История одного гоблина: Символ веры (СИ) - Болотов Андрей Тимофеевич - Страница 19

Начинало светать, и вот-вот должно было начаться превращение двуногого в четвероногого. Не успел Гарб подойти на пятнадцать шагов, как из болота со смачным «хлюп» выполз очень милый лупоглазый зверек. Телом он напоминал мокрицу, только крупнее в пару сотен раз, а его клешни забавно раскачивались из стороны в сторону на тонких шнурочках, соединяющих их с телом.

Лупоглазка внимательно посмотрела всеми глазами, коих насчитывалось не менее десятка, сначала на Гарба, потом на висящего минотавра. Было почти физически слышно, как в малюсенькой голове многоножки вертится нелегкий выбор между беззащитным кормом и возможностью поохотиться. Судя по тому, что тварь развернулась к Гарбу задом, выбор был сделан в пользу немедленного утоления голода. Минотавр с достоинством и презрением посмотрел прямо в глаза тварюге, которая, ничуть не смутившись, засеменила в его сторону.

– Спасай его, пока не поздно! – крикнул Бурбалка.

Гарб выхватил шпагу и угрожающе заорал. На тварь это не произвело ровным счетом никакого впечатления. Она только ускорила движение. Шаман произнес заклинание, с его левой ладони сорвался лучик желтого цвета и попал монстру по панцирю. На толстой шкуре остался след, запахло горелым, но голодный зверь и не подумал останавливаться.

Гобхат схватил один из камней, которых на тропе валялось в изобилии, и запустил его в голову зверюги. Снаряд попал прямехонько в тело... минотавра. Потоки отборной морской брани заставили даже многоножку на секунду опустить клешни и остановиться. Она удивленно вылупилась на висящий матюгальник, а потом развернулась передом к шаману, который бросил еще два камня и попал-таки в стык между панцирем и одной из лап мокрицы.

Наверное, это было больно. Лупоглазка, слегка прихрамывая, пустилась в нелегкий путь за своим обидчиком. Шаман продолжал швырять камни, ничуть не облегчая тварюге задачу преодоления разделяющего их расстояния. Спотыкаясь, многоножка кое-как достигла того места, где стоял гоблин. К ее разочарованию, он переместился дальше и снова начал метать увесистые булыжники. Из-под панциря послышалось возмущенное рычание, затем чудище изогнулось, покряхтело и разделилось надвое. Из второй части сразу показались такие же точно глаза и клешни. Гоблин присвистнул.

– Чую, камнями тут не отделаться! – услышал он голос духа. – Придумай что-нибудь!

Шаман нашел реквизированное у ящеров огниво, высек искру и снова стал колдовать. На этот раз с его лап сорвался большой огненный шар и устремился к мокрицам. Обе особи немедля свернулись клубочками. Когда огонь накрыл их, последовала яркая вспышка, раздался грохот и все затянуло облаком сизого дыма. За дымовой завесой послышалась возня, и через мгновение на Гарба выползли уже четыре огромных мокрицы с клешнями наперевес. Двигались они на удивление быстро, хотя по размерам вчетверо уступали первому экземпляру.

– Ой, – сказал гоблин и побежал, попутно удобнее перехватывая шпагу.

Бег по болоту может быть весьма увлекательным занятием, если, конечно, забыть про грязь, комаров и трясину. Безумная гонка по кочкам с преследователями на хвосте вообще не поддается описанию по остроте испытываемых ощущений. А если они бегают быстрее вас? Минуты не прошло, как маленькому гоблину ничего не оставалось, кроме как отчаянно отбиваться шпагой от четырех пар клешней, прижавшись спиной к чахлому деревцу. К счастью, мокрицы оказались не очень сообразительными и пытались наседать одновременно, мешая друг другу. Догадайся хотя бы одна из них зайти сбоку, и у шамана не было бы ни единого шанса на спасение.

– В скворечник лупи! – подсказал Бурбалка, не в силах помочь чем-то еще.

– Куда? – пыхтя, переспросил Гарб.

– Откуда глаза торчат, в стык между створками панциря!

За пять минут яростной схватки гоблин, последовав совету, успел ткнуть шпагой в три глаза, отрезать одну из клешней и не получить при этом ни царапины. Твари хрипели, задыхаясь от взятого темпа, но не прекращали попыток ухватить наглую добычу за мягкие места. Вдруг разом все четыре особи отползли на небольшое расстояние, давая Гарбу передохнуть. Он не успел удивиться такой щедрости, а существа уже сплелись в клубок, снова обнаружив на выходе одну большую многоножку. Не тратя времени попусту, Гарб бросился бежать. Шагов за ним не было.

