Назад, в пионерское лето (СИ) - Кащеев Денис - Страница 5

— За вычетом подоходного налога, — не преминул заметить майор.

— Крохоборы! — хмыкнул я.

— Закон есть закон.

— Маленькое замечание, — вмешался Сергей. — Не думаю, что вам придется прыгать в какую-то нору. Зонд должен будет располагаться приблизительно на уровне земной поверхности. Ну, может, чуть выше — но точно не ниже!

— Про нору — это я для красного словца, — признался я.

— Давайте без лишних фантазий, — скривился майор. — Парадоксов и абсурда в этом деле и так с избытком… Так вы согласны? — прищурился он на меня.

— Ну, раз в нору нырять не нужно — согласен, — не упустив случая съязвить, озвучил я свое давно уже, в общем-то, принятое решение.

— В таком случае, подпишите вот здесь, — на столик передо мной легли бумага и ручка. — И вот здесь, — рядом появился второй лист. — И вот здесь. И еще вот здесь, в двух местах…

Чертова бюрократия! Даже в прошлое без нее спокойно не сгоняешь!

Не для моих глаз и ушей

— Первая стадия — успешно! — доложила Гришину ассистентка, женщина лет тридцати в длинном белом халате — не то Оксана, не то Ксения, точно я не разобрал. Я ведь видел ее мельком, когда меня готовили к операции, но сейчас даже не слышал, ибо лежал, спеленатый, на кушетке — лишенный сознания, которое, должно быть, уже начало свой нелегкий путь в далекий 1985 год.

Кроме нас троих (если, конечно, меня тут вообще стоит считать) в лаборатории Института присутствовал майор Круглов — скромно сидел на стуле в углу.

— Приступайте ко второй, — распорядился между тем Сергей.

— Принято! — откликнулась его ассистентка. — Запускаю дефрагментацию… Ой! — внезапно воскликнула она. — Это еще что за новости?

Гришин коротко, но емко выругался.

— Что случилось? — резко вскинул голову Круглов.

— Все ключевые показатели вдруг резко просели… — пробормотал Сергей.

— Это аномалия, да?! — в панике вытаращила глаза на взбесившиеся приборы Оксана-Ксения.

— Будем надеяться, что нет… — ни малейшей уверенности в голосе Гришина не прозвучало.

— Точно она! — почти взвизгнула ассистентка.

— Возвращайте Резанцева! — поднявшись со стула, коротко распорядился майор.

— Поздно, — скривился Сергей. — Он уже на полпути в 85-й! Или черт знает куда!

— Даже так? — нахмурился Геннадий Петрович. — Неизвестно куда? То есть, когда?

— Да нет, все же в 85-й, — что-то торопливо в уме прикинув, заявил Гришин. — И даже в расчетный день попадает. Но как же криво, как же криво идет… Зар-р-раза!

— Так, что у нас с планами «Б» и «Ц»? — деловито осведомился майор.

В этот момент я открыл глаза. Но не в лаборатории — в зеленом летнем ельнике. Ни Круглова, ни Гришина с ассистенткой там, понятно, не было.

Юг Московской области, 1 июня 1985 года

На самом деле глаз я не открывал — мне они достались уже распахнутыми. А вот насчет ельника — все верно. Только это была не дремучая чаща, а узкий, шагов в двадцать пять шириной, испещренный извилистыми тропинками перелесок. С одной стороны его ограничивал асфальтированный проезд, сейчас наглухо забитый колонной из полутора десятков лупоглазых желтых ЛиАЗов, замерших вплотную один к другому. С другой располагалось футбольное поле, где-то на треть поросшее чахлой травкой, а в оставшейся части и вовсе представлявшее собой просто плотно утоптанную землю с многочисленными лужами. А вот дальше, за ним, уже начинался настоящий, густой и темный лес — но думаю, даже в его глуши был отлично слышен грохот репродуктора, утверждавшего со столба под энергичную мелодию, что, мол Гайдар шагает впереди.

Вдоль «арены» стояли вкопанные в грунт деревянные лавки, вокруг которых кучковались дети от разве что не дошкольников до вполне себе старшеклассников. Кроме самых младших, все они носили на шеях алые пионерские галстуки. Точно такой же, к слову, имелся и у меня, небрежно повязанный под воротник белой рубашки, на рукаве которой красовался шеврон в виде пылающей красной звезды на желтом пятиугольном щите — с красным же ободком. Также на мне были синие школьные брюки — малость коротковатые, но достаточно практичные. На ногах — линялые кеды с круглыми рельефными эмблемами в виде наложенных один на другой двух мячей по бокам.

