Выбери любимый жанр

Эдгар По в России - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 37


Изменить размер шрифта:

37

— А что с остальными картинами? — робко поинтересовался Эдгар, поглядывая на стену, укрытую занавесом. Ему казалось, что именно там он и сможет посмотреть холсты. Юношу так поразил рассказ, что он был готов признать произведения ее мужа гениальными. И неважно, что русский художник не написал портрета Байрона, не разговаривал с ним. Главное, что он был в его доме, дышал одним воздухом с любимым поэтом. Не может такого быть, чтобы вдова не сохранила ни одной картины.

— Пейзажи я продала. Надо же мне было на что-то жить. Кое-что осталось. Хотите посмотреть? — усмехнулась старуха. — Извольте.

Вдова художника отошла к стене, потянула за шнур, сдвигая штору, скрывавшую холсты.

На первом портрете была изображена молодая красивая женщина со скрещенными на груди руками, одетая в бордовое бархатное платье. Золотистые локоны волос прикрывали обнаженные плечи. Нежные, слегка капризные губы, маленький носик. Зеленые глаза смотрели прямо в глаза Эдгара, а легкая улыбка — светлая и радостная, словно у проснувшегося ребенка. Кожа излучала сияние. Юноше показалось, что он видит не изображение, а живую женщину.

На втором портрете была изображена та же самая женщина. Только улыбка ее слегка поблекла, волосы стали более тусклыми, губы потеряли толику нежности, приобретя цвет увядшей розы, а кожа уже не светилась, а превратилась в молочновосковую. Третий портрет, четвертый, пятый…

Эдгар переходил от портрета к портрету и чувствовал, как его кожа становится противной и липкой от холодного пота. Рассмотреть разницу между соседствующими портретами было сложно, настолько искусно художник приглушал краски, убирал цвета и делая оттенки все холоднее и холоднее. Кажется, он по капельке выдавливал жизнь из своей модели. И да — на шестом портрете на Эдгара Аллана По уже смотрела мертвая женщина: бордовое платье превратилось в саван, присыпанный пылью, волосы стали пепельными и хрупкими, губы бледно-синими, кожа, потерявшая жизненную влагу, уже казалась поеденной могильными червями. А белесые радужки мертвых глаз смотрели так пристально и пронзительно, что казались не глазами мертвой женщины, а глазами непонятного существа, обитавшего в какой-то нечеловеческой реальности, куда хотелось шагнуть, словно в пучину черной воды. А еще эта женщина ему кого-то напоминала. Но кого именно, он так и не мог понять.

Звонкая оплеуха откинула юношу в сторону, из глаз выступили слезы…

— Пришли в себя, мистер? — насмешливо поинтересовалась вдова художника, завешивая портреты. — Вот так со всеми — приходят посмотреть, купить хотят, а потом в обморок брякаются. А рука-то у меня уже старая, силы не те.

— Нет, мэм, рука у вас еще очень даже тяжелая, — буркнул Эдгар, дотрагиваясь до скулы. Больно-то как! Могла бы и нюхательной соли дать. Впрочем, откуда у бедной женщины нюхательная соль? Да и затрещина порой помогает лучше любой соли.

— Хотите еще раз посмотреть? — предложила старуха, а когда перепуганный поэт затряс головой, хмыкнула: — Вот отсюда нужно смотреть, с конца.

Вдова художника подвела юношу к стене и принялась сдвигать занавеску, попутно увлекая за собой американца, чтобы тот не застаивался на одном месте. И, о чудо! Если смотреть картины с конца, получалось совсем другое: мертвое лицо наливалось красками, блеклый контур фигуры обретал форму, и в конце концов Эдгар Аллан По оказался перед портретом прекрасной юной женщины, жившей неизвестно когда и где.

— Кто эта женщина?

Старуха усмехнулась, поправила сбившийся платок. Эдгар пристально посмотрел на нее и тут, к своему ужасу, понял, кого напоминал ему последний портрет — прекрасный и отталкивающий одновременно. Дряхлая старуха и молодая красавица, изображенная на портрете, — это одна и та же женщина. Но бархатную кожу, золотистые волосы и прекрасное свежее лицо съел самый страшный враг молодости и красоты — время!

— Первую картину Андрей писал сразу же после свадьбы. Видите, какая я была? А остальные уже потом. Он их лет десять писал. Писал, все остальное забросил. Зачем, спрашивается?

— Ваш муж был великий художник! — торжественно заявил Эдгар По.

