Война Доминантов. Раунд 4 (ЛП) - Бейн Люциан - Страница 24

- Я задавал простой вопрос. Почему это расстроило тебя, если ты мне доверяешь? Ты мне не доверяешь! Разве ты не знаешь, что я чертовски люблю тебя? - Боже, я молился, чтобы она знала это.

- Любишь!? - вскрикнула она с яростью. Она набросилась на меня с кулаками. Я заблокировал ее своими предплечьями, стараясь сдерживаться. Она несколько раз ударила меня по лицу, прежде чем я обнял ее.

- Ты разбила мне губу, милая.

- Очень хорошо! - рыдала она. - Я надеялась на это! Я так же надеюсь, что тебе больно, ублюдок! - Последние слова практически не были слышны.

Я боролся изо всех сил, чтобы не сказать, как я сожалею.

- Я люблю тебя, детка, как ты можешь сомневаться во мне? - Я выдохнул в ее ухо. - Как, черт возьми?

- Потому, что...

- Ш-ш-ш, ш-ш-ш. Не говори этого, черт возьми. Просто знай, что, несмотря ни на что, я люблю тебя. - Я укачивал ее в объятиях, пока она не успокоилась. Как мертвая.

- Нам лучше выполнить это задание, - сказала она ровным тоном.

- Ты уверена? - спросил я.

Она сняла одежду и легла на сиденье, словно предложенный кусок мяса. И все же всё, о чем я мог думать, - это принять это подношение. Показывая ей, что она значила для меня.

Я разделся и начал с ее ног. Я поклонялся ее сладкому телу губами и языком, позволяя своим пальцам мягко и благоговейно танцевать по ее коже. Ее тело покинуло сопротивление, появились мурашки. Я обошел её бедра и грудь, надеясь, что она знала, что не это для меня сексуально. Это была она. Вся она.

Я поцеловал ее лицо, желая вылить поток своих эмоций в нее. Молча умоляя ее поверить в меня. Довериться мне. Наконец я накрыл ее тело своим, и она не обняла меня.

Я положил свой лоб на ее плечо и погладил ее лоно. Удивительно, как мое тело отказывалось не возбуждаться, даже когда моя душа рыдала в агонии. Я вошел в нее быстро, надеясь пробиться, нуждаясь в этом. Для нас обоих. Мы тонули, блять, вместе. Не утони, детка. Прошу, подожди.

Я потакал ее желанию глубокими поцелуями и толчками, пока она снова не станет моей Тарой. Царапающейся, стонущей, пожирающей меня. Как будто она нуждалась во мне. Хотела меня. Любила меня.

Я прижался лицом к ее лицу и зажмурился, двигаясь внутри ее тепла, благодарный, что ее тело поняло то, чего не понимал ее разум. Возможно, это была маленькая победа, но я ухватился за нее всем своим существом.

Слишком скоро она обрушилась вокруг меня, содрогаясь в своем оргазме, и мое тело отказывалось отставать. Товарный поезд врезался в меня, и я излился в нее, прежде чем окончательные спазмы стихли.

Опасаясь, что мой вес раздавит ее, я повернулся на бок, потянув Тару за собой, пока она не легла наполовину на меня, положив голову мне на грудь.

- Не забывай, я люблю тебя, детка.

Тара не ответила, уставшая от пережитого... Я понятия не имел сколько дней напряжения накатили на меня, настаивая на том, чтобы я полежал спокойно. Я закрыл глаза, выравнивая свое дыхание, надеясь поспать. Как раз перед тем, как сдаться сну, я почувствовал влагу на груди. Боже. Она плачет. Горячие слезы жгли мою кожу и сердце. За все время она не проронила ни звука.

Глава 12

После того, как мы проснулись, Стив остановился возле еще одного круглосуточного магазина, чтобы мы могли немного привести себя в порядок. В конце концов, не мог же я явиться на свое распятие с запахом секса. Я надел брюки цвета хаки и поло, которые прислали организаторы мне для этого задания. Неужели было сложно достать что-нибудь другое, что я обычно ношу? Несмотря на мое отвращение, я не мог сдержать небольшое возбуждение от ожидания того, что они дали надеть Таре.

Я покинул уборную и направился к машине, страх сковал мои движения. Каждое мгновение приближало меня все ближе к таким страданиям, которые заставляли людей сходить с ума. Между тем, что игра делала со мной и Тарой, и необходимостью встретиться лицом к лицу с моим отцом, даже противостоять ему, я не мог представить себе ничего хуже. Я был уверен, что там должно быть что-то еще, но, черт возьми, если бы я знал, что это было.

