Вик Разрушитель 3 (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 57

— Что дальше делать собираешься? — сменил опасную тему Федор Ильич. — Думаешь, император пойдет наперекор своим законам и заставит Булгаковых отдать твоего сына?

— Я взял целый штат адвокатов, сейчас работающих в авральном порядке, — кивнул Георгий. — Пусть жирок растрясут на московских угодьях. А то в Ленске достойных противников уже давно нет. Заскучали… Конечно, я буду биться за Андрея. Опекуны сделали вторую серьезную ошибку. Они не обеспечивают в должной мере безопасность мальчика, относятся к важной составляющей их обязанностей спустя рукава.

— Так себе аргументы, — боярин покрутил пальцами в воздухе. — Есть закон, где четко прописаны все пункты. Андрей считается сиротой, поэтому Булгаковы его забирали из приюта при условии полной опеки. Ваше родство еще не доказано, и до совершеннолетия он будет носить фамилию Волховский, хотите вы этого или нет. Исполнится ему восемнадцать, можете сразу провести экспертизу.

— За три оставшихся года произойти может все что угодно, — нахмурился Мамонов. — Я своим нюхом чую, что Булгаковы просто уступят Андрея императорскому клану за очень вкусные коврижки.

— Если таковое событие случится, значит, предмет торга очень значимый, — пожал плечами Гусаров.

— Ты своего внука предметом торга считаешь?

— У нас из доказательств родства — только слово Ивана Булгакова, — отрезал хозяин дома. — Оно никакими документами не подтверждено. Поэтому начнешь давить на Булгаковых через суд — проиграешь. Сделают удивленно лицо и скажут, что все это выдумки, мальчик — круглый сирота. Почему ввели в заблуждение Аксинью Федоровну? Можно придумать тысячу причин, лень даже перечислять. Георгий, ты проиграешь, если у тебя не будет результатов генетической экспертизы. А их не будет, потому что… смотри закон о сиротах и о попечительстве.

Мамонов с трудом скрыл недовольство. Тесть был прав, не убавить, ни прибавить. Но он почему-то надеялся на Федора Ильича, хотел услышать горячую поддержку, а получил холодный душ.

— Буду добиваться аудиенции у Ее Величества Анастасии Павловны, — Георгию не хотелось признавать поражение, еще не вступив в бой.

— Делай, как считаешь нужным, — махнул рукой Гусаров и неожиданно спросил: — Выпить хочешь?

— Пока не хочу, — улыбнулся князь. — Вот если разрешишь остаться в гостях на несколько дней, тогда вечерком можно посидеть, поговорить.

— Не поедешь в свою гостиницу? — по-хитрому прищурился тесть.

— Я поселил там своих адвокатов. Не думаю, что везти целую свору своих слуг на твое подворье — хорошая идея.

— Правильно думаешь, нечего им тут без дела шляться, — Федор Ильич вдруг торопливо встал и кивнул на прощание. — Вечером обсудим. Пойду, распоряжусь насчет ужина.

Мамонов удивился такому резкому окончанию разговора, пока не догадался повернуть голову. За его спиной стояла Аксинья в темно-синем платье из атласа, верхняя часть которого переливалась серебристо-изумрудной волной, состоящих из множества вышитых узоров и завитушек. Темные волосы аккуратно уложены в прическу, и только несколько завитых прядей спадали на плечи. На открытых руках хорошо смотрелись изящные браслеты из золота — давний подарок Георгия молодой жене. Клановый ювелир изготовил полный свадебный набор: кольцо, сережки, подвеску с бриллиантом и вот эти браслеты с тонкой чеканкой. Из всего набора Аксинья надела их и еще сережки, которые сейчас поблескивали в ее ушах сапфировыми капельками. А вот супружеского кольца среди перстней он не заметил, как и подвесок. Жена продолжала сомневаться в чувствах, и нужно было как можно скорее сломать остатки плотины, мешавшей полному воссоединению двух взрослых людей.

Георгий мгновенно окинул взглядом фигуру Аксиньи, положительно оценивая пропорции линий и волнительные изгибы в нужных местах под облегающим платьем, шагнул к ней навстречу, сомкнул руки на ее гибкой талии и притянул к себе. Хотелось впиться поцелуем в сочные губы жены, но сдержался, едва коснувшись карминовой помады. Ведь недавно виделись, зачем по-мальчишески себя вести? А хотелось.

— Я не слышал, как ты спускалась по лестнице, — сказал он.

