Осколки наших грез (СИ) - Прай Кэрри - Страница 40

– Уходи, – приказала я.

Лебедеву не нужно было повторение. Он убрался. А я провела несколько часов в комнате, пытаясь собраться с мыслями и не выдать свою слабость. Внутренний раздрай плавно переходил в паранойю.

Ещё бы, ведь этот день был одним из «ярких».

Спустившись, я попросила Назара отвезти меня домой. Он покорно согласился. Но когда мы подошли к машине, из тени появился Матвей. С болезненным видом и красным рюкзаком на плече.

Наши взгляды вцепились. Янковский остановился. Каждый размышлял о своём. Но уверена, что боль на сердце была разная.

– У вас пять минут, – сухо проговорил Назар, вернувшись в дом.

Меньше всего я хотела остаться с ним наедине и вести диалог.

Только не сегодня. Только не сейчас. Только не после того, как он не поверил мне.

– Прости меня, – сказал он наперёд.

– И не подумаю.

– И будешь как никогда права.

Он походил на шкодливого пятиклассника, который не мог найти себе оправдание, но всеми силами пытался.

Боже, что с ним стряслось? Он будто не спал вечность.

– Я всё решил, Снег. Я готов пойти на всё, чтобы ты меня простила.

– Прям-таки на всё? – язвила я сквозь подступающие слёзы. – Может, исчезнешь для начала? Прости, но дни без тебя были такими весёлыми. Платон хотел убить меня. Забавно, правда? А знаешь, почему? Да просто он боялся раскрытия одной малюсенькой правды. Я говорила тебе о ней, но ты посчитал это бредом…

– Снег, – попытался перебить он, но тщетно.

– … зато с лёгкостью поверил Наденьке. И верно, ведь у меня не такая длинная коса! Впрочем, я на тебя злюсь! Насильно мил не будешь, верно!? Да все эти разговоры про насилие ненароком оказываются брехней! Так что продолжай играть стойкого солдатика, а балерина предпочитает превратиться в пепел! В серый снег! Чао!

Я попыталась открыть дверь машины, но та была заперта.

– Что мне сделать? – нелепо кинул он. – Повторюсь, я на всё готов. Дай мне немного времени, и я исправлюсь.

Усталость взяла своё. Я опустила голову. Выдохнула.

– Как только пройдут выборы я уеду, Матвей. Мне надоело жить здесь. Лучше я буду продавщицей на городском рынке, чем жить с такими, как вы. Пусть лучше меня сожрут клопы на съёмной квартире, чем эти лицемерные взгляды. Мне ничего не нужно – ни денег, ни фирменных шмоток, ни начищенных сортиров… И если мы говорим о твоей искренности, то насколько ты честен? Ты готов уехать? Бросить друзей и райское гнёздышко? Сбросить мантию и стать человеком? Готов уехать со мной?

В тёмных глазах Матвея заклубилась печаль.

– Здесь моя мать и…

– Не готов, – горько признала я, поджав губы. – Ты ни на что не готов ради меня.

Матвей не стал отрицать. Он попытался подойти, но, к счастью, Назар был уже неподалёку. Я спешно запрыгнула в машину, когда та отворилась. Движение авто я посчитала за спасение. В зеркале заднего вида медленно исчезал Янковский.

Всю оставшуюся дорогу Назар понимающе молчал. До тех пор, пока колёса не коснулись трассы.

– Что, снова обидел? Если хочешь, я ему хер на лбу нарисую.

ЛИНИЯ 1. Матвей

Объятия матери ещё никогда не были настолько крепки. Побросав перчатки и секатор, она кинулась ко мне навстречу, не жалея голландских пионов. После стольких дней разлуки, она была в ярости и одновременно сгорала от счастья. Я же едва поборол слёзный ком, который колотился в горле. Чувствовал себя потерянным в лесу мальчишкой, что нашли после долгих скитаний.

Впрочем, это мало отличалось от правды.

– Прости меня, мам, – говорил я, перебивая её грозное бормотание. – Я не заслуживаю быть твоим сыном. Прости.

Александра Янковская смогла взять себя в руки только к позднему вечеру. Мы сидели на веранде, пили вкусный ягодный чай и смотрели на звёзды. Я не стал вдаваться в подробности, говоря о причине исчезновения, но казалось, что они ей вовсе не нужны или та уже сама успела обо всё догадаться.

