Оружие в его руках (СИ) - "Osolio" - Страница 27

— А я? Какова моя роль во всем этом фарсе?

Глаза защипало, а в горле стало саднить от притока слез. Я держалась до последнего, стараясь не разреветься, и заметив мои мокрые глаза, подруга резко притянула меня к себе и стала успокаивающе поглаживать по спине и волосам.

— Т-ш-ш, милая, тебе нельзя нервничать. Если тебе станет легче, я таких люлей всыпала! Я даже с ним не разговариваю, веришь?

Я покачала головой, все еще упираясь лбом в её грудь. Девушка беззвучно рассмеялась. Я тоже улыбнулась, хотя мне больше хотелось плакать.

— Это правда, — снова подал голос Хосе. — Она устроила мне бойкот. Правда перед этим хорошенько отлупила, даже синяки остались.

— Тебе скоро тридцать, а тебя лупит младшая сестра.

Это замечание было шуточным, маленьким хрупким навесным мостиком для наших дружеских отношений, если, конечно, после сегодняшнего инцидента они существовали. Я чувствовала ту стену, возведенную мною между нами с Хосе. Я понимала, что теперь, когда я знаю о чувствах мужчины, я не смогла бы быть с ним такой же откровенной. Одна фраза изменила все. Одна фраза разрушила нашу дружбу и ранила меня до глубины души.

— Это было помутнение рассудка, — опустив глаза в пол, продолжал оправдываться друг, вызывая во мне новую волну раздражения. — Я не хотел тебя потерять.

— В тренажерном зале ты говорил совсем о другом. — Я сжала ладони в кулаки. — Если у тебя было помутнение, то я была трезвой.

— Я хочу взять свои слова обратно.

— Я свои слова забирать не собираюсь. — Я отвернулась от него и посмотрела на подругу. Моника лежала поникшей, глаза были на мокром месте, и мне стало жаль её, но больше всего мне было жаль себя. — Я позвоню тебе. — Эта фраза была брошена подруге. Потом я снова посмотрела на Хосе и ответила уже ему. — Я поговорю с папой. Ты больше не мой телохранитель.

— Андреа, — его голос был полон горечи, но я не повелась на это.

— Пока, Хосе.

Моника, кряхтя, поднялась с кровати, не забыв толкнуть брата в плечо. Когда они уже вышли из палаты, я услышала злой рык подруги.

— Взрослый мужик! Как можно было себя так повести?!

— Заткнись, Мон. И без тебя тошно!

— Придурок!

Голоса стихли, и я закрыла глаза, а услышав снова звук открывающейся двери, подумала, что друзья что-то забыли, но на пороге стоял Луи, мрачнее тучи. Он, словно лев в вольере, приблизился ко мне и сел на стоявший рядом с койкой стул. Он молчал, и я молчала. Мне было спокойно в его присутствии, и я уповала на то, что именно этот мужчина привез меня в больницу. Я на мгновение забыла, кто он на самом деле и позволила себе украдкой любоваться его лицом.

— Всего рассмотрела? — Я вздрогнула и опустила взгляд на свои руки.

Зачем он здесь?

— Ты рассказал Стефано?

— Он только прилетел в Вашингтон. Но я написал ему. — Он откинулся на спинку стула.

Все его тело, все его движения кричали о его величии и огромной власти в его руках. Он смотрел на окружающих так, словно они все принадлежали ему, и на меня он смотрел так же. Я поежилась и стушевалась.

— Стефано говорил, что ты хочешь учиться на юриста. — Ровный голос эхом доносился до меня.

— Да. — План моего будущего мужа всплыл в моей голове. — Хочу.

— Ты же знаешь, что женщины в нашей семье не работают? — Я подняла свои карие глаза на него. Его взгляд был тяжелым, но я выдержала его.

— Знаю.

— Тогда зачем?

— Затем, что я хочу что-то представлять из себя. — Я чуть приподнялась. — Затем, что я хочу быть не просто трофейной женой.

Он молча кивнул. Я легла обратно, пытаясь медленно выдернуть из руки иголку, но пронзающая боль не давала мне это сделать. Я поморщилась.

— Просто резко выдерни.

— Больно, — я захныкала, как маленькая.

Мужчина поднялся, обошел койку и нагнулся ко мне. Меня снова окутал аромат его парфюма, и я сделала глубокий вдох, пытаясь запомнить его. Кофе. Он пах кофе, и этот запах меня опьянял. Он пристально всматривался в мое лицо, а я, затаив дыхание смотрела в его черные, как бездна, глаза. Легкая боль прошлась по моей руке, и я невольно вскрикнула. Луи отстранился и выпрямился.