– Берегись! – услышал он предостерегающий окрик Бурбалки.

Гоблин на бегу пригнулся, вжал голову в плечи и вильнул всем телом в сторону. Рядом с ним плюхнулся зеленый комок слизи. Скользкая дрянь отвратительно воняла, а ее цвет наводил на мысли о яде. Неожиданно в голову шаману пришла идея. Он развернулся, выхватил из-за пояса рунную рубаху, пропитанную энергией. Скомканную одежку, шаман обернул в магический кокон, чтобы утяжелить снаряд, и швырнул заклинанием в чудовище. Мокрица отбила рубашку клешней с оглушительным «Бум!». Гоблина сбило с ног ударной волной.

Взрыв образовал в тропе огромную воронку, разметав грунт в разные стороны на добрую сотню футов. Возникшая яма немедленно заполнилась водой, а Гарб почувствовал тошноту и слабость. Теряя сознание, он увидел, что его левая лапа измазана в той самой густой зеленой слизи.

Несколько младших богов разных рас объединились, чтобы остановить бессмысленное противостояние. Нашлось место во вселенной, где божественная воля оказалась бессильна. Это была Лумея – Первичный мир. Там другие боги не смогли бы навредить их смертным детям. Туда и решили переправить всех до единого.

Гарба пришлось долго выхаживать. Каввель нес его на руках и ласково называл малышом, пока тот не слышал. Нес так же бережно, как переносят сосунков, у которых еще не выпали молочные рожки. Когда приходило время, минотавр мазал его гадостью, которую посоветовал сделать из разных трав и корешков Бурбалка. Время от времени ноша стонала, и тауросу тут же останавливался, чтобы облегчить страдания бедняги. Если бы пирата в этот момент увидел бы кто-нибудь из старых морских быков, не поверил бы глазам.

– Значит, он все-таки сумел исполнить пророчество? – спросил призрак во время одной из стоянок, не особо надеясь на ответ.

Каввель наконец вполне осознал, что имеет дело с человеком, хоть и в несколько измененном виде, и теперь предпочитал высокомерное молчание. Вот уже неделю он говорил только по делу, бросаясь быстрыми, как выстрелы из корабельной баллисты, фразами. Именно сейчас, пока руки отдыхали, тауросу все-таки снизошел до беседы. Видимо, его действительно пронял искренний рассказ призрака, и он решил отплатить той же монетой. Хотя, он мог просто привыкнуть к мысли, что Бурбалка не простой человек, а все же союзник, спасший ему жизнь. Дух не стал допытываться до правды, боясь спугнуть удачу.

– Пока салага дрался за мою жизнь, я преспокойно висел себе на дереве кормой вверх, будь прокляты эти подлые чешуйчатые негодяи! – начал минотавр.

– Я как бы тоже тебя спас, – тихо напомнил призрак, но Каввель как будто и не заметил его слов.

– И тут рассвело. Будь я проклят, если бы я уже не был проклят и не превратился в быка с первыми лучами солнца! Веревка обрывается, и я как есть всем водоизмещением несусь с высоты своего роста прямиком на палубу! В этот самый момент сижу я в треклятом Шеоле, вижу, как тело мое бычье сейчас вот-вот шмякнется, а меня что-то хватает за шкирку, как кок трюмного котяру на камбузе, и тащит на Лумею.

Минотавр прервался, чтобы поменять холодный компресс на пылающем лбу Гарба, и вернулся к костру.

– О чем это я? А, точно. В полете, значит, успеваю обратиться в самого себя и легко швартуюсь, как летучая рыба ныряет в волну. Как есть клювом вниз, зато в своем теле. И ты ж помнишь, как эта армада чешуйчатых мошенников появилась? Небось ловушку проверять пришли. Знатно я с ними якорями тогда сошелся, аж устал. Зато пустил ко дну почти всех.

– Так ведь…

– Да, точно! Малыш-то уже в отключке лежал тогда. Это ж такое геройство! Вот я и решил, что это оно самое и есть пророчество. Он два раза мне жизнь спасал и секиру вернул. В тот раз он тоже головой рисковал. Его ж наверняка искали. Я, конечно, поначалу посомневался. Думал, что ошибка случилась, а на второй рассвет понял: пророчество Торгарона сбылось. Тысяча чертей, я снова могу видеть солнце! Теперь у меня есть год, целый год в запасе, чтобы отплатить за добро добром. Скорей бы он проснулся!