Меч и лебедь - Джеллис Роберта - Страница 12

• Предыдущая
• 12/74
• Следующая

Рэннальф станцевал со своей женой один танец, да и то по просьбе Мод, сказавшей при Кэтрин, что танцы без них не начнут. После этого никакая сила уже не могла сдвинуть его с места, однако он благосклонно разрешил самой Кэтрин танцевать сколько душе угодно. Когда Херефорд попросил разрешения на танец в третий раз, она уже не оглядывалась на мужа. Если ему все равно, с кем она танцует, почему бы ей не выбрать лучшего партнера. Рэннальф, однако, прервал беседу и недовольно посмотрел на них. До этого он не обращал внимания на Кэтрин, но теперь подскочил к ней, схватил ее за запястье и увлек за собой.

— Не следует проводить столько времени в обществе Херефорда, — резко сказал он, когда они остались вдвоем.

Кэтрин выдернула руку.

— Что плохого он может мне сделать?

— Не думаю, что он может вас обидеть, — рассмеялся Рэннальф. — Его жена шкуру с него спустит, когда узнает, что он ухаживал за какой-нибудь женщиной. Он боится ее пуще дьявола, хотя не боится никого из живущих на свете. Но, помимо всего, он мятежник и его компания не послужит ни вашей, ни моей чести.

Кэтрин была оскорблена до глубины души, но вовсе не потому, что муж отчитал ее. Ей было просто обидно, так как его спокойный тон говорил о том, что он не ревнует. Он не хотел ее, это ясно.

Как раз тут Кэтрин глубоко заблуждалась. Рэннальф действительно не ревновал, но был далеко не безразличен к очарованию своей жены. Стоя рядом с ней, он задумчиво наблюдал за танцующими. Он чувствовал, что стар для подобной чепухи, но было бы приятно присоединиться к ним. Приятно держать руку Кэтрин в своей руке и иногда случайно касаться ее бедер. Вообще, танцы были занятием, которое он почти презирал, и у него не было желания выставить себя дураком, уподобляясь тем старым козлам, что выплясывали вокруг. Внезапно ему пришло в голову, что хочет он вовсе не танцевать, а прикасаться к Кэтрин. Но ведь отныне она его жена. И непростительно прибегать для этого к глупым танцам.

— Вы находите в этом удовольствие? — Рэннальф смотрел на веселящуюся публику, и взгляд его выражал неодобрение.

— Не очень большое, — ответила Кэтрин. Вообще-то это было не так, танцевать она любила, но сегодня вечером она сказала чистейшую правду.

— Я тоже, — Рэннальф колебался, пытаясь отыскать вежливый способ сказать о том, чего хочет, а затем просто протянул ей руку. — Тогда давайте уйдем.

Кэтрин не сомневалась, что правильно его поняла, но внезапно испугалась.

— Разве мы не должны сказать о своем уходе королеве? — спросила она, однако не потому, что возражала против его предложения, а вспомнив о церемонии провожания в постель, которой обычно заканчивались свадьбы.

Кэтрин знала, что лучшим условием было присутствие как можно большего числа свидетелей, которые смогут подтвердить, что все выполнили обязательства. Венчание чаще проходило за дверьми церкви, чем перед алтарем, так как на улице умещалось больше свидетелей. Далее следовало публичное провожание жениха и невесты на ложе. Невеста должна была раздеться при помощи многочисленных высокородных дам и сесть нагой на кровать. Жених в сопровождении джентльменов совершал то же самое. После того как шутки и реплики, неизбежные в данной ситуации, истощались, молодоженов оставляли одних для выполнения супружеских обязанностей. На этом дело, однако, не заканчивалось. Утром гости обоего пола возвращались, чтобы сразу по пробуждении молодоженов снять с кровати и выставить на всеобщее обозрение окровавленные простыни как доказательство девственности невесты.

Такая церемония была общепринята, и Кэтрин не возражала против этого обычая. Ведь публичное обнажение жениха и невесты доказывало, что они не имеют пороков или уродств, а неопровержимое доказательство девственности невесты говорило о том, что у нее не могло быть детей от другого мужчины. Таким образом, исключались разводы из-за вероломства жены. Рэннальф также не возражал против этого. После короткого раздумья он, пожав плечами, насмешливо произнес:

— Едва ли я могу ожидать, что вы девственница. Для всего остального свидетели не требуются, я ведь не собираюсь отвергать вас.

