Тафгай 4 (СИ) - Порошин Влад - Страница 3

— Тафгай! Не спи! — Крикнул, проезжая на коньках мимо моей лавки Всеволод Михалыч. — Вечером отдыхать будешь, если конечно твои вечера можно назвать отдыхом. — Язвительно ухмыльнулся главный тренер.

— Если бы молодость знала, если б старость могла. — Пробурчал я и полез на лёд.

— Что? Старость? Только попробуй завтра динамовцам одну не положить! Я тебе ещё припомню женскую сборную по лыжным гонкам! — Погрозил мне в спину кулаком Всеволод Михалыч. — Массажист, мать твою!

***

— Скажите, пожалуйста, с какими мыслями вы пришли три месяца назад работать в команду и о чём думаете сейчас? — Задала очередной вопрос Варвара Варшавская Севе Боброву, когда после тренировочного занятия мы разместились в тренерской комнате.

Мы — это начальник команды Иосиф Львович, главный тренер Бобров, журналистка из «Горьковского рабочего» и я собственной персоной.

— Сложно сказать, — тяжело вздохнул Всеволод Михалыч. — Вы лучше спросите у товарища Тафгаева, с какими мыслями приняли меня сами хоккеисты и оправдал ли я их ожидания.

— Иван отвечай скорей нам ехать пора, — толкнул меня в бок начальник Йося Шапиро, который торопил меня в ателье делать дизайн новой хоккейной формы для сборной СССР.

Вообще Федерация хоккея — «молодцы». Когда я на заседании в спорткомитете обратил внимание, что в таких драных старомодных свитерах, какие сейчас в распоряжении главной команды страны, играть в год пятидесятилетия СССР — идеологическая диверсия, они поступили просто, скинули эту проблему на нашего начальника команды. Проявил инициативу, получи и распишись.

— Когда приехал в Горький Всеволод Бобров, тренировать нас, деревенщину неотёсанную, мысли у нас в голове былхорошие, — ответил я. — Мы верили твёрдо в героя спорта. Ведь нам победа как воздух нужна. Мы хотим всем рекордам наши звонкие дать имена. Хорошо сказал? — Улыбнулся я, посмотрев на Михалыча. — Всё, мы ушли.

— Куда? — Выпалила журналистка Варвара.

— Сегодня 5 января, а уже 3 февраля начало хоккейного турнира на Олимпиаде в Саппоро. А у сборной команды свитеров пока нормальных нет. — Сказал я, встав с места и накидывая на себя пальто. — Шить поедем с товарищем Шапиро хоккейные фуфайки.

— А можно я с вами? — Вскочила с места и Варвара Варшавская. — А интервью мы допишем завтра после игры. Это же так интересно — шить.

— Я, собственно говоря, всё сказал, — облегчённо выдохнул главный тренер Сева Бобров.

***

В Горьковском доме моды мы были уже спустя пятнадцать минут. Улицы к тому времени усилиями очистительной техники и героических горожан удалось более-менее расчистить. Да и самому снегу надоело забрасывать город на пересечении рек Волги и Оки метровыми сугробами. Ведь все напасти, когда-нибудь да проходят. А вот в кабинете модельера Самуила Абрамовича, который больше специализировался на одежде для детей, поэтому в хоккейных свитерах уже кое-что понимал, завязался отчаянный спор.

— Ну, почему вы, Иван, не хотите оставить большие буквы «СССР» на груди?! — Не унимался модельер.

— Логотип, то есть картинка на груди — это универсальный информационный символ! — Вспылил и я, так как объяснять по семь раз простейшие вещи не любил. — У всех народов разный алфавит, разное написание. У нас — это СССР. У американцев, канадцев и англичан — USSR. А для японцев наши гордые буквы — это набор непонятных иероглифов.

— То есть, вот такая звезда и внутри неё серп и молот, — Самуил Абрамович принялся черкать на листе бумаги А4-го формата карандашом. — Это пойму все? Что они должны здесь понять?!

— Самуилушка, можно чуть потише, вдруг нас не так услышат? — Осторожно покосился на дверь начальник команды Йося.

— Расшифровываю, — я выхватил эскиз из рук модельера. — Звезда — это символ человека. Есть так же ещё звёзды-крепости. Внутри у человека-крепости «серп и молот» символ всех творческих людей труда. Вы только представьте такую картину, на лёд японского Саппоро выкатываются звезды, и не просто звёзды хоккея, а команда звезда! Даже представители далёких планет Вселенной поймут, кто здесь кто, увидев у нас на груди огромные пятиконечные логотипы. Шведы, между прочим, рисуют три короны, чехословаки и финны — льва, а канадцы вообще обозрев, помещают на грудь кленовый лист, который больше похож на царскую корону. Цари, твою так.

— Иван, мне кажется, прав, — тихо произнесла журналистка Варя варшавская, которая сидела в углу ниже травы и тише воды.

— А я не согласен! — Хлопнул кулаком по столу модельер Самуил Абрамович.

— Тогда я вас сейчас посажу на шкаф, — я сделал шаг на встречу к настороженному модельеру. — И с высоты его, вы быстро осознаете мою правоту.

— Не надо на шкаф, — отмахнулся Самуил Абрамович. — Хорошо, но сначала эскизы отошлём в Москву в Кремль. Влез я с вами в передрягу, морока!

— Так это, Самуил, не за просто так сотрудничаем. — Улыбнулся начальник Йося Шапиро. — А премия, а Всесоюзное признание? Мы ещё в историю войдём, помяни моё слово.

В четверг 6 января казалось, что половина города Горького спешит во дворец спорта «Торпедо». Варя Варшавская, держа за руку младшего брата пятиклассника Игоря, с трудом пробивалась к входным дверям здания, на котором весёлый Дед Мороз со Снегурочкой приветствовали и поздравляли горожан. Да и сам дворец светился как новогодняя елка, украшенный по бокам большими круглыми гирляндами. Кстати, и сама высоченная городская ёлка то же всё ещё стояла на площади.

— А ты, правда, с Бобровым разговаривала? — Приставал Игорь к старшей сестре.

— Правда-правда, — пробормотала Варвара.

— Везуха! А с Тафгаем тоже говорила? — Присвистнул паренёк.

— Говорила-говорила.

— А правда он сегодня будет с Валеркой Васильевым драться? — Спросил Игорь, когда они пристроились к очереди, которая тонким ручейком уже просачивалась внутрь дворца сквозь двух строгих бабушек-билетёров, одетых в строгие синие костюмы.

— Будет-будет, — автоматически протараторила Варвара. — Стой, почему они будут драться?

— Ну, ты и темнота, они ведь в каждой игре дерутся. Это же хоккей, а не балет «Лебединое озеро». — Усмехнулся Игорь, и за «темноту» получил легкий подзатыльник, к которым в принципе уже привык.

В холле спортивного дворца журналистка Варя вновь удивилась, встретив группу одетых в хоккейные свитера болельщиков, которых было примерно человек тридцать. Один парень из этой группы стучал в большой басовый барабан, а остальные дружно пели простенько четверостишие:

Вместе, мы с тобой «Торпедо»!

Город Горький часть души моей!

Сердце бьётся за победу…

— Мужики, а вы «Мурку» можете? — Подошёл к странной группе болельщиков какой-то мужчина в кепочке.

— Топай дальше, дядя! — Рыкнул толстый и здоровый как медведь барабанщик. — Не нарывайся.

— Ты чё толстый попутал? — «Полез в бутылку» мужчина в кепочке.

Варвара видя, что назревает неприятный конфликт, тут же потянула брата за руку дальше на трибуны спортивной ледовой арены.

— Эх, Варька, никуда с тобой пойти нельзя, от такой заварухи утащила, — махнул рукой расстроенный паренёк. — Вот чё я завтра пацанам во дворе расскажу? Это же фанаты были, понимать надо!

— Что за фанаты? — Резко остановилась девушка, которая до недавнего времени жила совсем другими интересами. — Это те, которые в спортивных футболках?

— Не в футболках, а в свитерах, — важно пояснил Игорь сестре. — Они гимн команды везде поют, кричат кричалки и ездят за нашим «Торпедо» на выезды. А ещё старшие пацики говорили, они дерутся с фанатами из других команд. И наши пока «шишку» держат.

— Только попробуй у меня связаться с фанатами, всё отцу скажу! — Варя погрозила пальцем младшему брату-обалдую.

— Да ладно, — пробормотал Игорь и получил ещё одну затрещину.

***

Наставник московского «Динамо» Аркадий Чернышёв на очередную календарную игру в Горький, где родился сам в далёком 1914 году, тогда ещё город назывался Нижним Новгородом, приехал с тяжёлым сердцем. И причин этому было множество.