Сокола видно по полёту (СИ) - Натали Натали - Страница 23

Грай удивлённо вскинулась и отпрянула, словно её ударили.

— Роберт! — воскликнула она с упрёком, и слёзы всё же не удержались, побежали по щекам. — Почему ты сегодня такой злой? Зачем ты так говоришь?

— Прости… я хотел сказать, что больше не смогу проводить время только с тобой. Не обижайся, но теперь я буду очень занят… — Он перевёл дух и твёрдо сказал: — Шела очень красивая. Но это ничего не значит. Главное, что мне есть чему поучиться у неё.

Ивер согласился посмотреть на тренировку. После чего сказал, что биться молотом или топором Роберт никогда не сможет. Не говоря уже о двуручном мече. И чтобы управиться с полуторником, придётся сильно постараться. Хотя и в этом случае он не поставит на сносный результат и гнилую шкурку хорька. Но пообещал, что посмотрит в старом сарае, где свален всякий хлам, какой-то древний кривой меч.

— Сейчас Торстен тренирует меня коротким мечом, — сказал Роберт после небольшой паузы. — А когда я стреляю из лука, Ол всегда рядом, он советует и поправляет меня. И ещё он учит меня ездить на лошади…

Грай слушала внимательно, так и не подняв головы. Она не понимала, что сделала не так, и почему Роберт отказывается от её дружбы. Он на миг остановился, взял её ладони в свои и дождался, пока она посмотрит на него.

— Я научусь драться, как Шела, биться мечом, как Торстен, и бросать копьё даже с лошади, как Ол, — решительно сказал он, глядя ей в глаза. — Я возьму от них всё самое лучшее, что они умеют… всё, что смогу. И ещё я попрошу Ивера заниматься со мной. — Придёт день, когда всё это ему пригодится, и он должен быть готов. Но сегодня Роберт решил не рассказывать об этом своей подружке. Он виновато улыбнулся: — У меня больше не будет времени, чтобы гулять с тобой, Грай. Но если хочешь, ты можешь быть рядом… но только рядом, а не впереди. Я больше никогда не буду прятаться за твою спину.

Разговор с Ивером стал для Роберта откровением — в течение нескольких дней он потом ходил, словно оглушённый. Дотракиец оказался неожиданно спокойным и рассудительным, Роберт представлял себе этих дикарей совсем другими. Однако всё же не отважился спросить про лошадей. Может, потому что для старика Ивер слишком проворно махал топором. А может, потому что Роберта гораздо больше интересовал другой вопрос.

— Вы когда-нибудь хотели вернуться домой? — спросил он его после того, как они обсудили подходящее оружие. Ему не верилось, что возможно иное.

— Раньше нет, — рассеянно пожал плечами Ивер, срезая ножом грязные ногти. — А теперь поздно. Нищего старика за простое спасибо никто не возьмёт на борт и за Узкое море не переправит… Перед смертью, конечно, хотелось бы ещё раз увидеть степь. Ваши горы очень красивые, но ничто не сравнится с бескрайней зеленью Дотракийского моря. Оно даже лучше настоящего, которое с ядовитой водой. — Ивер отвёл взгляд от своих рук, задумался, и далее уже говорил, словно сам с собой: — Трава там густая и такая высокая, что иногда скрывает всадника с головой… Ветер её колышет, клонит к земле, и кажется, будто плещутся волны. — Он дёрнул кустистой бровью, чуть помолчал и насмешливо посмотрел на Роберта чёрными, чуть выпуклыми глазами: — А что насчёт тебя, маленький лорд? Хочешь вернуться?

Роберт смог только молча кивнуть — Бриенна часто называла его маленьким лордом, и от воспоминаний об этом непрошеные слёзы внезапно сдавили горло, мешая говорить.

— Тогда для начала тебе придётся убить свою надежду, — сказал Ивер что-то совершенно непонятное серьёзным, даже торжественным тоном.

— О чём вы? — растерялся Роберт. И немного встревожился, ведь надежда — единственное, что помогало ему не сойти с ума. Зачем же её убивать?

— Ты же до сих пор надеешься, что когда-нибудь сюда придут твои рыцари и спасут тебя? Верно? — И когда Роберт снова лишь настороженно кивнул, безжалостно отрезал: — Не придут. Они уже почти не ищут тебя… Так что убей надежду, парень.

Роберт не понимал.

