Остров отложенной гибели (СИ) - Возный Сергей - Страница 10

— Там был лишь яд, в другом кувшине. Ложись-ка сюда.

Ответить я не смог — слишком много сил ушло на простое сгибание конечностей. Улегся в мягкое, невесомое, шаман наклонился и пошевелил стрелу.

— Закрой глаза…

Хрусть! Боль пришла, наконец, но поздно — бородач уже выдернул две половины древка, откинул в сторону, принялся закидывать меня золой. Притащил откуда-то охапку хвороста.

— Э-э, ты меня тут жарить собрался? Я невкусный!

Похоже, эта фраза вообще не удалась. Великий Пхе проигнорировал, ветки запылали с треском, пришлось вдохнуть дымок всеми легкими.

И уснуть. В который раз уже за эти сутки…

***

Здесь снова был толстяк. Чуть серьезнее лицом, чем прежде, но всё в том же окружении посуды.

— На-ка, глотни, болезный!

— Благодарю, — моя рука потянулась сама собой, взял у «второго я» большую, мутного стекла бутылку. Не пустую, судя по весу.

— Мне сегодня уже предлагали поправиться, фиг знает, чем…

— Не бойся, малыш, это твоя удача! Пробуй на вкус, впервые в жизни!

— Хрена ли «впервые»? Нормально мне везло, как всем. Больше-меньше…

— Ага, в плепорцию, как сказали бы триста лет назад. Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь!

Последнюю фразу он произнес с «поэтическим» подвыванием, а я, наконец, дернул пробку и глотнул. Лишь бы не слышать вот это всё!

Вкус оказался так себе — будто золы наелся.

— И нечего морщиться, тюлень ты неблагодарный! Удача со вкусом тлена, зато твоя!

— Лучше бы вылечил, кр-р-кха! Тьфу!

— Я не умею лечить, придурок! Могу лишь советовать и предсказывать иногда. Не больше того, о чем ты сам знаешь, но не можешь догадаться из-за тупости.

— Снова спасибо! Ты самая мерзкая нейросеть в мире!

— Весь в тебя! — поклонился жирдяй, колыхнувшись всеми складками. — К вашим услугам сегодня и впредь ди-джей Асаш, самое честное «альтер эго»!

— Клоун, — выдавил я сквозь залипший в горле комок, глотнул еще раз. Показалось, или голос сделался чище?

— Почему «Асаш», кстати? Тебя ж по-другому звали?

— Молодец, наблюдательный! — ухмылка толстяка вдруг превратилась в улыбку, почти нормальную. — Я стал к тебе ближе, друг Саша, потому переставил букву в имени. Тебе удалось выжить три раза, а это редкий успех, поздравляю! Колдун-шаман неспроста на тебя стойку сделал!

— Он тоже хочет меня сожрать?

— Боюсь, так просто ты не отделаешься! — хохотнул Асаш, и бутылка вдруг вырвалась из моих рук, перелетела к нему сама собой. — Тройная удача: на море, с бегством и с ядом, который ты не выпил. Три пятых этой бутылки, а скоро может добавиться исцеление от чумы и от сепсиса. Сечешь?! Как наполнится, вылью в это ведро… да где же оно… ага, вот! Пять бутылок, и оно до краев, тогда можно будет ждать реальных перемен в судьбе. Пока рановато!

Ведро своим видом не впечатлило — как и два других, откопанных толстяком из белой окрестной пыли. Мятые, ржавые. Поганенькие.

— Что заслужил, то имеешь, друг Саша! Удача, здоровье и сила твоя. Если пороюсь, найду оставшиеся два, для полного комплекта, но тебе бы сейчас хоть с этими разобраться. Ни силы, ни здоровья даже на полбутылки не хватит!

— И нафига мне это?

— Да чтобы с берега свалить, дурила! Туда, за стену, где лучники! Пока не вылезла из океана неведомая пакость и не сожрала тебя совсем!

— Это… как в играх, что ли? Новый скилл, новый уровень?

— Что наша жи-изнь?! Игра-а! — улыбчивый рот Асаша опять превратился в пасть от уха, до уха. — Суди как хочешь, но за стену тебе без полных ведер нельзя. Даже если пробьешься, то станешь рабом, а братишка твой…

— Стой! — заорал я, когда белоснежный мир с толстяком вдруг рассыпался, а взамен накатила дымная вонь. Хотел заорать. Даже хрипа не получилось.

— Ты, наконец, очнулся, — констатировал знакомый голос. — Помолчи, твоя глотка еще не оправилась от болезни. Послушай.

