Я знаю, кто меня убил - Володарская Ольга Анатольевна - Страница 4

Ариадна выполнила просьбу мужчины, и он прошел к подъезду. Странный тип. Боится некрупных домашних собак. Плюс еще и выглядит комично. Костюм из восьмидесятых, фланелевая рубашка из девяностых (к ней полосатый галстук с переливом – шик нулевых), а в ухе современная гарнитура.

Когда через пятнадцать минут Ари вернулась в квартиру тетки, то с удивлением обнаружила там чудно́го старика. Он сидел в гостиной и пил кофе. Мария сварила его ради гостя. У нее имелся какой-то редкий сорт арабики, и только избранные удостаивались чести его попробовать. Ари его ни разу не предложили. Сама же Кока, как всякий гипертоник, не пила кофе вовсе.

Представлять деда племяннице Мария не стала, прикрыла дверь со словами:

– Девочки натопчут, помой им лапы.

Пока Ариадна делала это, госпожа Лавинская заканчивала разговор с гостем. На момент, когда девушка вышла из ванной, за ним закрылась дверь.

– Кто этот чудной старик? – полюбопытствовала она.

– Старик? Да он младше меня на два года!

– Внешне он годится тебе в отцы, – польстила тетке Ари. – Так кто он?

– Давний друг.

– Он странный.

– Ученый, что ты хочешь? – хмыкнула Кока и, подхватив кофейную чашку, направилась в кухню. Шла она легко, даже игриво, да и выглядела помолодевшей. Визит давнего друга явно пошел Марии на пользу.

– Как ты умудрилась познакомиться с ним? В твоем кругу была одна богема.

– Ты ничего обо мне не знаешь, деточка. Были времена, когда я вращалась среди представителей научного сообщества. Но с Эрнестом мы подружились в детстве. Я училась в одном классе с его старшим братом Сашей. И жили мы неподалеку.

– Он был влюблен в тебя?

– Естественно, – мелодично расхохоталась Мария. – И до сих пор, как я поняла, сохранил чувства ко мне. Эрнест однолюб. Он верен науке химии и мне.

– У вас что-то было?

– Нет, конечно. – Кока достала из шкафчика бутылку армянского коньяка и две тонконогие хрустальные стопочки. – Если не считать поцелуев в щеку.

– Выходит, у него никого не было?

– Ты про секс? – Она разлила «Арарат» по емкостям. – Свечку не держала, но уверена, что нет. Эрнест принял целибат, поняв, что я никогда не стану его.

– Почему ты о нем не рассказывала раньше?

– Честно? Подзабыла. У меня в те годы было столько поклонников… – Мария скинула шаль, которой задрапировалась ради гостя. Не могла предстать перед ним в обычном домашнем платье. – Давай, Ари, выпьем за любовь…

– У тебя же давление!

– Вот и нормализуем его. Наш главреж в московском мюзик-холле выпивал от тридцати до пятидесяти миллиграмм ежедневно. Но не больше! И дожил до девяноста лет. А он прошел войну, был дважды ранен.

И они выпили за любовь. Закусили теми же крекерами. Тогда как собаки поглощали говяжью вырезку, хоть она и выглядела как подсушенный козий помет.

– Зачем он пришел к тебе? После стольких лет? Или вы видитесь регулярно, просто я не в курсе?

– Мы не общались… уже и не помню, сколько времени. Больше десяти лет точно. Брат Эрнеста Александр учился со мной в одном классе. – Кока часто забывалась и повторяла одно и то же. – Я подружилась сначала с ним, потом уже с младшеньким. Мы долгие годы были близки. Субботины бывали на моих премьерах, а Эрнест даже на первой свадьбе присутствовал. Но судьба нас все-таки развела. И о том, что Александр умер, я узнала не от его брата. Птичка на хвосте принесла…

– Что с ним случилось?

– Рак сожрал. Вскоре и жена его скончалась. Остался сын, но того убили. Его и жену.

– Кошмар какой! За что?

– Из-за чего, – поправила ее Кока. – Конечно же, из-за денег. Сашка в бизнес из науки ушел, хорошо поднялся. Сын его смог еще больше раскрутиться, и жена ему в этом помогала. Заказали Субботиных. Ладно, пощадили их ребенка, мальчика девяти лет. Сейчас он уже взрослый и завтра приезжает к Эрнесту в гости.

– Откуда?

