Классный час (СИ) - Тамбовский Сергей - Страница 36

— Не говори «гоп», — ответил я, — пока не перепрыгнешь.

— А когда можно говорить «гоп»?

— После финальной сирены.

На площадке тем временем творились натуральные Содом с Гоморрой — Паризе запугивал судью, тренер канадцев Иглсон пытался пробиться в судейскую комнату, милиционеры его не пускали, а один из Маховличей клюшкой отгонял ментов от тренера. И венцом всего этого была драка Мишакова с Жильбером. Один на один, остальные не вмешивались — закончилось всё вничью. Мишаков ещё после этого сбросил шлем и перчатки и жестом позвал Жильбера продолжить, но тот отказался.

— Жидковат парень, — сказала Лиля, — против нашего Мишакова не попрёшь.

— Однако страсти-то накаляются, время идёт, а результат в нашу пользу, — заметил я. — Сейчас всё должно решиться.

Тут и произошёл этот момент, который все канадцы считали величайшим моментом в их истории — Курнуайе отдал пас Хендерсону, но тот упал и потерял шайбу, но её подхватил Эспозито, обрулил нашего защитника и влупил со свсей мочи по воротам. Третьяк отбил шайбу прямо перед собой, но на неё накатил оправившийся от падения Хендерсон. Гол! х…! штанга! — завопил я, повторяя мифическую фразу Озерова. Хендерсон в штангу зарядил, шайба отскочила в поле и Харламов выкинул её подальше от своих ворот. Финальная сирена!

Слушай, Антоша, пискнуло откуда-то из глубин одно из полушарий, а ты ведь поменял историю-то. Выиграли походу не канадцы, а Харламов с ребятами.

— А я победила в нашем споре, — гордо заявила Лиля, — теперь с вас по одному желанию…

-----

На первый урок я едва-едва успел, бежать пришлось последние сто метров, но вошёл в класс одновременно со звонком, правда без журнала. Пришлось послать за ним Зою, она ближе к выходу сидела.

— Как наши вчера ихних! — подал голос с места Половинкин, — Мишаков красавец!

— Точно, — согласился с ним я, — но совсем хорошо бы было, если б наши выиграли эту игру, а то на тоненького получилось.

— А люди говорят, вы в Москву ездили, — интригующим голосом задала вопросик Алла, — вроде бы этот матч смотреть. Правда?

— Чистая правда, Алла, — не стал отпираться я, — ездил и смотрел.

— Ну и как оно всё вживую? — продолжила она, — интереснее, чем по телику?

— Никакого сравнения нет, — честно ответил я, — эмоции гораздо ярче, ощущение сопричастности больше.

— А Фил Эспозито какой там в натуре? — спросил Обручев, — такой же как в телевизоре?

— На медведя похож, — ответил я, — когда он в первом периоде шлёпнулся, то сидя отдал честь нашему Леониду Ильичу, а тот ему похлопал.

— А что, и Брежнев на игре был?

— Да, конечно — дело-то серьёзное… и не только он, а ещё и Подгорный с Косыгиным рядом сидели.

— А драку эту… — продолжил интересоваться Обручев, — ну Мишакова с канадцем которая… кто начал?

— Я этот момент пропустил, — честно признался я, — но силовой приём, по-моему, Мишаков провёл, а Жильбер сильно расстроился из-за него. Так и началось кажется…

— Канадец сдрейфил, — подал голос Половинкин, — когда Мишаков его звал один на один.

— Они и так на два штрафа набоксировали, — ответил я, — дали бы каждому по удалению до конца, надо это?

Класс дружно выдохнул, а вопрос задала отличница Зоя:

— А как же вы билеты туда достали? Наверно непросто было?

— Билеты мне случайно достались, — не стал углубляться в подробности я, — по знакомству. Но хватит уже о постороннем, давайте заканчивать тему о производных и переходить к интегралам.

Класс опять дружно выдохнул, но на это раз разочарованно, и мы занялись изучением формулы Ньютона-Лейбница. А на перемене меня опять зазвала к себе директорша, сама для этого в коридор вышла, надо ведь… я в принципе спрогнозировал, для чего ей понадобился, и мой прогноз сбылся процентов на девяносто.

— Я опять о том же, Антон Палыч, — начала она, — о хоккее.

