Давай поспорим? (СИ) - Белова Дарья - Страница 39

— Сколько времени? — Рома резко открывает глаза и соскакивает с кровати. Такой смешной, заспанный. От него пахнет уютом, теплом и мужской силой.

— Все нормально, я успеваю. Только шесть утра.

— Черт, я забыл завести будильник, — садится он обратно на кровать.

— Я пойду в душ. Одна, — кричу я, закрывая за собой дверь.

Можно ли чувствовать себя такой счастливой с этим человека, зная, что он играл с твоими чувствами? Как можно что-то чувствовать к человеку, который потоптался на них? Ответов я не знаю. Но знаю, что где-то здесь в сердце тепло и радостно. Боль не чувствуется так отчетливо, как вчера. Будто он зализал все раны, наполнив их нежностью и любовью.

Я выхожу из душа уже полностью одетой. Ехать собирать вещи нет ни времени, ни желания. С собой у меня только паспорт, маленькая косметичка и телефон. Хорошо, что кое-какая одежда еще лежит в его шкафу. Не придется наспех покупать джинсы с футболкой.

Рома стоит на кухне с чашкой свежесваренного кофе, аромат которого я почувствовала еще в ванной. Он стоит ко мне спиной, но как только я зашла на кухню, повернулся ко мне, будто почувствовал мое присутствие.

Рома не выглядит раздраженным и злым, что придется ни свет ни заря везти меня в аэропорт. Признаться, я бы и сама доехала, вызвав такси. В его глазах печать.

— Насть, — он берет меня за руку и подводит к себе, чтобы обнять, — я не умею говорить какие-то слова про чувства и прочую х*рню…

— Рома, только ты мог такое сказать, — почему даже от этих нелепых слов я улыбаюсь.

— Я никогда в своей жизни никого не любил. Симпатия — была, желание — было, но чтобы так глубоко кто-то засел — ни разу. И я не знаю, что значит любить. Но то, что я испытываю по отношению к тебе не поддается описанию. Я не могу объяснить, что у меня здесь, — он показывает куда-то в область сердца, — Только знаю, что мне с тобой хорошо, а без тебя пи*дец, как плохо. Ты поселилась у меня внутри, мысли только о тебе, их, бл*ть, ничем не вытравить. Когда и почему такое произошло, я не знаю. Да и не хочу уже знать. Только уверен, что ты мне нужна. Может это и есть любовь? Когда без другого человека уже не представляешь свою жизнь…

Рома не выпускает меня из своих объятий, он вдыхает запах моих волос и запускает в них пальцы. В этом жесте нет ни грамма похоти и желания, только нежность, которую он готов дарить.

— Рома, я… хочу тебе верить, но пока не могу. Мне безумно хорошо с тобой, я даже задумалась над тем, чтобы остаться с тобой, но нет…. в голове до сих пор голос “он поспорил на тебя”. Если для тебя так просто поиграть с чувствами, где гарантии, что ты так же легко не отмахнешься от меня потом?

Больно это говорить ему, когда внутри от его слов разливается тепло — он меня любит. Но дважды обжечься для меня будет сравни самоубийству.

— Мне нужно время, Рома.

Я ухожу в коридор, так и не притронувшись к своей чашке кофе, которую Рома сварил для меня. Рома идет следом. Мы молча обуваемся и выходим на улицу. До аэропорта мы доезжаем довольно быстро, за час. В здании полно народа, и не скажешь, что утро. У аэропортов нет перерыва, здесь всегда нескончаемый поток людей.

Рядом со стойкой регистрации я вижу маму. Она держит в руках небольшую спортивную сумку и маленький рюкзачок. Мама высматривает кого-то в толпе, а потом, найдя меня, машет рукой. Как только я делаю шаг в ее сторону, чувствую, как Рома удерживает меня за руку. Еще секунда и я подумаю, что он действительно меня никуда не отпустит. А еще спустя две секунды я сама пойду за ним, куда бы он меня ни повел.

— Настя… я буду тебя ждать. У тебя есть время. Сколько надо, столько и бери. Только не уходи от меня. Прошу.

Передо мной стоит мужчина, у которого открыто сердце, он открыл его для меня. Вот так просто, не боясь сломаться и не стремясь сломать.

Ничего не говоря, я отпускаю его руку, которую все-таки он слегка удерживает и иду в сторону стоек регистрации, обнимаю маму, подаю документы. А потом мы скрываемся за воротами первичного досмотра.

Перед тем, как ворота за нами закроются, я вижу, что Рома все еще стоит на том же месте.

Глава 25.

Рома.

“Как добрались?”

“Как Мюнхен?”