— Дурак он был великий, — парировала старуха. — Был бы он великим художником, рисовал бы себе и рисовал, а он, вишь, хотел чего-то добиться, кому-то чего-то доказать. Искал, вишь, новые формы и новые пути, ровно старых мало. И не нашел ничего, да и сам чуть с ума не сошел. Так и закончил под забором, с белой горячкой. Но уж всяко лучше, чем в сумасшедшем доме.

Эдгар уже собрался уходить, пошел за своей крылаткой, как вдруг старуха звонко хлопнула себя по лбу.

— О, вспомнила! Есть у меня кое-что получше шубы.

Старуха скрылась, а когда вернулась, в ее руках было пальто. Черное пальто превосходного английского сукна с пелериной и рукавами. Невзирая на робкие протесты гордого американца, вдова художника принялась напяливать на него одежду, а тот, хоть и пытался сопротивляться, но не преуспел. Эдгар повел плечами — удобно. Рукава чуть-чуть длинноваты, но ничего страшного. Мысль о том, что носить вещи с чужого плеча неприлично, куда-то улетучились, когда он оценил, насколько обновка теплее и уютнее его крылатки.

— Почти как на вас сшито! — радостно сказала вдова художника. — А знаете, где я его купила? На Пикадилли-Террас. Муж его ни разу не надевал. Может быть, его сам Байрон носил!

— Почему Байрон? — удивился Эдгар, оглядывая пальто. Ничего такого особенного, "байронического", в нем не было.

— У английских джентльменов была привычка — если покупают новые вещи, то старые отдают прислуге. А зачем кучеру или дворецкому носить господскую одежду? Вот они и тащили их в лавки, за половину стоимости продавали. А лавочник, если вещь неношеная, мог ее и за новую выдать. Конечно, поручиться не могу, но все может быть.

"Действительно, — подумал Эдгар, — все может быть. Тем более если пальто куплено на той же улице, где жил Байрон. Кто знает, может он и действительно носил это пальто. Или хотя бы приходил в лавку, трогал там вещи?"

— Сколько с меня? — поинтересовался Эдгар, с ужасом понимая, что денег на покупку такого роскошного пальто у него нет.

— Нисколько, — сказала старуха. — Я бы его давно могла продать, да за хорошие деньги. У меня оно провисит просто так, а потом моль сожрет. И не благодарите меня. Вам, сударь, оно нужнее.

Из дневника Эдгара Аллана По

Сегодня мы рассуждали с Ником — может ли художник отобразить живого человека или он довольствуется одной только внешней схожестью? Николас, кстати, напомнил мне, что до недавних пор на портретах убирали недостатки модели, изображая человека красивее, чем он есть на самом деле. У толстой матроны "уберут" лишние подбородки, у старика-военного замажут уродливые шрамы и бородавки, восстановят утраченный в сражении глаз. У Александра Сергеевича, кстати, волосы на портретах гораздо гуще, а цвет кожи куда как белее. Или, напротив, у несимпатичного самому художнику человека можно усилить отрицательные черты, добавив какие-нибудь детали, вроде тех же бородавок, злобного выражения глаз, кривого носа, сладострастных губ и прочего.

По мнению моего друга, модные художники умеют схватывать одно только общее выражение, не доводя до истинного сходства. Для большинства богатых клиентов этого вполне достаточно. Портрет написан, сходство заметно, самолюбие удовлетворено, а что же еще? А больше ничего и не нужно. Салонный живописец может даже сделать несколько заготовок, чтобы на будущее облегчить свой труд и ускорить получение денег. Впрочем, как счел нужным заявить Ник, есть портреты, дурно влияющие на их хозяев, и он как-нибудь обязательно о том напишет. В чем именно оказывается дурное влияние портрета на хозяина. Ник пояснить не соизволил, но сделал многозначительный вид — мол, я-то знаю, но не скажу. Ну и ладно. Пусть он оставит секрет для собственного рассказа. Коли научусь читать по-русски, обязательно его прочту и посмеюсь, если мой друг с южной России использует мой сюжет. Мне вспомнилось вдруг, как моя черная кормилица мастерила мне в детстве тряпичные куколки. Но как бы я ни просил, она никогда не рисовала куклам глаза, поясняя, что иначе в куколку может вселиться злой дух и высосет душу из человека. Когда я рассказал об этом Нику, тот нисколько не удивился, сказав, что в его краях тоже не принято изображать куклам глаза. Может быть, портреты, написанные столь искусно, смущают нас именно наличием глаз? Ведь до сих пор принято закрывать зеркало после смерти кого-то из членов семьи. Зеркало, портрет — все это некие окна в иное пространство, откуда к нам могут заглянуть незваные гости.

37
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело