Тафгай 4 (СИ) - Порошин Влад - Страница 32

— Давайте пару дней подумаем, — забеспокоился защитник Юра Фёдоров. — Доллары придержим до Стокгольма, а там решим. У меня заказов целый список.

— У меня тоже список, — пробурчал его друг Саша Куликов.

— С вами мужики, нихера ничего не сваришь, — махнул рукой Боря Александров. — Приедете и скажите, что списки свои потеряли в самолёте, и все проблемы разом отпадут.

— Ладно, — я снова согласился. — Думаем и решаем до 24 января. Заседание окончено, командовать парадом буду я. Давайте по номерам, а то мне ещё пять километров бежать для конспирации. Будь она неладна.

***

Название шведского города Гётеборг, дословно переводилось как крепость готов или гётов. А готы — это такой народ, который в первые века нашей эры оставил большой след в истории всей Европы. Недаром свой герб со львом они закрепили везде, где ступала их готская нога. Ступала же она много куда, и в Болгарию залезла, и на западную Украину, и в Чехию, и во Францию, и в Шотландию. Вот и на нашей маленькой гостинице висел флаг, на котором лев, показывающий свой длинный красный язык, держал щит с тремя шведскими коронами.

«Учкудук, три короны, — пропел я про себя, пробегая мимо флага Гётеборга. — Нам подкинь, нам подкинь шведской кроны».

— Опаздываешь сегодня, — ухмыльнулся переводчик из КГБ, провожая меня недовольным взглядом. — То рвался на пробежки, то филонишь!

— О завтрашнем матче размышлял, увлёкся. — Ответил я и прибавил скорости.

Между тем на улице повалил мокрый крупными хлопьями снег. Температура воздуха для января оказалась чудесной, около трёх или четырёх градусов тепла. И снежинки, которые били в лицо, приятно холодили, а не обжигали кожу, словно маленькие злые льдинки из разбитого волшебного зеркала злого Тролля. Какое-то время я честно выдерживал заданный высокий темп, но лишь дорога вильнула за поворот, посеменил медленной расслабляющей трусцой.

«Сейчас добегу, вон до того парка, развернусь и назад, — подумал я. — Нужно что-то с переводчиком решать. Представляю, какую он мне состряпает характеристику «куда надо». И договорится с этим Виктором Алексеевичем, вряд ли получится. Упёрто идейный товарищ. От таких, как подсказывает жизненный опыт, больше всего проблем. Ведь им оправдать любую свою подлость тем, что они якобы радеют за правое дело, как два пальца «об асфальт». Ничего, есть у меня одна идея, прижмём комитетчика к ногтю, и глазом моргнуть не успеет».

«Иван, — вдруг проснулся голос в голове. — А за тобой кто-то следит, прячась за деревьями парка».

«Может он за всеми следит? — хмыкнул я. — Может озабоченный какой-нибудь вышел следить за людьми?».

Смех смехом, и хоть всяких озабоченных и сексуальных маньяков мне конституция тела не позволяла опасаться, но я, не добегая до парка, решил повернуть в гостиницу. И когда трусил обратно, я резко, как будто не специально, поскользнулся, упал и посмотрел себе за спину. Вдруг какая-то плохо различимая тень тут же нырнула за толстое дерево.

«Чего это такое в капиталистическом Гётеборге делается?» — спросил я у голоса.

«А я тебе не Шерлок Холмс и не доктор Ватсон, — огрызнулся он и добавил. — Умнее в следующий раз будешь».

В фойе гостиницы на первом этаже, когда я туда весь мокрый от снега и пота вошёл, всё так же меланхолично сидел переводчик и читал газету. Он посмотрел на часы, усмехнулся и сказал:

— Всеволод Михалыч собрание для команды устроил в рекреации на третьем этаже, поторопись.

— Неужели всё, «амба»? — Спросил я, убирая мокрые волосы со лба.

— Кому «амба»? — Вздрогнул комитетчик.

— Как кому? — Удивился я, еле сдерживая гомерический хохот. — Десятую пятилетку уже выполнили по мясу, молоку и рыбе. Или ещё нет? Понял, значит, собрание на сугубо хоккейную тему.

И собрание действительно было по хоккейной теме. В рекреации третьего этажа, в единственном просторном месте этой маленькой и тесной гостиницы, собрались все двадцать два хоккеиста сборной страны. Сева Бобров бросил на меня недовольный взгляд, но видя, что я стараюсь для пользы дела, а не за спиртным бегаю, ничего не сказал.

