Стигма ворона 4 (СИ) - Гернар Ник - Страница 7

Лицо Дария медленно побледнело. Взгляд Эша он выдержал, но уголки губ дрогнули, точно с трудом сдерживая вскипевшую внутри обиду.

— Зачем ты это спрашиваешь, Эш? Хочешь доказать при всех мою несостоятельность как воина? Зачем? Думаю, как бы мало мы не были знакомы, они уже в курсе, что я не трус и не слабак...

— Что, нет таких? — перебил Дария Эш, окончательно разозлившись. — А может, кто-то другой из наших отличился? М? Может, Птица эта глупая? Тоже нет? Тогда выкинь из своей аристократической головы всю вот эту чушь, которую ты нес секунду назад! Этим железным дурам плевать, какой ты не трус и какой ты не слабак, ясно? И ни один из вас ничего с ними сделать не сможет, зато любой из этих обломков, неловко отброшенный гигантом, мог бы запросто размозжить любому из вас голову. А теперь спроси меня, хочу я об этом постоянно думать? Нет, брат. Не хочу. И здесь вы мне не помощь, а обуза. Так идите туда, где вы действительно можете быть полезными, и будьте полезными!

Гидра с Птицей, подошедшие позже всех со своей единственной находкой, непонимающе окинули все присутствующих растерянным и вопросительным взглядом.

— А мы только одного коня нашли, — брякнула Птица. — Похоже, дальше только если пешком идти...

— Ничего, обратно до норы пешком дойти не так уж долго, — заметил Эш. — Не мучайтесь больше. Пожрать себе приготовьте, отдохните хорошенько и назад.

— Как назад? — не понял Гидра.

— В Уршу?! — обрадованно воскликнула девушка.

— Верно, назад в Уршу.

Оставив окаменевшего Дария, Эш вернулся к рыжему коню и принялся проверять подпругу.

— В мое отсутствие у вас за главного — Дар. Все решения принимает он, а вы его слушаете. Ясно?..

Он взобрался в седло, погладил коня по шее и развернул его в сторону второй стелы. И, махнув на прощанье рукой, двинулся вперед.

Гиганты зашевелились, зафыркали, расступаясь перед Эшем и давая ему дорогу.

Некоторые из тварей, отряхнув с себя дремоту, тяжелым шагом двинулись следом за всадником.

Они шли на восток, прямо на красное солнце, оторвавшееся от линии горизонта: человек верхом на рыжей лошади и гигантские монстры с переливающейся шкурой.

— Охренеть картинка, — проговорил Аншар. — Если б мне раньше приснилось такое, я б решил, что пора сходить в зиккурат помолиться.

— Какое тебе «помолиться», ты ж от Единого! — зыркнул на него Дар.

— Помолиться — оно никому не вредит, — наставляющим тоном произнес Аншар.

— Но и не помогает, — заметил Червь.

— Зато — успокаивает, — глубокомысленно заметил Аншар.

Один в Иркалле.

После разговора с Кошем Ворон не откликался на зов и молчал, так что свое одиночество Эш ощутил в полной мере.

Подумать только — совсем один, без товарищей, без собеседников, затерянный в проклятых землях! Еще недавно подобный расклад показался бы смертным приговором. Тащиться по звериным тропам среди полей и лесов, кишащих одержимыми тварями всех мастей, разглядывать силки и путевые камни когда-то само по себе казалось ему подвигом и проявлением истинного мужества — или безрассудства. Ну, или и того и другого понемногу.

Когда-то любой из старателей произвел бы на Эша невероятное впечатление.

Теперь он сам жил в Иркалле, изредка отбиваясь от небольших групп одержимых животных и добывая себе пищу охотой. К постоянному присутствию гигантов он привык очень быстро: эти созданья следовали за ним на расстоянии и никак не вмешивались в происходящее вокруг до тех пор, пока на горизонте не возникал силуэт очередной стелы или железной громадины Единого.

Каждый второй ручей оказывался силком. По ночам зловещую Иркальскую тьму, стонущую сотнями звериных голосов, раскрашивали оранжевые огни фальшивых костров.