— Применила «скрыт», — довольно улыбнулась княгиня, стрельнув глазами на пышную шапку роз.

— Не потеряла хватку, — похвалил Мамонов, делая несколько шагов назад. Взяв в руки букет, преподнес жене. — А это тебе, самые свежие, которые смог достать по дороге сюда. Не смог удержаться, когда увидел их на витрине.

— Спасибо, они такие чудесные, — коснувшись кончиком носа нежных лепестков, Аксинья тут же завертела головой, выискивая, куда можно пристроить букет. Вовремя появившаяся Маришка с хрустальной узкой вазой (у Георгия мелькнуло подозрение, что девчонка стояла за дверью и ждала удобного момента), наполненной водой, забрала у молодой хозяйки цветы и по ее указанию поставила на середину стола. И тут же быстро исчезла, оставив княжескую чету наедине.

— Какие у тебя планы? — женщина присела на диван, Георгий примостился тут же, положив ладонь на ее колено. — Надеюсь, в самолете ты все хорошо обдумал?

— В самолете я спал, — добродушно улыбаясь, ответил Мамонов. — Думали адвокаты.

— И? — подведенные брови Аксиньи слегка приподнялись.

— Будет большая драка, — кивнул князь. — В суде, скорее всего, мне не удастся отбить сына у Булгаковых, но ждать три года слишком опасно. Как бы они его не перетянули в свой клан или не отдали в качестве доброго жеста Мстиславским.

— А такая вероятность существует? — задумалась княгиня, положив свою ладонь поверх мужниной.

— Очень большая, — подтвердил Георгий. — Что-то вроде подарка, закрепляющего союзные договоренности. Взамен Мстиславские могут расщедриться на земли или какие-нибудь активы.

— Но Андрей недвусмысленно дал понять, что признает нас родителями, — вздохнула княгиня. — Правда, выдвинул свои условия…

— Которые мы успешно выполняем, не так ли? — Мамонов наклонился к жене и легкими поцелуями в щеку показал свои чувства. И в самом деле, Аксинья зажгла в нем огонь молодости, даже старшие жены удивлялись его пылкости, не осознавая, что князь думает сейчас только об одной женщине.

— Что-то такое ощущаю, — с неуверенной улыбкой ответила Аксинья. — Но я бы хотела как можно скорее решить вопрос с сыном. Мне было бы спокойнее, если император признает его Мамоновым официально. Суд здесь не поможет. Нужно идти окольными путями.

— Отец только что сказал именно так же. Мы не выиграем дело.

— Тогда остается аудиенция у императрицы, — твердо заявила жена.

— Сначала я встречусь с Булгаковыми! Прощупаю их позицию, спровоцирую слегка и посмотрю, что они будут делать. Ну и потребую встречу с Андреем.

— Маловероятно, — покачала головой Аксинья. — У нас никаких доказательств родства.

— Когда ты виделась с сыном, внимательно на него смотрела? На кого он похож?

— Ну, на меня-то не очень, — усмехнулась женщина. — Кое-какие черты просматриваются, но слабо.

— Смотри, что я обнаружил в старых семейных архивах. Старый хрыч держал у себя пару альбомов с древними фотографиями, — Мамонов полез во внутренний карман пиджака и достал оттуда потертое на изгибах и потускневшее фото, залитое в тонкую защитную пленку. — Я только недавно вспомнил о них, представляешь! Это мой прадед — Аким Мамонов, Глава рода. Похож?

— Весьма, — признала Аксинья, внимательно вглядываясь в суровое лицо пятидесятилетнего мужчины в строгом костюме-тройке. Рубленые скулы, тяжелый подбородок, пронзающий взгляд — если все черты взрослости сгладить, то на снимке проявлялся Андрейка.

— Насколько помню, дед Аким не любил носить бороду, это уже в глубокой старости, перед смертью, стал отращивать ее. Повезло, что он здесь без метлы, — пошутил Мамонов. — И вот еще… Что скажешь?

Он извлек из кармана еще одну карточку. Это была фотография картины, которую Аксинья видела в родовом поместье Мамоновых. Потемневший от времени портрет первого Главы Рода, приявшего искру Источника, был нарисован каким-то художником, неведомыми путями попавшим в якутские земли, и чье имя уже затерялось в веках. Добр Мамонович еще молодой, дерзкий, с открытым взглядом, стоит за спиной сидящей на стуле красивой женщины, положив на ее плечи мощные, с прожилками вен руки, привыкшие к тяжелому труду.