— Итак, продолжим. — Всеволод Михалыч посмотрел в листок с нашей личной статистикой и продолжил. — Напомню, что вторая игра с Финляндией закончилась со счётом 2 : 7. Шайбы забросили: Викулов — две штуки. Харламов, Якушев, Васильев, Александров и Тафгаев — по одной. В целом за матч оценку четыре с плюсом поставить можно.

— Предлагаю четыре с плюсом, поменять на пять с минусом. — Сразу же высказался я. — Финны — это конечно не канадские профессионалы, но победа была убедительной.

— Мы старались Всеволод Михалыч, — поддакнул Свистухин.

— Я слово товарищу Тафгаеву пока не давал, — выразительно кашлянул главный тренер. — Далее. По итогам двух первых матчей картина маслом нарисовалась такая. Худший по всем показателям — Женя Паладьев, полезность — ноль, передач — ноль, голов — ноль. Худший из нападающих — Витя Шалимов. Полезность — ноль, голов — ноль, передача — одна. Что будем делать товарищи? Вот теперь можно высказываться.

— А кто лучший-то? Огласите весь список, пожалуйста, — улыбнулся я, и парни кое-где захихикали.

— А может быть, нам тоже дать поиграть в численном большинстве, — сказал обиженно Саша Якушев. — А то лишнего разыгрывали пока только пятёрки Тафгаева и Петрова.

— Как же тогда Викулов три штуки уже положил и без всякого большинства?! — Громко гаркнул Володя Петров, который не хотел отдавать свое право на игру в численном большинстве.

— Викулов и в чемпионате 29 шайб уже настрелял, он уникум, ты его с нами не ровняй, — не отступал Якушев. — Михалыч, так как на счёт большинства? — спросил он у Боброва.

— Ладно! — Махнул рукой Всеволод Михалыч. — Со шведами в первой игре дам шанс. Но если не исправитесь, буду принимать меры.

— Что, наклянчил? — Шикнул Петров на Якушева.

— Отдыхай, — ответил армейцу спартаковский нападающий и тут начался настоящий галдёж, включились в спор и другие игроки, не стесняясь в хоккейных выражениях.

— Вы чего? — На шум прибежал переводчик. — Сейчас же люди полицию вызовут.

— Хорошо поговорили, — усмехнулся главный тренер, когда народ резко затих. — Завтра посмотрим, пошёл ли разговор впрок?

***

Первый же период матча в гетеборгском ледовом дворце «Скандинавиум», показал, что шведы — это не финны, которые если игра сразу не задалась, дальше особенно напрягаться не будут. Настрой же «Тре Крунур» был более чем боевой. Канадский тренер Билл Харрис, покрикивая на своих подопечных, требовал от скандинавов быстрого и жёсткого, подчас грубого хоккея. Особенно в первые минуты перепало акцентированной силовой борьбы моей пятёрке. Против нас канадец бросил свою лучшую тройку нападения Хаммастрём — Викберг — Лундстрём и двойку защитников Шёберга и Экмана. Из этих пяти шведских игроков лишь трое чуть-чуть уступали мне в габаритах и физической мощи. Два здоровых амбала Хаммастрём и Лундстрём действовали на флангах против моих невысоких партнёров по звену Бори Александрова и Саши Мальцева, а здоровяк Экман в защите работал персонально против меня. И уже на третьем минуте матча переполненный «Скандинавиум», который вмещал 12 тысяч человек, радостно взревел, когда Лундстрём размазал об борт Александрова, а ещё спустя десять секунд Хаммастрём по-хамски двинул Мальцеву.

— Да, Тафгай, если так дело дальше пойдёт, то Мальцев с Александровым до Олимпиады не доедут, — хитро улыбнулся Всеволод Михалыч.

— Намёк понял, — пробурчал я. — Включаю воспитательные мероприятия на полную мощность. Главное чтобы врачи оказались на месте.

— Ты о врачах шведских не беспокойся, ты о партнёрах по команде подумай. — Хмыкнул Бобров и устремил своё взгляд на игру, которая пока совсем не складывалась. Ведь встретив жестокий бескомпромиссный хоккей, комбинационная игра рассыпалась почти у всех пятёрок, кроме звена Федотова, так как он и его партнёры по нападению Викулов и Скворцов действовали против самой слабой пятёрки шведской команды.