Да, именно так я, кажется, в детстве летом и ходил. Разве что, конечно, маркую белую рубашку надевал далеко не каждый день, а лишь по особым поводам, когда без этого было ну никак не обойтись. Помнится, день выезда в пионерлагерь — как раз один из таких случаев.

А вокруг меня — да, это была она, когда-то неплохо мне знакомая территория пионерского лагеря «Полет», куда в конце 70-х и в первой половине 80-х родители сплавляли меня почти каждый год, обычно — на все три смены. Исключениями были 84-й, когда 31 мая я слег со скарлатиной и вместо пионерлагеря загремел в больницу, и 85-й — тогда меня наоборот забрали в Москву досрочно из-за пресловутого сотрясения мозга, и назад в «Полет» я в то лето уже не вернулся.

В то лето? По ходу, в это лето!

— Охренеть… — пробормотал я, продолжая зачарованно озираться. Шея поворачивалась не без труда, рука, которую я машинально попытался приподнять, чтобы согнать с носа наглого комара, подчинилась не сразу и будто бы с неохотой. Ничего, привыкну, Гришин предупреждал, что поначалу так будет.

Репродуктор на столбе закончил песню про Гайдара и завел не менее бодрое: «Вместе весело шагать по просторам», и тут…

«Э, что еще за фигня?» — раздался вдруг изумленно-испуганный голос где-то прямо у меня в голове.

— Что? — в свою очередь опешил я, вздрогнув от неожиданности. — Какая фигня?

«Кто здесь?!» — теперь моя рука уже сама дернулась к лицу, будто желая зажать ладонью рот, и лишь немалым усилием мне удалось это ее движение прервать.

— А здесь кто?! — как-то вдруг резко одеревеневшим языком выговорил я.

«Как вы это делаете? Прекратите!»

— Что прекратить?

«Вот это! Говорить за меня! Махать моей рукой!»

— Вашей рукой?

«Ну а чьей же еще?!» — мои пальцы демонстративно зашевелились, и, чтобы заставить их замереть, мне вновь пришлось здорово сконцентрироваться на этой, казалось бы, тривиальной задаче.

— Кто вы вообще такой? — нахмурившись, буркнул я.

«Я-то? Андрей Рязанцев, кто же еще! А вот вы кто?!»

— Андрей Рязанцев?!

«Ну да! Андрей Рязанцев, второй отряд!»

Обычно в «Полете» насчитывалось пятнадцать или шестнадцать отрядов — десять из них собственно пионерских, остальные — малышовые октябрятские группы. Старшим считался первый, второй, соответственно, всегда был его основным конкурентом в борьбе за лидерство.

А вот что касается моего нежданного собеседника… Какой, к чертям, Андрей Рязанцев?! Мне же обещали, что его (мое прежнее!) сознание будет из тела нафиг вытеснено! Выходит, что-то пошло не так? Твою ж мате… матику!

«Так вы кто? Отвечайте!» — не унимался между тем наш суровый тринадцатилетний — почти уже четырнадцатилетний, день рождения у меня в августе — пионер.

— Ты удивишься… — не сдержав невеселой усмешки, пробормотал я.

«Стоп! Я знаю!» — заявил тут мой юный собеседник.

Надо, блин, придумать, как его про себя называть — как бы то ни было, Андрей Рязанцев здесь — это я — и точка! Разве что пусть пока будет Андреем-Младшим. Или просто Младшим для краткости. Потом, может, придумаем что-нибудь получше…

«Вы инопланетяне! — с пылом продолжил между тем голос в моей голове. — Собираетесь захватить Землю! Я читал о таком! Не помню, в «Технике — молодежи» или в «Юном технике» рассказ печатали… Или еще где-то… Только у вас ничего не выйдет!»

— Это почему же? — на автомате осведомился я.

«Ага, признались!»

— Ни разу ни в чем не признавался — тем более, дружок, что твоя догадка неверна. Но будь ты вдруг прав — почему это у коварных инопланетян ничего не выйдет?