шее, на этот раз не лёгкий ветерок, а что-то, что она инстинктивно восприняла как предупреждение. Кто-то наблюдал за ней. Она бросила быстрый взгляд через плечо, но увидела только деревья, мерцающие на солнце, манящие её обещанием отдохнуть от жары в их прохладной тени.

— Вы можете заказать брачиоле в любом хорошем итальянском ресторане. Я тебе не нужна.

— Я старею, — снова вздохнул он. — Я беспокоюсь о том, что ты совсем одна. Я хочу увидеть, как ты устроишься.

— Свести меня с сыновьями твоих друзей — это не поможет. Ты знаешь, как я отношусь к… к тому, во что ты вовлечён.

Её отец ощетинился, прищурил глаза, напомнив ей, что, хотя его волосы поседели, а на широком лбу появились новые морщины и морщинки в уголках тёмных глаз, он не был слабым, добрым стариком. Его плечи всё ещё были широкими, спина прямой, и он был подтянут после многих лет занятий бегом и умеренного питания. Но более того, он держался уверенно и властно, как человек, привыкший, чтобы ему повиновались. Она могла притвориться перед самой собой, что сделала выбор уехать из Нью-Йорка и что она вольна жить в Вегасе так, как ей хочется. Но на самом деле она была здесь только потому, что он позволил это. Если она будет давить на него слишком сильно, он потащит её обратно в Нью-Йорк и заставит выйти замуж за бандита по своему выбору, и она ничего не сможет с этим поделать. Такова была власть Коза Ностры.