— Опять линейку надо провести?

— Нет, на этот раз лучше бы что-то оригинальное придумать.

— Хорошо, я подумаю до конца дня, а потом сообщу вам свои соображения, — дипломатично ответил я.

И в этот момент грянул телефон у неё на столе — большой, чёрный, как будто сошедший с экрана исторического фильма о гражданской войне.

— Слушаю, — сказала она в трубку, и тут её лицо буквально на глазах побелело, а потом покраснело. — Я всё поняла, — сказала она, выслушав речь невидимого собеседника, — мы всё сделаем, как вы сказали.

— Что случилось? — озабоченно спросил я, — что-то нехорошее?

— Торжества отменяются, — бросила она карандаш на стол, — Брежнев умер…

Да, это был большой удар… я посидел минутку без движения, вспоминая, когда ж он в нашей-то истории скончался… получилось, что в 82-м, через десять лет — ох, и изменил же ты историю, Антоша…

— Сейчас надо будет сделать сообщение во всех классах и отменить уроки, — мёртвым каким-то голосом продолжила директорша. — Похороны завтра наверно будут, тогда траурный митинг проведём…

— Я сообщу учителям, — предложил я, — они сейчас почти все в учительской.

— Да, иди расскажи им… а я пока тут посижу, — и она схватилась за сердце.

— Может врача вызвать? — с тревогой спросил я.

— Не надо, иди — у меня тут валидол есть, — и она бросила таблетку в рот, а я вышел в школьный коридор.

Объявление о смерти вождя сами наверно понимаете, какую реакцию в учительской вызвало. Англичанка Софья даже слезу пустила.

— То есть мы сейчас распускаем всех учеников по домам? Я всё верно поняла? — спросила завуч по воспитательной работе.

— Да, — подтвердил я, — распускаем и возвращаемся сюда обсуждать дальнейшие мероприятия.

— А по радио ничего не передавали, — это подала голос чертёжница Ираида.

— А вы включите, наверно уже передают, — посоветовал ей я.

Она подошла к пластмассовому репродуктору, был у нас и такой, на окне стоял в углу, и повернула рукоятку громкости… оттуда раздалась музыка Чайковского из «Лебединого озера». И одновременно зазвенел звонок.

— Все по классам, — скомандовала завуч, — выполняем распоряжение руководства и возвращаемся сюда.

Первый концерт Чайковского

Я тоже пошёл, следующим уроком у меня геометрия в восьмом-Б значилась, это где Вася Дубин с Ваней Красногоровым сидели. Класс встретил меня настороженно и тихо — слышно было бы, как муха пролетела, если б они у нас тут летали.

— Антон Палыч, — взял инициативу в свои руки Ваня, — а мы уже всё знаем…

— Откуда? — на автомате вырвалось у меня.

— Ребята из параллельного класса рассказали, у них физкультура была, и радио там в тренерской комнате работало, вот они и услышали…

Всё очень просто, подумал я, а вслух сказал так:

— Ну а я ещё раз повторю, на всякий случай — сегодня утром скончался руководитель нашего государства Леонид Ильич Брежнев, поэтому все дальнейшие уроки отменяются. Расходитесь по домам и очень прошу вас — ведите себя прилично… О времени и месте траурного митинга мы вас оповестим.

— Что ж теперь будет-то, Антон Палыч? — продолжил допытываться Красногоров, — я сколько себя помню, всегда Брежнев начальником был.

— Жизнь продолжается, Ваня, — философски заметил я ему, — будем учиться так же, как и раньше.

Надо отдать ребятам должное, никто кричать «ура» не стал, и в воздух портфели тоже не кидали — собрали тетрадки с учебниками и молча вышли из класса. Остался один Вася.

— Антон Палыч, — подошёл он ко мне, — а я почти закончил этот вертолётик-то…

— Квадрокоптер, — поправил я его.

— Да, квадро…коптер, — поправился он, — в своей комнате испытывал, взлетает, висит и садится вполне исправно.

— О, — неожиданно возникла у меня шальная мысль, — а что, если использовать это дело применительно к текущим обстоятельствам?

— А это как? — озадаченно переспросил Вася.

— Я к тебе загляну после обеда, там и обсудим, — предложил я ему, — а сейчас извини, дела в учительской.