Бастард Ивана Грозного — 2 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 52

Вспомнив тот план, у него с собой всегда имелся с него список, Григорий Андреевич вздохнул. Почему-то он нисколько не сомневался, что в случае его ослушания царь исполнит обещанное без задержки. А желание ослушаться было. Ведь на Ливонской земле столько соблазнов! Можно было бы и на Ригу сходить, а там алатырь-камень в закромах.

Куракин снова вздохнул.

— «Ништо… И так добра вон сколько. И ничего себе государь не берёт. Всё оставляет воеводам. А тут только на одних припасах можно озолотиться, ежели продать. Да и пленников разрешено брать сколько можешь прокормить. Но продавать никого нельзя. Запрещена царём торговля людьми», думал Куракин.

У каждого воеводы под личным командованием было по три небольших отряда человек по восемьсот. Каждый отряд имел пешую роту стрельцов изображающих «обоз», размещённых на повозках, охраняемых «арьергардом». Войска, не осаждая город, проходили мимо. Завидя полный комплект воинов противника, миновавших стены крепости, вражеские гарнизоны, выходили из городов и пытались напасть с тыла и попадали в клещи. Повозки разъезжались в цепь, и встречали нападавших огнём из Санькиных казнозарядных пищалей. Конница второго отряда расходилась в стороны. Их повозки тоже разъезжались в цепь и атаковали противника огненным боем. Третий отряд оставался в резерве и оборонял второй от нападения сзади. Таким образом было одержано несколько побед.

Санька контролировал сражения сверху и, по его мнению, всё шло согласно составленному плану. Шло до того момента, когда со стороны Риги не выдвинулась армия ливонских рыцарей. Самих рыцарей было немного, около пятисот человек. Всего армия составляла около трёх тысяч. Это с двумя оруженосцами, тоже вооружёнными и крепкими ребятами, и «небратьями», почти рыцарями, но вооружёнными несколько слабее.

Армия рыцарей шла неспешно по дороге на Венден. Из Вендена было два пути, либо на Мариенбург, либо на Дерпт. Если рыцари двинутся на Мариенбург, то наткнутся на распылённый отряд Куракина, если на Дерпт, там отряд Курбского Андрея Михайловича может попасть в клещи между ними и гарнизоном Дерпта.

Санька не знал, что делать. У него было всего сто сорок две боевых кикиморки, а с таким отрядом против закованных в тяжёлые латы рыцарей много не навоюешь.

— Что закручинился, добрый молодец, — спросила его Марта.

Санька усмехнулся.

— Вот ведь, как ты меня читаешь!? Ты, наверное, все мои сказки знаешь?

— Знаю, те, что ты вспоминаешь.

— Тогда и думы мои должна знать.

— Знаю и думы, но ты сам скажи, что я должна услышать?

— Думаю, как рыцарей разбить, или как сообщить о них Куракину.

— Сообщить просто. Пошли кого-нибудь из нас к нему с письмом. Можно найти время и место, где проявиться вместе с лошадью. Тут силы любой из нас будет достаточно, если конь будет ненастоящий.

— А какой? — удивился Санька.

— Забыл, на каких «конях» мы к тебе в Усть-Лугу приехали?

Кикиморки в Усть-Лугу приехали на оборотнях, и Санька, естественно, помнил это. И он не раз просил Марту пригласить и других волколаков на контракт. Уж очень они были «злы на работу». Обитающих вблизи Москвы оборотней получилось привлечь к участию в строительстве военных гостевых дворов под гарантии безопасности родов.

Оказалось, что на оборотней в России ежегодно организовывались официальные облавы. Вот эти облавы Санька и обещал отменить законодательно.

Сейчас на Московских стройках работало около сотни оборотней. Санька их не считал, потому, что договор заключал с тремя главами родов. Раскиданные по пяти строительным объектам, оборотни не ссорились и не конфликтовали, хотя в лесах стычки порой случались. В основном из-за нарушения границ охоты. По соглашениям между родами раненная добыча, ушедшая на территорию охотничьих угодий соседнего рода, не добивается, а бросается преследователями. Но редко кто из охотников придерживался этого правила. Добычу догоняли и добивали на чужой территории тоже.