— Теперь больно?

— Нет. — Я мотнула головой и удивилась. Какая же я глупая!

— Я рад, что все обошлось.

Он направился к двери. Взявшись за ручку, он развернулся в пол оборота ко мне.

— Мне не нравится, что этот пес крутится около тебя.

— Через месяц я стану женой Стефано и уеду из Италии. Нет причин для волнения.

— Я не волнуюсь, — резко ответил мне глава мафии и вышел из палаты. — Я злюсь.

Уже дома, когда родители привезли меня домой и уложили в пастель, я битый час слушала причитания матери, а когда силы и нервы женщины иссякли, на смену ей пришел отец. Он сидел на краю моей кровати. Вид мужчины был потерянным.

— Я что-то упустил?

— Мое мнение, например? — Съязвила я, чем заслужила укоризненный злой взгляд.

— Твоя мать не замечает того, что происходит у нее под носом, но я видел глаза Хосе. Он бросался на Луижди, готовый разодрать его на куски.

— В таком случае, что ты хочешь услышать от меня? — Моя отстраненность, похоже, не задевала отца.

— Я старый, конечно, но я не дурак. Вы всегда вместе с ним, он носится с тобой, как курица с яйцом. — Отец хмыкнул, сложил руки в замок и возвел глаза к потолку. Я, сощурившись, пристально наблюдала за папой. На языке крутилось множество ругательств, но я сдерживала себя. — Хосе — взрослый мужик. Да, он работает за хорошие деньги на нашу семью, к тому же, наши семьи дружат, но ему давно пора завести свою семью, и у него даже есть этот шанс.

Шанс?

Я выпрямилась, все так же пристально наблюдая за отцом. Заметив интерес в моих глазах, папа решил продолжить. Он наклонился ко мне и с озорством сплетницы заговорил:

— У меня остался филиал компании в Нью-Йорке. Я время от времени уезжаю туда, поддерживаю связь со своими заместителями, но в последнее время мне это делать все труднее и труднее. Работа здесь, в Милане, усложняется, бизнес расширяется, и у меня попросту не хватает времени на поездки в Америку. Я предложил Хосе занять мой пост, в качестве доверенного лица. Знаешь, что мне ответил твой дружок?

Я молчала, а папа продолжил:

— Он сказал, что не оставит тебя до тех пор, пока ты не выйдешь замуж. — Он встал, возвышаясь надо мной, становясь грознее, чем был до этого. — Так у меня вопрос, Андреа, — его руки были сложены на груди, и на лице заиграли желваки. — Какого хрена Хосе отказывается от такой сногсшибательной перспективы из-за работы телохранителя?

Не разрывая зрительного контакта с отцом, я поднялась и поравнялась с ним. Я была на голову ниже него, но это не мешало мне, задрав голову с вызовом смотреть на собеседника. Я повторила его движение — сложила руки на груди. Я чувствовала, как накалилась атмосфера в комнате. Наши взгляды метали молнии, в руки были готовы пуститься в бой. Держа в себе всю злость, я отвечала своему отцу холодно и почти без эмоций. Только на последнем предложении мой голос сорвался на крик.

— Может, потому, что он и его сестра — единственные люди, которым я доверяю? Которые доверяют мне? Может, потому что эти люди знают, в отличие от моего отца, когда у меня день рождения, и что этот день для меня значит? Или может потому что Хосе любит меня? Любит, как младшую сестру!

Я умолчала про их отношения с моей мамой. К тому же, после последнего концерта я вообще не понимала логики мужчины. Я была обижена и потеряна, но все же я имела толику уважения к Хосе, и даже под дулом пистолета не смогла бы выдать его. Пусть даже об этом шушукались половина нашей прислуги.

Отец расцепил руки, схватил меня за плечи, и бросил обратно на кровать. От силы удара я подпрыгнула и тихо простонала. Мужчина, поняв, что только что совершил, тут же бросился ко мне, обнимая за плечи и укладывая, на этот раз уже бережно, укутывая одеялом. Я пыталась оттолкнуть его, но он не позволял мне это сделать.

— Если ты думаешь, что между мной и Хосе что-то было, ты глубоко ошибаешься. — Прохрипела я, отворачиваясь от папы к окну. Мне было стыдно смотреть ему в глаза, сама не понимая почему.