Пункт назначения 1978 (СИ) - Громов Виктор - Страница 17

– Прошу вас, не спрашивайте. Я не могу сказать…

Батюшка нахмурился еще сильнее. Хотя, куда уж больше.

– Вы не поверите мне.

Наверное, в голосе моем было столько тревоги, что батюшка решил мне помочь. Он поднял банку, легко снял крышку и куда-то ушел.

Я стоял и просто ждал, пока вернется. Даже не заметил, как рядом появилась бабушка Дуся.

Вернулся отец Серафим почти сразу. Банка была полнехонька. Он укупорил ее, снова обратился ко мне:

– Хорошо, я не буду спрашивать. Это все, или тебе нужно что-то еще?

И тут меня осенило. Молитва «Отче наш», я совсем ее не помнил.

– Отче наш. Мне нужен текст…

Баба Дуся возмущенно вытаращила глаза. По ее мнению, я сейчас произнес величайшее кощунство. Каждый разумный человек должен помнить молитву наизусть! Она уже открыла рот, чтобы излить на меня свое негодование, но отец Серафим остановил ее жестом.

А я закончил мысль:

– Хотя бы переписать.

– Зачем же переписывать?

Он отошел ко входу, со стойки, где лежали свечи, взял половинку листа желтоватой бумаги и протянул мне.

Я уже и забыл, что бумага тогда была совсем не белой. Желтой, словно вымоченной в спитой заварке. На листке под копирку был отпечатан текст. Я бегло пробежал его глазами, и строки стали всплывать в памяти сами собой. Когда-то я пытался его учить вместе с бабулей.

– Забирай, – батюшка снова улыбался. Мягко, сочувственно. – Все удобнее.

Я с ним был согласен. Сложил листок в четыре раза, убрал в карман рубашки и застегнул на пуговицу. Потом взял банку, прижал к себе.

– Спасибо.

И собрался уходить. Но меня остановили.

– Так и понесешь? – усмехнулся отец Серафим. – Вопросов не страшишься?

Я сначала не понял. Потом дошло. Ехать мне предстояло в автобусе из Калачовки с банкой воды подмышкой. Странное зрелище, не находите? Странное, вызывающее ненужное любопытство.

Вероятно, все мои мысли отразились на лице. Батюшка улыбнулся еще шире и протянул руку:

– Давай сюда.

Банка перекочевала к нему.

Потом я смотрел, как мою добычу обернули листом коричневой бумаги, как обвязали поверх бечевкой.

Руки батюшки были ловкими, проворными, словно ему не впервой было паковать такие кульки.

В конце концов, меня благословили и отпустили на все четыре стороны, выдав напоследок напутствие возвращаться еще. Первая часть моей задумки оказалась выполнена.

Обратный автобус даже не пришлось ждать. Он уже стоял на остановке. Я забрался внутрь и опустился на заднее сидение, туда, где перед этим ехала бабушка Дуся. Билет мне попался самый обычный, ни разу не счастливый. Сразу подумалось, что это точно к удаче.

В этот раз на мой билет никто не претендовал. Даже контролеры. Они, определенно, не водились на этом маршруте. До города я добирался в гордом одиночестве.

Ехал и думал, что давненько уже мне не доводилось путешествовать вот так, в пустом салоне. «Как фон-барон!» – вспомнилось одно из любимых выражений бабули. Как же много у нее их было. Почему никто не додумался записать?

Взять тот же «пердимонокль». В детстве это изумительное слово смешило меня до колик. А песенки? Заводные хулиганские мелодии времен НЭПа. В голове сам собой заиграл «Цыпленок жареный». Я без труда вспомнил и слова, и мотив.

В какой-то момент я поймал себя на том, что напеваю песню, пусть и не громко, вслух, и испуганно заозирался. К счастью, рядом по-прежнему никого не было.

За окном проносилась степь. Серебрились макушки ковыля. То там, то тут из травы вспархивали перепуганные птицы. Ярко светило солнце. Было спокойно и тихо. Не место, а чистый рай на земле.