– Из Москвы. Парень там учится. По словам Эрнеста, он пошел в деда, и у него блестящий ум. – Мария налила еще коньяка. Чуть подумав, достала из навесного ящика коробку ассорти. Конфеты ей дарили на 8 Марта, но Кока до сих пор их ела. Сладкое, как и коньяк, она себе редко позволяла. – Завтра мы с тобой идем к Субботиным в гости.

– А я тут при чем?

– Кто-то должен меня сопровождать, это раз. – Она отсалютовала племяннице стопкой и опрокинула ее содержимое в себя. Конфеткой только занюхала. – Два: Паша очень перспективный молодой человек, а ты свободная женщина.

– Кока! – возмутилась Ари. – Мальчишка – студент, а мне пошел четвертый десяток.

– И что? Эрнест тоже младше меня…

– На два года? Это ерунда.

– Восемь лет тоже. А таких, как Паша, надо щенками разбирать.

– Все, сил у меня больше нет. – Ари грохнула стопку об стол. Ладно, не разбила. – Ты все чаще бредишь, и слушать тебя… – Она махнула рукой и пошла к выходу.

– Завтра в семь жду тебя.

– Не жди! – И выскочила за порог. Но сама же знала, что как штык явится. Не для знакомства с породистым щенком Пашей, а чтобы сопроводить тетку в гости.

Она никогда не была в Энске. Да и вообще мало какие города за жизнь посетила…

Раз они ездили с отцом в тур по Европе. Посмотрели несколько столиц, но ни в одной не задержались дольше, чем на два дня. Галопом… По Европам. Если они ездили на море, то Средиземное, в Турцию, всегда в отель-дворец Белека. Еще Аня хорошо знала Питер, куда моталась с однокурсниками регулярно, иногда оттуда они отправлялись в Финку. Вот и все места, которые Аня посетила. Для москвички, дочери богатого папы, студентки престижного вуза – ерунда. Ее приятели летали на шопинг в Милан, на гонки в Абу-Даби, они катались на лыжах в Альпах, а на серфах в Индонезии. Что уж говорить о городах Российской Федерации? Захотели чак-чак – рванули в Казань, за янтарем – в Калининград, от пуза поесть мяса на углях, домашнего вина выпить – добро пожаловать в Махачкалу.

Отец был против таких поездок. Он трясся над Аней, и она все понимала. Он боится ее потерять. И не только физически. Эдуард Петрович Гараев растил порядочную девушку, цельную личность, умницу-разумницу и не простил бы себе, стань Аня легкомысленной, пустой, авантюрной… распутной, не дай бог! Поэтому никаких Амстердамов и Паттай. Как и общих финских бань. Приятели ходили в такие, а Аня нет. Как-то из чувства протеста решила посетить гей-клуб, но не смогла даже порог переступить.

Родители девушки не состояли в браке. Жили вместе несколько лет. Эдуард по командировкам мотался, за квартирой кто-то должен был присматривать, пыль вытирать, цветы поливать. И он нанял девушку-мигрантку по рекомендации. Ей хорошо, жилье не снимать, и ему польза. Когда хозяин возвращался, та ему еще и готовила, стирала одежду, гладила. Ее звали Софьей. Русская беженка из Нагорного Карабаха. Была бы армянкой или азербайджанкой, ей бы помогли свои. Но полагаться Соне было не на кого. Она мыкалась по чужим домам, пока не попала к Эдуарду. Через полтора года он ее оставил у себя в качестве гражданской жены. Она забеременела, родила. Дочку Эдуард записал на себя, Софии с получением гражданства помог, но не женился на ней. Говорил, это всего лишь штамп в паспорте, который ничего не меняет. Может, поэтому Софья его бросила?

Аня плохо ее помнила. Больше свою нянюшку, бабу Мариам. А мать исчезла из жизни девочки, когда той исполнилось три. То есть бросила не только гражданского мужа, но и дочь. Аня никогда не ощущала на себе материнской любви. Уж это-то должно было запомниться? Но нет! Софья просто выполняла свои обязанности. Сначала домработницы, потом жены и матери. Когда поняла, что надоело, ушла. Куда? Неизвестно. Отец на каждый день рождения дочери вручал, кроме всего прочего, поздравительную открытку от… мамы? Аня так думала, пока не поняла, что он пишет их за нее и отправляет из тех городов, в которых бывает по работе. По легенде же, Софья путешествует. Она то ли в Корпусе мира работает, то ли в Гринписе. В десять Аня попросила больше ей не врать.