– Я буду вечно виноват перед тобой, за то что исчез бесследно, – все разговоры, так или иначе, сводились к одному. – Мне безумно совестно.

– Да, ты прав, – с серьёзным видом отвечала мать. – Тебе нет оправдания и едва ли найдётся. Я приготовила для хорошую взбучку, с веником крапивы и отборными ругательствами, но успела передумать. Всё благодаря Снежане.

Снежане?

– Она попросила оставить это ей? – усмехнулся я.

– Нет. Всё это время она уверяла, что ты в порядке. Целый, сытый и даже умудряешься принимать ванну. Хоть и выглядишь паршиво.

Я мысленно поблагодарил Лебедеву. Снова. И пусть её правда была лишь отчасти правдой, она смогла остаться чуткой по отношению к моей родительнице. Смогла то, что не смог я. Те дни были полным безумием, превратив меня в одержимую машину мести, что никак меня не оправдывает.

Снежана не смогла меня остановить напрямую, но ей хватило сил, чтобы отрезвить нас всех: успокоить маму, защитить Сотниковых, брата и, наконец, открыть мне глаза. Как жаль, что случилось это слишком поздно.

Быть может, у меня всё ещё есть шанс?

– Мам… Что, если мы свалим отсюда? Продадим дом и купим скромную квартирку, где-нибудь за пределами «Эдема».

Александра задумалась.

– Мы с тобой всю жизнь искали своё место. «Эдем» – не райский уголок, совсем нет, но я нашла здесь себя. И ты нашёл. Здесь мой сад, моя крепость, мои воспоминания о том, что мой ребёнок искренне счастлив и не думает о новой обувке. Это место дало нам многое, и я не хочу его покидать. Однако, ты вырос и имеешь право выбирать. Когда-нибудь мне всё равно придётся тебя отпустить.

Теперь задумался я.

– Ты хочешь уехать, сынок? Это так? – с грустью спросила она.

Какое-то время я смотрел в её сверкающие от боли глаза, подбирал правильный ответ, но после сдался и увлёк женщину к себе под плечо.

– Нет, больше я тебя никогда не брошу.

Ночь была бессонной.

Я отказался от завтрака, сославшись на отравление, и ещё долго стоял у зеркала, примеряя выходной костюм. Победа была близко, пусть отзывалась она трауром.

Сегодня день выборов мера .Сегодня мы разоблачим главного смутьяна. Сегодня он получит по заслугам, а воздух в «Эдеме» станет поистине чистым.

– Ты не обязан там присутствовать, – беспокойно отозвалась мама, заглянув в комнату. – Ты не должен брать ответственность за всех. Если кто-то не чист сердцем, то ему непременно зачтётся. Без твоей помощи.

В этот момент я ещё раз убедился, что Александра знала больше, чем мне хотелось. Однако размышлять об этом факте сейчас не приходилось.

– Всё в порядке, мам, – ответил я, одёргивая чёрный пиджак. – Тебе не о чем переживать. Больше не о чем.

– Просто пообещай, что ты вернёшься на ужин.

– Смешная… Разве у меня есть выбор?

На городской площади собралось огромное количество людей: кто-то обмахивался бюллетенями, кто-то раздавал бланки, кто-то делился сплетнями, на время позабыв о главном событии посёлка, кто-то нянчил детей. В самом центре поляны пустел подмосток, но экраны за ним активно транслировали агитационные ролики. В каждом из них ехидно скалился Платон Сотников.

Заметив Назара, я спешно разделил его компанию. Позже подошёл Давил и протянул нам фляжку со спиртным. Мы отказались. Нервоз братьев чувствовался на расстоянии – не каждый день приходиться уличать отца в отвратном.

– Где Авдей? – оглянувшись, спросил я.

– Там, где ему следует быть, – ответил Назар. – Не подумай, я не о мужской бане. Сегодня его роль куда важнее.

Сотников не лгал, ведь именно Авдей вызвался выступать на выборах, а то бишь, стать главным разоблачителем Платона. Лебедев имел все доказательства и был готов их обнародовать. Мы все сгорали от нетерпения.

– Как ты? – моя рука легла на плечо Давида.

Парень слегка поёжился и сделал несколько жадных глотков.