Браслет (СИ) - "Didivivi / Нора Хельмер" - Страница 7

— Аа? — Веня проморгался, взглянул внимательно на Роберта и протянул неуверенно: — Может быть… Раз Сан Саныч сказал… Я готов пострадать ради искусства, но ты меня больше обманывать не будешь, понял?

— Не буду, Венечка, не буду! — Роберт отчаянно закивал и зажурчал на французском Верленовские стихи, в которых почему-то часто звучали слова энтерпрайз, рандеву, контра, продюксьон*, но которые звучали возбуждающе.

Так что Веня переехал к Роберту и в ту же ночь стонал под ним страстно, впервые осознанно предаваясь анальному разврату, а Роберт рычал в его мотающееся под ним лицо:

— Люблю, Венечка!

В N-ском театре Веню актеры приняли в штыки, он знал, что так будет, поэтому глотал уныло слезы, вытирая их концом шарфа, вытряхивал из шкафчика осколки с голубиным пометом, зная, что завтра осколки с пометом снова там появятся, и терпел — страдания закаляли его актерскую душу, подпитывали талант, помогали показать Рембо именно таким, каким он был при жизни. Показывал его неистово, блестел заплаканными глазами и хромал без притворства — уж очень Роберт его любил, доказывая свою любовь жарко еженощно.

Премьера прошла успешно, Веню публика заметила и признала — он плакал на сцене, кланяясь и принимая букеты, и чувствовал себя на седьмом небе от счастья.

После роли Рембо Веню утвердили на роль Андрея в чеховской пьесе «Три сестры», поэтому Веня старательно просаживал свой гонорар в казино и пил вино вечерами дома в компании Роберта, пытающегося его унять, а потом пьяно орал под Робертом, страстно его дерущим, прооравшись и кончив, выбегал голым в сад и кричал бешено, пугая спящую прислугу до икоты: «В ней есть… нечто принижающее её до мелкого, слепого, этакого шаршавого животного. Во всяком случае, она не человек!»**

— А ну хватит так вживаться в роль! — бешено визжала приезжающая к ним в субботние утра Николь, засовывая Веню под холодный душ. — Роб, раствори парацетамол и рассольчику неси! Будем пьянчужку восстанавливать! — восстановив и растерев дрожащего Веню, они в четыре руки укладывали его спать и устало брели в гостиную пить кофе.

— Ой, молодец, что терпишь творческую личность, его две с половиной тетехи не вынесли такой хамелеонистости, Роберт, — вздыхала Николь, по-бабьи подперев щеку кулаком.

— Ника, — улыбался счастливо Роберт. — Что ты, мой Венечка — невообразимое чудо! С ним не соскучишься, правда! И такой нежный, добрый, ласковый!

«Нежный и ласковый» орал из спальни сквозь сон, заставляя Николь вздрогнуть:

— Шаршавое животное!

А Роберт мчался в спальню и укрывал его одеялом, подтыкая края, поясняя Нике по возвращению в гостиную:

— Он, как раскроется, сразу в поверхностный сон выходит.

— А да, мерзляка, как и я, — соглашалась Николь, допивая кофе. — Не давай ему вина больше, Роберт. Пусть квас дует и представляет, что это водка.

Веня, проспавшись к вечерней репетиции, уперся рогом, так что сошлись на компромиссе — сидре. Помогло еще, что гример Юлиан мрачно сообщил испуганному Вене, что если он продолжит приходить с опухшей рожей, то никакой грим не скроет его огромных мешков под глазами. В общем, сидр прекрасно подошел: Веня пил его умеренно, представляя живо, что пьет рейнское, и отчаявшимися глазами Андрея смотрел на невидимую вульгарную жену Наталью. Роберт умиленно смотрел на него и ходил на цыпочках — Веня очень уж злился, если его выдергивали из творческого медитационного состояния, и ждал, когда Веня закончит. Тогда тащил живо его, уставшего, разморенного удачным творческим воплощением, в спальню и жадно ласкал, а потом укладывал себе на грудь и засыпал глубоким сном счастливого человека.

После чеховского Андрея Веня стал Жюльеном Сорелем из стендалевского «Красное и черное» на целый театральный сезон. Роберт поначалу только обрадовался трезвенному образу жизни, воцарившемуся в их доме, и нежеланию просаживать деньги в казино.

— Отличная роль! — размахивал оживленно руками Роберт, сидя за субботним кофе вместе с Николь и Веней. — На мой взгляд, идеальная для Венечки! Да, мой сладкий?