— Хры-хры! — выдавил я на злом усилии, и к губам, наконец, прикоснулось холодное горлышко. Снова кувшин. Надеюсь, и в этот раз не с ядом. Я всё еще в башне, не поджарен, даже дыма вокруг уже нет. Вторая хорошая новость — не ощущаю раздутых лимфоузлов под горлом. Первая и пока единственная плохая — зола, в которой я зарыт, спеклась и зажала меня по самые плечи. С руками вместе. Глотнул тухловатой воды, закашлялся, но Великий Пхе кувшин не убрал.

— Тебе сейчас нужно пить, исцеленный, чтобы твои пот и болезнь ушли в золу. Да, вот так. Позже отмоешься.

— Мне бы кх-кхе… руки бы освободить!

— Слишком рано, — произнес шаман с ласковой интонацией психиатра, от которой у меня засосало под ложечкой. — Полежи, отдохни, послушай. Разгляди внимательно эту гордую птицу.

Переспросить я не успел — Великий Пхе уже поднял с пола двумя руками что-то не слишком большое. Чучело, деревянно-соломенный идол… орла, короче. С другими видами пернатых тут явная напряженка. Пошевелил губами, и это вдруг дернулось, взмахнуло крыльями.

— Закрой глаза и расслабь своё тело. Он для тебя не опасен, если станешь вести себя мудро.

Глава 5

— Нормальная заявка! — в этот раз получилось возвысить голос до крика, но радости мне сей факт не принес. — Ты погоди с расслаблением, объясни сперва!

— Много лишних слов и много спешки. Время — лишь песок, в который превращаются могучие скалы, а прежде была пустота и два брата в ней. Изначальные, для которых времени не было вовсе. Каждый вдох — как вечность, но им и не требовалось дышать.

— Где-то я такое слышал. Земля была безвидна и пуста… чё там дальше? — язык вдруг начал ворочаться с явным трудом. Гипноз что ли? Орла в руках Великого Пхе уже нет, зато мои плечи вдруг прогнулись под когтистыми лапами. Когда эта хрень успела на меня перелететь?!

— Не было никакой земли, только эти двое. Один создал твердь и назвал себя Отцом Тверди, а второй расплакался от досады, и слезы его стали океаном, а сам он сделался Невыразимым. Они взялись разрывать друг друга на части, но конечности отрастали вновь, а всё оторванное падало в море и на сушу, порождая людей, зверей, водяных тварей. Устав же драться, Отец Тверди лег отдохнуть, и с тех пор всё спит посреди созданной им суши, но нет покоя Невыразимому. Ворочается где-то в водной толще, хочет выйти наружу и одержать верх, но слишком тяжел и огромен, потому не в силах подняться. Лишь сотрясает твердь и насылает гигантские волны.

— Прикольный фольклор. Может, ты меня распакуешь уже?!

— Зачем постоянно торопишься, пришлый? Разве тебе до сих пор больно, разве не отступила ужасная смерть, завладевшая твоим телом? Я ведь даже подарил тебе друга и защитника, который будет с тобою вечно. Где благодарность?

— В Караганде, — отозвался я машинально, пока по телу разливался мерзкий липкий холодок. Не люблю словес, типа «вечно» и «навсегда», они осаживают мою свободу воли. Особенно в комплекте с новым чувством — что-то со мной не так. Когтей на плече не ощущаю, зато от шеи и ниже всё зудится конкретно.

— Благодарности не дождался, но я из тех, пришлый, кто словам предпочитает дела, — шаман показал мне раскрытую ладонь, принялся загибать пальцы, один за другим. Кроме мизинца с безымянным.

— Три трамы осталось до великой и страшной ночи, до Черной Луны, какая случается лишь раз в сотню варсов. Простые предметы в такую ночь меняются, а священные реликвии становятся чудодейственными… позволь, я помогу тебе.

Ударил легонько по застывшему пеплу, и тот вдруг пошел трещинами.

— Придется выгрести его до последней крупицы и бросить в море, вместе с болезнью. Еще раз прогневать Невыразимого.

— Ты пытаешься усугубить моё чувство вины? — спросил я для порядку, ворчливо, хоть на деле захотелось бородача обнять. Руки уже свободны, раздутых лимфоузлов реально не ощущается, вот только…

— Тебе бы в тату-мастера пойти! Шикарная тема вышла!

Тут я с эмоциями переборщил. Пытался выдать искрящийся позитив, но как уж получилось. Не каждый день обнаруживаешь на собственном торсе картинку, которую не заказывал: от шеи до пояса, многоцветную, чуть объемную даже. Орла, обнявшего меня крыльями. Когтистые лапы развернулись аккурат над пупком, голова, похоже, прячется чуть ниже моей собственной башки, не разглядишь. Зато с плечом всё в порядке — еле заметный шрам теперь на месте раны.