“Ответь хоть что-нибудь…”

“Скучаю”

“Настя, ответь мне хоть на один вопрос. Напиши хоть слово”

“Ну просто пи*дец”

“Ты в курсе, что у того льва, Сесила, была самая пышная грива? Она очень привлекала самок. А еще его убили”

“Люди хуже зверей”

“Чтобы ты мне ответила, надо было сразу про льва тебе писать?”

Опять молчание. Опять это, с*ка, молчание. Словно наказывает меня. Ну так кричи, бей, злись. Но, ради бога, не молчи. Не оставляй меня за своей границей.

“Сесил спешит на помощь брату. Но слишком поздно. Леандр мертв. Сесил остался один, он ранен. Он потерпел поражение и должен покинуть свою территорию. Раненый и одинокий. Большинство львов именно так и умирают. И Сесил исчезает без следа. Львицы Сесила живут одни, без своего короля”

“Я себя чувствую как этот гребаный лев…”

“Львица моя, ты же ко мне вернешься?”

“Я не львица”

“Львица. Моя.”

“Ты забыл, что львы полигамны, а я не та, что будет терпеть других львиц”

“Когда встречаешь свою львицу, другие просто перестают существовать”

И все, опять тишина.

Мне удалось выяснить, что операция у Настиной мамы прошла успешно. Сейчас у нее курс реабилитации на базе клиники, в которой она и оперировалась. Через неделю ее занятия можно будет сократить до пары-тройки раз в неделю. Это вся официальная информация.

Как там моя львица, чем живет, где ходит — все это открытые вопросы, ответы на которые я не знаю. Могу только догадываться и воображать. И признаться честно, не всегда мое воображение рисует скромные картинки, как Настя ходит одна по Азамкирхе или Английскому саду. В моих мыслях она знакомится с каким-нибудь слащавым немцем, который своим deutscher charme поражает ее. Влюбляет ее, а потом, бл*ть, закрывается с ней в номере. Дальше вспышка. Я готов покупать билет на ближайший рейс и лететь к ней. Пусть она просила о времени, пусть не хочет меня видеть и слышать, но жгучая ревность меня гложет изнутри.

Я сижу на кухне и передо мной уже остывший кофе. Час. Два. На третьем я перестал смотреть на часы.

“Так может это ее сторона истории? Может есть и другая? Тем более, мне кажется, любой человек заслуживает знать, что у него есть ребенок. Пусть уже и взрослый и самостоятельный. Дать ему шанс исправить свои ошибки”.

Ее слова никогда не выходили у меня из головы. Именно поэтому я попросил фотографию отца у матери. Мысль, которая зародилась в голове — безумна. А может в чем-то наивна.

“Чтобы ты сказала отцу в глаза, если бы он стоял перед тобой?”

Как это ни странно, но с Настей я мог разговаривать на многие темы, которые даже не озвучивал вслух. С ней как-то все выходит открыто и от этого тепло. Никакой уязвимости или неполноценности.

“Я бы попросила прощения”

“Ты?”

“Иногда ты делаешь больно близкому человеку, не осознавая в полной мере, как его это может ранить. Но никогда не поздно сказать “Прости”

“Ты как?”

Последний вопрос, как и все до, что касаются непосредственно нее или нас, остаются без ответа. Будто скрывает что-то.

На часах четыре часа. Моя встреча назначена на пять. Как раз есть время, чтобы доехать до нужного мне места. В далеком детстве, когда мне было лет пять, я мечтал, что вот сейчас в дверь позвонят, а за ней окажется он, кого мама мне представит, как папа. Он был бы в долгой командировке, на каком-нибудь северном острове, а сейчас вернулся, чтобы жить вместе с нами, со своей семьей. Годы шли. Мечты менялись. Лет в десять я мечтал, что папа сам узнает про меня, найдет, а дальше по уже готовому сценарию — будем жить мы все вместе, одной семьей. В семнадцать лет я мечтал, чтобы он узнал о моих успехах, пожалел, что не был в моей жизни все это время. Где-то в глубине души все же надеялся, что он все-таки примет меня и опять мы будем жить одной семьей. В этом я никому не сознавался, даже лучшему другу. Потому что это была сказка. А я в нее верил, как малолетний пацаненок, ждущий желанный конструктор на Новый год. Оказывается я такой же мечтатель, как и Настя. Вот только потом мое сердце стало черстветь, надежды на радужную встречу с отцом развеялись. Остался лишь холодный расчет, что моя жизнь зависит только от меня, моя судьба — это только моя забота. Но почему после ее слов, меня штырит так, что это глупая надежда начинает теплится. Снова.