Барнар - мир на костях (СИ) - "Angor" - Страница 43

Тара уставилась на видимые местами следы в земле и направила на них руку.

— Семита ми ад фамилиам миам вэлют пилэ дук!

Вмятины от подков лошади Карлин засияли ярко-жëлтым свечением. Их линии чëтко просвечивались на всëм пути. Друзья во весь опор и пришпоривая скакунов, ринулись по следам.

Сердце чародейки вырывалось из груди. Холодный колючий ветер до дрожи пробирал открытую шею и плечи. Но ей было плевать. Пусть хоть пушечные ядра по ней стреляют, но она ни на миг не остановится, пока не нагонит Карлин. В мыслях роились страшные мысли. Слëзы вылетали из глаз и на такой скорости отрывались от тела хозяйки и исчезали позади. Тара осознавала, что её может ждать впереди, но всë ещё надеялась на обратное. Слишком сложно было поверить в злую судьбу. Слишком сложно…

Впереди виднелось мрачное море. Уставшие чайки звонко гаркали, завершая свою рыбалку. Птицам хотелось скорее скрыться в своих гнëздах, чтобы спрятать замëрзшие лапки под перьями и спокойно дремать, переваривая вкусную рыбу.

А пред морем был резкий обрыв. Линия травы заканчивалась, не имея возможности пробраться через камни. И чëрно-белая скала с кучей острых выступов почти под прямым углом упиралась в песчаный берег. Увы… Светящаяся дорожка из вмятин от копыт оканчивалась на самом краю обрыва.

Тара чуть ли не на ходу спрыгнула со своей лошади и молниеносно начертила рукой небольшой портал. Она вбежала в него и оказалась сразу у основания скалы.

— Н-е-е-т! Нет! — её тело сложилось пополам, когда из рта вырвался этот вопль, распугавший всех птиц.

Грегори постарался обнять Тару и успокоить, но она со всей силы заехала кулаком ему в нос. В её глазах была неподдельная ярость и гнев. Зубы её злобно скрежетали. Всё лицо девушки перекосилось от душевной боли.

Волшебницу трясло. Она, едва перебирая ногами, подошла к телу сестры. Расколотая голова Карлин покоилась на окровавленном булыжнике. В шаге от неё с выпученными бледными глазами лежал труп лошади. Её переломанный хребет торчал из-под кожи, и несколько мух бегали по нему, пытаясь забраться поглубже и отложить яйца.

Конрад стоял неподалëку и не мог сдержать нахлынувших из глубины горячих слëз. Грегори и Бэбкок тоже. По их серьëзным мужественным лицам ползли солёные ручьи. Карлин для всех была хорошим другом. Её гибель стала большой неожиданностью, мощно ударившей по каждому из них.

— Я клянусь: я убью этого сучьего гнома! Я выпотрошу его вонючие кишки! — грозные вопли вырывались из уст Тары между её рыданиями. — А-а-а-а!!! — всë еë тело продолжало трястись, словно в болезненных судорогах. Она сидела возле Карлин, обхватив ту за окостеневшие плечи.

Конрад хотел было остановить девушку, чтобы она не раскидывалась клятвами, ведь Ормонд или кем бы он там ни был, он лишь хотел защитить осколок. Но потом наëмник понял, что целью гнома всë же была гибель их всех. А ведь он их даже не знал, но покусился на их жизни. Так что наëмник решил, что если Тара когда-нибудь найдёт его и убьёт, то это будет вполне честно и заслуженно. Поэтому мужчина промолчал.

— Тара! — прервал крики Грегори. — Нам нужно спасти Амелию. Создай нам с Конрадом портал в Торианвиль. А сама отправляйся с телом Карлин в Остбон. Ведь тебе нужно проститься с ней, как полагается. С тобой пусть пойдëт Иорик. Тебе нельзя быть одной сейчас, — он вытер слëзы с лица и подошëл к ней.

Грегори сначала поцеловал труп Карлин в лоб, а затем Тару в голову.

— Держись! — произнëс он вслух.

Девушка даже не взглянула на него, а лишь протянула в сторону руку и щëлкнула пальцами. Открылся портал.

— Идём, Грегори, — Конрад похлопал друга по плечу.

Наëмники вместе со своими конями и с Люнетой Амелии скрылись из вида.

Бэбкок сидел на песке рядом и молчал. Руки его покоились на коленях. Небо было серым. Солнце клонилось к закату. Тело и душа замерзали от холода.

Тара улеглась рядом с Карлин. Глаза её были закрыты. Поэт подумал, что подругу из-за нервного потрясения склонило в сон. Ведь так уж мы устроены. Когда всë слишком плохо, нам хочется сбежать от самих себя и забыться сном. Иорик достал из сумки тёплый плащ, чтобы укрыть её, но, как оказалось, она не спала, а просто размышляла.