А однажды Эш даже встретил двух ложных путников. Они возникли из-за холма, съехали к тропе по выбеленной инеем траве, не оставляя следов, и пропали, чтобы через пару минут снова начать свой путь из-за холма.

Глядя на это чудо, Эш ненадолго прервал свой путь, подивился странностям проклятой земли и как ни в чем не бывало двинулся дальше, размышляя о том, что овса для коня почти не осталось, а мороженой травой он не наедается.

Теперь Эш воспринимал свое путешествие по Иркалле как рутинную работу. И ничего героического в этой работе на его взгляд не было. А после разрушения второй стелы Эш перестал считать поводом для гордости даже само уничтожение устройств.

Подумаешь, большое дело: сломать то, что построили другие, а потом просто постараться не умереть в то время, как тебя защищают чужой кровью. Эш не видел во всем этом ни малейшего причины для хвастовства. Напротив, он испытывал какую-то неловкость из-за того, что не в состоянии сделать все самостоятельно, без помощи гигантов Первого. А еще он стыдился того отвратительного чувства, которое теперь просыпалось в нем всякий раз, когда до его слуха доносилось железное лязганье боевых роботов Единого. Оно слишком походило на страх, но было сложней и мучительней.

Раньше он так не реагировал на этот звук. Это чувство пришло после третьей стелы, когда Эшу довелось пережить нападение многочисленных машин разных форм и видов, и под лапой гиганта в раздавленном мехе он успел разглядеть мертвое тело — человека или андроида.

И теперь в каждой грохочущей махине он невольно представлял Марьяну, и вздрагивал, когда со скрежетом лопались кабины мехов.

Кем бы они не приходились друг другу, Эш ни за что не хотел бы видеть ее смерть. И тем более, стать ее причиной. Даже если она сама упадет с неба в железном монстре, чтобы попытаться убить его самого.

По пути к пятой стеле Эш потерял коня.

Весь день погода ему благоволила: ветра не было, холодное солнце то пряталось за облака, то снова выглядывало, и он гнал своего четвероногого без передышки, наполняя своей энергией.

А ближе к вечеру Эш наткнулся на двух старателей.

Один из них был мертв. Второй, весь окровавленный от рваных ран, все еще отбивался от стаи одержимых волков единственной уцелевшей рукой. Эш спешился и разогнал хищных тварей. Потом наскоро залечил бедолаге руку бальзамом и развел костер, чтобы согреть воды и прожарить остатки утренней дичи, поскольку старатели, как оказалось, не ели последние двое суток.

Он и сам удивился той внезапной теплоте, которую вдруг вызвал в нем незнакомец, назвавшийся Марком из Гарта. И не по какой-то причине, а просто так. Просто потому что он тоже — человек, бредущий по зимней Иркалле.

Поначалу раненый был слаб от потери крови, но разговорчив. После кружки можжевеловки он раздобрел и за час с небольшим рассказал случайному встречному всю свою жизнь: как приехал в Уршу и поступил в стражники, как попал на заставу на передний край, и как молодая жена ушла к мужику побогаче, а он изза этого запил и потерял должность в крепости. Первая ходка со старателями оказалась очень удачной, но на радостях большая часть денег утекла из рук в кабаки и бордели, из-за чего Марк и решился на вторую вылазку.

Эш слушал, не перебивая. Только теперь он понял, как соскучился по звучащей человеческой речи. Он уже начал мысленно строить планы, как помочь Марку добраться до безопасного места, но тут старателю стало хуже.

То ли от большой потери крови, то ли какая-то из заживленных ран была оставлена ядовитыми клыками — Эш так и не смог понять, в чем была причина.

Но к рассвету он опять остался в одиночестве.

Эш смотрел, как догорает костер, играя оранжевыми бликами на влажном от горячечного пота мертвом лице своего недавнего собеседника. И думал о том, что вот был человек, и нет его. И что после него осталось? Сокровища, которые так и останутся лежать в сумке где-то рядом с его мертвым приятелем? Кто вообще вспомнит о нем? Старые сослуживцы? Или бывшая жена?

А о нем, Эше, кто вспомнит, когда придет его время?..

Между тем дыхание становилось все чаще, а тело будто налилось свинцовой тяжестью. Мысли вязко текли в голове, звуки казались все глуше...