Хотелось верить, что все то, что должно было скоро случиться, мне просто приснилось. Что не было никогда ночных кошмаров, не было сорока лет жизни с больной совестью, не было…

Тут я себя остановил. Было, Олег. Все было. Нельзя расслабляться. Нельзя ничего забывать. Не сейчас. Когда-нибудь, когда это все закончится, а Ирка будет привычно на тебя дуться на заднем сидении в отцовской копейки по пути домой, ты сможешь выдохнуть и сказать себе, что все позади. А пока у тебя нет такого права.

Автобус, пыхтя и поскрипывая, вкатился в город. Народ начал потихоньку подтягиваться, занимать свободные места. Сначала меня немного подвинули. Потом еще немного. Потом еще. Возле рынка салон набился до отказа, и мне пришлось встать.

На следующей остановке я просто вышел, здраво рассудив, что нет смысла толкаться в такую жару в жуткой теснотище. Глупо стоять на одной ноге, держать подмышкой неудобную банку, рискуя ее уронить, и слушать краем уха чужую ругань, когда идти до дома всего ничего. Нет уж, это без меня.

На улице было куда лучше. С моря дул свежий ветер. Неровный, порывами. Но мне после душного автобуса нравился даже он. Из-за шторма на улицу выползло неожиданно много отдыхающих. Они слонялись без дела в надежде на нечаянные развлечения.

На другой стороне дороги, возле пивной мелькали пестрые юбки и платки. Цыганки вышли на промысел. Кто-то от них шарахался, кто-то доверчиво протягивал ладони. Все, как всегда. В моей голове цыпленок жареный моментально сменился другой мелодией:

Интересно, уже спели эту песню здесь или еще нет? Кто бы мог подсказать. Я прибавил шаг. Новая встреча с ромалами в мои планы не входила. На этот раз повезло. Меня никто не окликнул, никто не попытался остановить.

Скоро я дошел до своей улицы, свернул во двор и столкнулся нос к носу с дядей Толей. Тот вел на поводке Юльку. Мне он обрадовался.

– А, Олег, вернулся уже?

Я обернулся и встал так, чтобы мою добычу не было видно. Пусть банка и обернута в непрозрачную бумагу. Пусть. Но по контурам все одно можно догадаться, что там внутри. Лишних вопросов мне не хотелось.

Юлька приветственно гавкнул и уселся между нами, старательно подметая хвостом асфальт. Пес тоже был мне рад.

– Да, спасибо, – поспешил ответить я, – вы мне очень помогли.

Жутко хотелось шмыгнуть в подъезд, но было неудобно. Человек обо мне беспокоился. Совести не хватило вести себя невежливо.

Дядя Толя словно видел все мои терзания насквозь. Он наклонил голову на бок и глянул с любопытством. Если что и заметил, вида не подал.

– Твои все ушли. – Сказал он. – Купаться нельзя, они решили по городу погулять.

Это была хорошая новость. Это значило, что мне никто не будет мешать, что я спокойно смогу все сделать. Без лишних глаз, без лишних вопросов, без недоуменных взглядов. Чувствовать себя дураком я не любил никогда – ни в прошлом, ни сейчас. Да и кто любит? Но есть одно «но»! Ключ! Об этом я не подумал, когда уходил утром. Как теперь попасть домой? Проблема…

Я окинул взглядом фасад. Вверх по стене шла пожарная лестница. На вид совсем не старая. Прочная, надежная. Куда младше дома. Я прикинул количество окон и приуныл окончательно. Лестница оканчивалась как раз под окном закрытой комнаты. Даже если мне удастся попасть внутрь, дальше-то что? Сидеть там, вместе с этим…

Я содрогнулся, вспомнив жуткие объятия черной тени. Нет уж… Даже полная банка святой воды не заставит меня туда войти. И можно было считать это чем угодно: малодушием, осторожностью, банальной трусостью. Но все мое нутро противилось подобной мысли.