Потом, конечно, владельцами территории предъявлялись претензии, и начиналось разбирательство. Изучались следы крови, имеются ли следы перехода границы дичью. Всё у оборотней было очень серьёзно. Свой мир, свои законы. «Закон тайга, прокурор медведь». Случались и умышленные браконьерства, тогда расследования заканчивались встречей старших родов. А чем заканчивались эти встречи, не знал никто.

— Ну, хорошо! Сообщить — сообщим, а с рыцарями как быть? — заинтересовался Санька вполне разумным ходом мыслей старшей кикиморки.

— Можно тамошние рода оборотней поднять. Некоторые рода, что обитают унас, прибыли с тех земель. А там их гоняли, травили собаками и убивали многие века. На Руси такого раньше тоже не было. Все уживались… И люди, и нежить… Это только в последнее время трудно стало… Те оборотни очень злы на рыцарей ордена за то, что они вывели особую породу собак.

— Волкодавов, что ли?

— Не волкодавов, а волколакодавы. Чёрные такие, огромные псы, лысые и слюнявые.

Санька мысленно представил догов. Доги у рыцарей ордена? Интересно!

— Так поднимите! Пошли нескольких девонек. Пусть соблазнят как можно больше местных нежитей нам на службу.

— Им надо что-то пообещать.

— Пообещать? Смотря, сколько их будет! Если мы ввяжемся в сечу, то пусть забирают души тех, кого убьют.

— А мы? Ты нам их обещал!

— Я обещания держу, — членораздельно произнёс Санька. — Возьмёте так же, как и они. Своё.

— Хорошо! — Марта улыбнулась.

— Узнаем, сколько сможем мобилизовать оборотней в Ливонии, тогда и решим, отдавать сообщение Куракину, или нет. Но надо торопиться. Через два дня рыцари могут подойти к Мариенбургу.

Можно было бы на войну отозвать сто оборотней со строек. И они вряд ли бы отказались от драки, оплаченной душами. Но Саньке стройки были очень важны и важен каждый день. Да и идея Марты с «эстонскими» оборотнями Саньке сильно понравилась. С ними договариваться оказалось проще, чем с простым народом.

Главное, что уже к концу этого же дня, а именно — пятнадцатого ноября одна тысяча пятьдесят пятого года от Рождества Христова, у Саньки было согласие трёхсот восьмидесяти ливонских оборотней.

* * *

Рыцари, переночевав в замке Брюе, что находился в одном дневном переходе от Вендена, ехали не спеша по подмёрзшей за ночь дороге, как вдруг прямо перед собой увидели несущуюся им навстречу конницу. То, что это конница, можно было условно догадаться по тому, что в снежной пелене были видны всадники, облачённые в стальные доспехи, отражавшие утреннее солнце.

Однако всадники — всадниками, но коней под всадниками не было. На ком очень быстро скакали враги, понять было невозможно. А то, что это были враги, глава отряда архиепископ Вильгельм Гогенцоллерн, понимал по их облачению, отличавшемуся от рыцарского.

У Вильгельма сильно обострился конфликт с горожанами Риги, недовольными тем, что именно его назначил своим приемником Томас Шёнинг, предыдущий архиепископ Риги. Вильгельм уже планировал оставить ненавистный город и перебираться в свою вторую резиденцию в замке Роннебург, когда с несколькими голубями сразу пришли сообщения о том, что какие-то русские князья перешли границу и грабят его народ.

И Вильгельм решил оставить о себе добрую память на этой земле. Он собрал свой отряд, отряд городской стражи и поехал навстречу славе. В том, что он разобьёт любое войско любого русского князя, нагло забравшегося в Ливонию, он нисколько не сомневался. Понятно же было, что это не война, а локальный конфликт. Раз они не осаждают ни одну крепость... Скорее всего, у русов просто нечего есть, а они знали, где можно поживиться. Рыцари никогда не обирали своих крестьян до нитки.

Но, откровенно говоря, архиепископ не хотел ехать в Роннебург, так как там его мог поджидать магистр Тевтонского ордена в Ливонии Генрих фон Гален со своей армией. Между политическими силами Ливонской конфедерации разгорелась междоусобная война, поводом к которой стало недовольство магистра тем, что своим помощником и будущим приемником Вильгельм назначил родственника польского короля. Это было воспринято Галеном, как движение к передаче Ливонии под власть Польши.