Сладкий смотрел вдаль меланхоличным взглядом Жюльена, страдальчески кривил красивые дуги бровей и кивал с достоинством французского дворянина, но Николь, обожающая классику не меньше Вени, встревоженно хмурилась и не разделяла Робертовской радости.

— Там госпожа де Реналь была вообще-то, — загадочно бросала она и косилась на Веню, у которого в глазах разгоралась роковая страсть.

— В «Трех сестрах» у Андрея была жена Наталья и что? — недоумевал тупой валенок Роберт, целуя Веню в щеку.

Николь лишь молча ухмылялась, отставляя пустую чашку.

Что она имела в виду, Роберт узнал на премьере — раскланивающийся на сцене Веня принимал букеты и на дам старше себя страстно пучил глаза — Роберт обмер, сглотнул с трудом нервный ревнивый комок и помчался к нему за кулисы, как только занавес упал, но всегда приветливо для него открытая дверь гримерки была заперта. А когда осатаневший от ревности Роберт выбил дверь, то с ужасом увидел, как Веня сидит, держа за руку хорошенькую поклонницу его таланта лет тридцати, обжигает ее пылким взглядом, уточняет:

— Так у вас трое детей, вы говорите? — и тянется к ней с поцелуем.

Поклонница была изгнана из гримерки с визгом, увлекшийся новой ролью и отчаянно сопротивляющийся Венечка завален сразу на кушетке, крича злобно:

— Отпустите меня, господин де Реналь! Что вы лезете с поцелуями, бесстыдник! Требую дуэли! Ааа! Руку уберите! Куда?! Даа, еще, еще!

Роберт, яростно рыча, брал его остервенело, целовал до укусов, а когда Веня кончил и обмяк, потянувшись к нему с ласками — Веня всегда любил ластиться, как котенок, Роберт сообщил хрипло:

— Охрану к тебе приставлю на этот сезон, Венечка!

И приставил. За Веней ходил стопроцентный натурал Алексей под два метра ростом — Роберт теперь глядел в оба, отчетливо осознавая сногсшибательное обаяние Венечки, и всех дам, внешне и по возрасту подходящих под образ госпожи де Реналь Алексей отшивал агрессивным рыком, переключая внимание на себя.

В общем, сезон пережили, хотя Николь ехидно хихикала, даже Саша прятал усмешку, поглядывая весело на надутого Роберта. Но следующий сезон поверг Роберта в большую тоску — Вене дали роль Аркадия, тупейного художника из лесковского «Тупейного художника». Венечка приобрел живой интерес к гриму, укладке волос — Роберт для него скупил весь ассортимент магазина париков, и, к сожалению, к хорошеньким балеринам. На балет ходили вместе, Роберт потной рукой сжимал руку Вени и скрипел зубами, видя, как тот трепещет ресницами, глядя на балерину Любочку Веснецкую в кордебалете. Алексей теперь топал тяжелыми берцами по закулисьям, сопровождая Веню, непременно желавшего преподнести букет чаровнице, а Роберт уныло пил коньяк в буфете и проклинал паршивую роль.

— Ну почему, почему так мало гомосексуальных ролей, Ника? — тоскливо спрашивал он по субботам. — Почему все классики писали, черт, про страстную гетеросексуальную любовь? У меня нервов не хватит! У меня тик весь этот сезон!

— Смирись, Роб, — отвечала Николь с сочувствием. — И зря ты так ревнуешь, когда Веник входит в образ, он совершенный платоник, понимаешь, о чем я? Ну, максимум поцелует ручку, щечку, на этом все.

Роберт не верил и глядел с тоской на идеальный профиль платоника, сидевшего у окна и старательно завивающего плойкой локоны парику. Даже поцелуй обожаемого платоника должен был принадлежать только ему, Роберту, и все, точка!

— Я поговорю с ним, — решительно завершила диалог Николь, вставая с места. — Не сразу, но все же подействует, Веник всегда ко мне прислушивался.

Веня прислушался, через еще один сезон, когда Роберт уже похудел и истосковался. Веня прибыл в тот день с репетиции утомленным, но довольным, подошел к ждущему его Роберту, обнял за шею и нежно сказал:

— Только ты мне нужен, Робик.

Робик расплылся в неверящей улыбке, отвердел мгновенно и потащил Веню доказывать его нужность наглядно — Веня доказывал послушно и жарко, скакал лихо на нем, гортанно крича — в следующем сезоне Вене обещали роль Хаджи-Мурата. Роберт уверился в любви и успокоился, а вот Веня через месяц впал в тоску — Сан Саныч все же не утвердил его на Хаджи-Мурата, как и отказывал в других глубоких мужественных ролях, утверждая, что на них хрупкий Веня не тянет, слишком много в нем гомосексуального флера.