— Извини, я думал, что ты уснула. Во всяком случае, держи плащ. Холодно же… — замер тот рядом.

— Собирайся, — безэмоционально ответила ведьма. — Нужно привязать аккуратно тело Карлин позади седла. Поедем галопом в сторону столицы. Потом я смогу сделать портал. У нас мало времени.

Поэт не понимал, к чему в их случае такая спешка, но решил задать вопросы чуть позже.

Они с большим трудом смогли зафиксировать окоченевшее тело так, чтобы не повредить его. И выдвинулись в путь. На протяжении всей дороги волшебница то и дело создавала магические проходы, чтобы ускорить их перемещение. Постоянное молчание сильно действовало на нервы Иорика Бэбкока. Он не выдержал.

— Тара, ты ничего не хочешь мне сказать? Ты ведь явно что-то задумала? Я же твой друг. Имею право знать.

— Я хочу оживить Карлин.

У поэта отвисла челюсть.

— Как? Разве это возможно?

— Да. Я слышала о таких случаях. Правда, все они происходили в тëмные времена, когда сëла и города наполняли чëрные колдуны с продажными шлюхами-демонами. Говорят, что если после смерти не успевали пройти сутки, то такого человека могли вернуть к жизни.

— А… А что для этого требовалось? Не всë же так просто.

— Ты прав. Для ритуалов оживления приходилось приносить много невинных жертв. Но я, конечно же, ничего подобного делать не собираюсь. Просто хочу выяснить. В ковене могут быть и другие данные. Поэтому нам надо спешить. Я не могу позволить себе отпустить Карлин так просто. Смириться — это не мой вариант. Я надеюсь, что есть какой-то способ. Не знаю… Например, заменить её жизнь на свою. Отдать душу в залог демонам. Что угодно. Просто это держат в тайне. Но директриса Эрлин наверняка что-то знает. И я заставлю её сказать. Она увидит моё горе, и у неё не будет выбора.

— Тара, — Иорик взглянул на неё, — я полностью на твоей стороне. И поддерживаю тебя. Помогу, чем смогу. Но… Ты ведь понимаешь, что может случиться так, что ничего не выйдет? Если бы каждый мог воскрешать близких, то все бы так делали. Вряд ли ваша Эрлин может знать что-то такое, что нам поможет.

— Заткнись, Бэбкок! — огрызнулась подруга. — Я же сказала, что всë получится! Маги действительно могли воскрешать людей. Значит, и я смогу. Я найду способ.

— А если тебе для этого придётся кого-то убить? Например, невинных детей для ритуала? Что ты это сделаешь? — бесстрашно парировал поэт. — Или, может, ты меня в крысу превратишь, что я посмел открыть рот? Так вот знай, я тебя не боюсь! Я, наоборот, хочу помочь! А ты сейчас в таком состоянии находишься, что совершенно не соображаешь.

— Прости, Иорик, что я так грубо тебе ответила. Да. Я сейчас с трудом могу контролировать себя. Но… Слушай, я не знаю. Не буду я убивать детей, конечно. Однако способ какой-то подыскать придётся. В любом случае, я чувствую, что Карлин умерла по ошибке. Боги что-то напутали, будь они неладны. И я это исправлю. Я правда верю в это. А иначе без этой веры я сама сброшусь с обрыва. Ты понимаешь меня?

— Да, — вздохнул тот.

Только к утру удалось Таре и Иорику добраться до границ Остбона. Лошадь волшебницы полностью выдохлась, она едва передвигала ногами после безумной ночной скачки. Только выносливый осëл поэта всë ещё держался. Он крепкими шагами продолжал идти вперёд. Весь его твердолобый, самодовольный вид говорил о том, что ослы куда мудрее и сильнее любого жеребца.

Перед друзьями, еще не в успевшем полностью рассеяться тумане, вырисовывались высокие башни старинного имения. Студенты и педагоги сладко нежились в своих постелях. Волшебные твари, служившие ковену, тоже мирно посапывали в своих норах неподалëку.

Когда путники приблизились, Тара с помощью заклинания открыла дверь в невидимой защитной стене. И они оказались на территории магической школы. Сначала чародейка с Иориком отвели однокопытных товарищей в местную конюшню, простирающуюся в форме прямого угла. Они вычистили шкуры животных от грязи и насыпали им овса. Во время этих занятий Тара понемногу успокаивалась и приходила в себя. Ей необходимо было показать директрисе свою здравую серьёзность. Чтобы она увидела разумное горе пред собой, а не обезумевшую девушку.