Кэтрин с горечью подумала, что он женился на ней из-за того, что она — вдова, что было почти верно, и даже больше: что он будет попрекать ее при каждом удобном случае за то, что она уже была замужем, что правдой совсем не было. Не догадываясь, что оскорбил ее, Рэннальф продолжал и, совсем того не желая, напугал Кэтрин до потери сознания, задумчиво добавив:

— Отвергнуть меня также не в вашей власти, ведь у вас нет семьи, так что вряд ли нам стоит придерживаться традиций.

Кэтрин, уверенная, что муж ей угрожает, в то время как он просто вслух размышлял, соблюдать или не соблюдать обычай, почти потеряла сознание от страха. Все поплыло у нее перед глазами, и она ухватилась за руку Рэннальфа, чтобы устоять. Он был слегка раздосадован этой тягой женщин к различным условностям. «Не могут отступить ни на шаг от глупых формальностей, — думал он, — будто из-за этого может перевернуться мир». Ну что ж, если это сделает ее счастливее, он готов пройти обряд еще раз.

— Если вы хотите, — раздраженно заметил он, — я скажу королеве, и мы поступим так, как это обычно делают в таких случаях. Я просто подумал, что в нашем случае церемония окажется бессмыслицей. Делайте как хотите, сударыня. Единственное, чего я хочу, — это поскорее отделаться от толпы.

Добавить было нечего, Рэннальф выразился предельно ясно. Кэтрин понимала, что она беспомощна в руках мужа. У нее не было ни влиятельного отца, ни брата, чтобы защитить ее или поддержать во вдовстве. Не было на всем свете никого, кто помог бы ей в трудную минуту. Совершенно справедливо, что церемония раздевания бессмысленна. Но что важнее всего — ее благополучие отныне целиком зависело от того, не будет ли она раздражать Рэннальфа Слиффордского.

— То, что вы сказали, справедливо, милорд, — еле слышно проговорила Кэтрин. — Уйдем без церемоний, если вы того хотите.

Ее покорность не была вознаграждена. Рэннальф грубо схватил ее за руку и стремительно вытолкнул в ближайшую дверь. Снаружи он замедлил шаг и посмотрел на Кэтрин с явным беспокойством.

— Ваши служанки, должно быть, еще на празднике. Вам они необходимы? Найти их будет для меня нелегкой задачей. Я этих созданий никогда не видел.

— Нет, я справлюсь сама.

«Само совершенство, — восхищенно подумал Рэннальф. — Надо же, она может ездить верхом и раздевается сама». Все же, внутренне смеясь, он был рад, потому что не забыл вспышку ее гнева и то, как Прекрасна она была в этот миг, и догадывался, что Мод умышленно лгала ему о мягкости характера Кэтрин. Сейчас он с ней стал вежливее и приноравливал свои огромные шаги к ее шагам, пока они спускались по лестнице и шли в его половину. Там никого не было. Все слуги предавались развлечениям — кто был занят выпивкой и едой, кто танцевал, а кто тискал в темных закоулках дворца подвернувшуюся бабенку.

Кэтрин остолбенела, увидев, какой бедлам царит в комнате. И в первый раз за этот безумный день слезы подступили к ее глазам, ведь это было явным доказательством глубочайшего презрения мужа к ней. Кэтрин благодарила Бога, что они были здесь одни. Она избавлена от позора и унижения попасть в эту холодную грязную камеру в сопровождении высокородных дам.

Когда они вошли в покои, Рэннальф понял свою ошибку. Без сомнения. Мод приготовила для молодоженов другие апартаменты, изысканно обставленные, куда уже отнесли вещи Кэтрин. Туда она должна была отвести невесту, а Стефан сопровождал бы Рэннальфа. Но сейчас думать об этом было уже поздно.

Оставив жену в дверях, Рэннальф на ощупь нашел кремень и трут, зажег свечку, бросил хворост в камин и развел огонь.

— Заходите, — пробурчал он и, увидев, что она вся дрожит, сказал:

— Вот, выпейте, это согреет вас, пока не разгорится огонь.

Кэтрин приняла кубок и отпила крепкого сладкого вина, с удивлением наблюдая, как Рэннальф расправляет постель и бросает одежду на сундук, стоящий напротив. Если он и был гордецом, то не настолько, чтобы брезговать черной работой, когда это необходимо.

• Предыдущая
• 12/74
• Следующая