— Я… я не могу, — прошептал он упрямо, а потом глянул на говорящего загадками отшельника и спросил с отчаянием: — Как же я буду жить без надежды?

Ивер с ответом не спешил, рассматривал его внимательно, пытаясь увидеть что-то ведомое ему одному.

— Надежда делает тебя слабым, — наконец сказал он. — А когда надежды не станет, исчезнет и страх. И сила появится…

— И… зачем… зачем мне это, если я никогда больше не увижу свой дом?! — Роберт был окончательно сбит с толку.

Ивер снова надолго замолчал, занявшись своими руками — вычищал ножом из-под ногтей оставшуюся грязь. А когда поднял голову и заговорил, в его глазах снова читалась насмешка.

— Ты можешь и дальше жить здесь пленником и скрести котлы, — сказал он. — А можешь стать членом клана, равным Хагену, Ульфу и даже Одноглазому Тиметту… если захочешь. Выбирать тебе. Обгорелые — свободные люди. Обгорелый может идти куда угодно. Никто не запретит ему покинуть клан, если он захочет уйти. — Ивер дождался, пока сказанное дойдёт до сознания потрясённого Роберта, и лишь после этого закончил: — Но право стать Обгорелым нужно заслужить! Обгорелый никогда не будет жить в доме со старухами. Он не прячется за женщин. И не проигрывает женщине, даже если она красивая и сильная! Таких он кладёт под себя, чтоб слаще спалось.

— Она очень сильная… — выдохнул Роберт. Он не мог поверить в то, что слышал.

— Не сильнее тебя. Но у неё есть желание победить. А у тебя нет. Убей свою надежду, парень… Никто не придёт за тобой.

На следующем занятии Роберт впервые взял над Шелой верх — уложил на спину и приставил тренировочный нож к её красивой шее. А потом сказал Грай, что отныне не станет за неё прятаться.

Однако говорить всегда легче, чем делать. Прекратить пользоваться покровительством и заступничеством любимицы вождя, перестать нырять за её спину при малейшей опасности оказалось очень непросто. А уж самому встать на защиту Грай — да не от кого-нибудь, а от грозного Тиметта-Красной Руки — было страшно до усрачки. Роберт, шагая вечером к общему костру, почти жалел, что уговорил её почитать парням свою первую историю. «Не бойся, — сказал он ей накануне легкомысленно. — Вот увидишь, им понравится. Мне же понравилось». Им и правда понравилось — история получилась живая и интересная, совершенно не похожая на написанные старыми мейстерами заунывные сказания, которые Роберту читали в детстве.

Грай сначала стеснялась, зайдя в шатёр, да и ребята посмеивались, но когда все расселись вокруг очага на низенькие скамейки, а она открыла большой кожаный том и зачитала: «Как Тиметт, сын Тиметта, военный вождь Обгорелых, самого сильного и храброго клана в Лунных горах, ходил на войну», то смешки сразу стихли, в глазах засияло любопытство, а потом и восторг. Она читала — с выражением, с чувством, с многозначительными паузами и эффектными восклицаниями, — как Тиметт вместе со своими воинами и другими горными кланами сражался в далёких южных землях на широкой реке Зеленый Зубец, и как больше половины войска горцев тогда погибло. Но зато после боя Обгорелые вволю пограбили, а затем десница короля Тирион Ланнистер взял их себе для охраны, потому что они из всех кланов самые лучшие. Десница ростом невелик, даже по пояс Тиметту не достаёт, но, без сомнения, знает магию, или у него есть сильный оберег, потому что как иначе он выжил в той битве, где многие неустрашимые Обгорелые погибли? А Тиметт выжил без всяких оберегов, просто потому, что он смелый и сильный, и может побить десятки врагов одной рукой.

Когда Грай замолчала и закрыла книгу, робко отводя взгляд в опасении насмешек, её попросили повторить, а потом малыши наперебой стали уговаривать прочитать ещё раз. Но закончилось всё печально — в шатёр зашёл Красная Рука и приказал сестре идти к себе. «Может, ты скоро и песни начнёшь распевать вместо того, чтобы охотиться?» — свирепо шикнул он на неё. И она не осмелилась спорить, торопливо убежала из шатра, глотая слёзы. На следующий день Роберт встретил Грай только после обеда. Оказалось, дома Тиметт приказал ей кинуть книгу в костёр и оставить свою глупую затею с писаниной. Грай, проревевшая полночи, снова расплакалась, уткнувшись Роберту в грудь мокрым носом.