Я ждал рядом с арендованной машиной, не желая садиться в нее до последнего момента. Поэтому я стоял под жарким ранним солнцем и просто ждал. Я скучаю по лимузину в этой поездке. Больше никакого уединения, никакого запаха Тары, наполняющего воздух.

Тара вышла из магазина, и мое сердце остановилось. На ней была почти прозрачная белая блузка и голубая юбка, которая ниспадала до икр и покачивалась при каждом шаге. Ее волосы были элегантно уложены, и она нанесла макияж. От ее вида, блять, у меня перехватило дыхание.

Совершенно ошеломленный, все, что я мог сделать, это открыть для нее дверцу машины. Она без слов скользнула внутрь и отодвинулась к противоположной двери. Я забрался вслед за ней, когда Стив вышел из магазина, одетый так небрежно, что я едва узнал его. Он сел за руль, и мы снова тронулись в путь, слишком быстро съедая километры колесами.

Мое сердце ускорилось, когда мы свернули на длинную дорожку, ведущую к ранчо моих родителей. Семь вечера. Нам придется провести здесь эту гребаную ночь. Стив придумал историю для своего присутствия. Он был сопровождающим Тары, оплаченный ее бабушкой, поскольку речь шла о ночевке. Не разрешалось спать вместе, чертовски глупая история для прикрытия. Тара придерживалась истории своей нормальной жизни, я придерживался своей. О, и это была вечеринка по случаю дня рождения моей матери, на которую меня пригласили в тот день, когда я нашел объявление о «Войне Доминантов» в газете. Как чертовски странно и удобно все получилось. Почти... спланировано. Клянусь, это было дело рук суки по имени Даниэль, я был в этом уверен, как никогда.

Тара снова устроилась поодаль от меня, я же, как гранит, сидел у противоположной от нее двери. В этом был весь я. Раньше я никогда ни в ком не нуждался и не собирался нуждаться в них сейчас. Даже я не был настолько глуп, чтобы поверить в ложь, которую я продолжал говорить себе, но у меня не было особого выбора.

Поездка в родительский дом застала меня врасплох. За несколько лет, прошедших с моего последнего визита, ничего не изменилось. Фруктовый сад слева все еще был тщательно подстрижен, очевидно, все еще плодоносил, судя по скобам, поддерживающим тяжелые ветви по мере роста плодов. Живые дубы вдоль дороги были такими же, как всегда.

- Красиво, - прошептала Тара, оглядываясь по сторонам. – Как же красиво.

Это должен был быть потрясающий вечер, ведь я впервые приведу Тару к себе домой. Женщину, которую я люблю. А я не мог даже наслаждаться этим. Но мне придется притворяться, что я весело провожу время. Я приветствовал гнев, горящий в моих душе и разуме, воспламеняющий мои мысли и превращающий их в огненные кнуты вины. Я мысленно набросился на своего ублюдка-отца. Бывшего военного религиозного фанатика. Он был как гребаный... Гитлер-Доминант. Женщину должно было быть видно, но не слышно, имущество, которое нужно было хранить, а не ценить. Подвергаться контролю, а не развитию. Подвергаться принуждению, а не вдохновению. Быть отражением его потребностей и желаний. Никогда ее. Если только это не заставляло его чувствовать себя хорошо.

А мой брат. Не могу дождаться, когда познакомлю Тару с самовлюбленным, сексуальным маньяком, свиньей на стероидах. И вот он я здесь, блудный сын. Только Джаред был тем, кто бездельничал, тратя состояние отца, в то время как я зарабатывал на жизнь свиньями. И даже при этом я был блудным гребаным сыном? К черту их.

Слегка успокоившись, я подумал о маме. Ей почти шестьдесят. Вау. Как быстро пролетело время. Держу пари, она все еще красива, как всегда. Мисс Техас 1976 года. К счастью, я был единственным ребенком, который унаследовал ее внешность. Чудак.

К счастью, я ничего не унаследовал от своего отца. И Боже, как же он был недоволен этим. Я не был его сыном. "Мой сын не занимается спортом. Мой сын не занимается девчачьими делами. Такими, как книги. Музыка. Философия". Но это было его ошибкой, и я должен был поблагодарить его за это. Начиная с самых ранних лет, что я мог вспомнить, он обязательно говорил мне, что я не вписывался в семью. Только мать заботилась обо мне и поддерживала. И она тоже насытилась этим дерьмом. Все, что я делал - плохо, независимо от того, кем или чем я был, все было неправильно. Всегда. И я платил за это физически, морально и эмоционально.