Тяжело в учении, легко в бою (СИ) - Лифановский Дмитрий - Страница 24

— Не надо оргвыводы! — испуганно пошел на-попятную парень. Про оргвыводы Льва Захаровича Сашка был наслышан. — Напишу я заявление. Только давайте, как с фронта вернемся. Ну, правда, не до того сейчас! — Сашка осекся. В глазах Мехлиса зажегся хорошо знакомый парню фанатичный огонь.

— Что значит не до того?! Ваша аполитичная, бесхарактерная позиция меня поражает, товарищ лейтенант государственной безопасности! — Лев Захарович перешел на официальный тон. — Как Вы собираетесь дальше жить в нашей стране, если не хотите понять, чем живет, к чему стремится самая передовая часть Ваших ровесников! А чему Вы можете научить девочку? Я начинаю думать, что вопрос усыновления Валентины мы решаем преждевременно! Не готовы Вы еще взять на себя такую ответственность! — Мехлис со всей прямотой и присущим ему размахом бил по самому больному и считал это правильным. Только так можно и нужно действовать настоящему большевику! А Сашка не знал, что ответить разбушевавшемуся комиссару. Да и надо ли отвечать? Только хуже сделает! Парень еле сдерживал себя, чтобы не психануть, не нагрубить. Далась им эта политика! Ну, вот при чем тут его вступление в комсомол и Валя? Но сорвись он и об обретении семьи можно забыть, Мехлис закусит удила. И этого парень боялся больше всего. А значит надо кивать головой, виниться и соглашаться с армейским комиссаром. Ради сестры Сашка был готов на все. Пришлось делать виноватый вид и оправдываться:

— Товарищ армейский комиссар первого ранга, ну, правда, просто физически не могу. Я же не отказываюсь. Но нам на фронт скоро, а у меня еще экипажи не подготовлены.

— Мне докладывали, что летают уже люди.

Вот же Кушинр — гад! Точно он стучит в ГлавПУР, больше не кому. Сашка понимал, что упрек не справедливый. Комиссар училища в прямом подчинении у Политуправления и деваться ему некуда, да и не зачем. То, что курсанты приступили к полетам, знают все заинтересованные в этом люди, он и сам отчитывается каждый вечер перед Максимовым, а тот в свою очередь перед Наркомом и Генштабом, а может и перед Верховным, не зря же Иван Андреевич в последнее время дерганый такой. Видать и его достало высокое руководство.

— Вот именно, что только летают, а нам воевать учиться надо. И учить нас некому, по книжкам и методичкам оттуда учимся. Ночами читаем с Никифоровым, разбираем, а днем повторить пытаемся на практике. И технику не убить при этом! А мне еще надо вопросы обеспечения нашей группы решать! Начштаба обещали прислать, нету до сих пор! — Сашка и сам не заметил, как завелся и стал орать на всесильного Начальника ГлавПУРа, как только что орал на него сам Мехлис. — Да и если пришлют, толку с него с нашей секретностью! У меня вся номенклатура, кроме портянок под ОГВ идет! Как мы на фронт попадем?! Сами полетим или железной дорогой?! Одно дело я туда одну машину перегонял, другое дело группой лететь, с неопытными экипажами. С кем и как я на фронте взаимодействовать буду не понятно! Как будет обеспечиваться связь?! Кто будет задачи ставить?! И как, если о нас никто ничего не знает?! Мне скоро на фронт надо будет лететь, площадки под дислокацию подбирать, а кто тут останется? Максимов с Никифоровым? Так у товарища майора училище на шее, а Петр парень хороший и вертолетчик отличный из него получится со временем, но он недавно еще простым штурманом на бомбере был! И из меня тоже командир, как из говна пуля! Спасибо товарищу майору, помогаем нам, как может! Но у него своих дел невпроворот! А вы меня комсомолом стыдите, Валей пугаете! Когда мне политикой заниматься?! Устав ВЛКСМ читать?! В комсомол вступить, это же не в кино сходить — купил билетик и готово! За такой подход, Вы же первый меня в мелкую стружку выпилите! — Сашка замолчал и уставился в окно. Вот же! Хотел же промолчать! Теперь точно Валю не отдадут! От этого на душе стало тоскливо-тоскливо. Закусив губу, парень прижался горячим лбом к стеклу.

В машине воцарилась тишина, нарушаемая только гудением двигателя. Мехлис, упрямо набычившись, смотрел прямо перед собой, понимая, что сейчас был не совсем справедлив. Нельзя было давить на парня сестрой, да и вообще, прав мальчишка, навалили на него немало и ведь тащит, не пищит. А тут он со своими претензиями. С одной стороны, правильно, Стаина надо брать в оборот, слишком уж он аполитичен. А если им займутся враги? Можно ведь и потерять парня. А с другой, из-под палки только хуже будет, озлобится человек. Будь неладна эта несдержанность! Ведь знает за собой такую слабость. Настроение у Мехлиса окончательно испортилось. Слабости он не признавал. Ни у людей, ни, тем более, у себя.

— Про Валентину, не бери в голову, — наконец заговорил Лев Захарович, — извини, был не прав. Обещал помочь — сделаю! Но и ты будь добр, займись уже ликвидацией своей политической безграмотности. Ты командир, Герой Советского Союза, а с некоторых пор еще и певец известный. На тебя молодежь равняться должна. А ты от комсомола, как дворянчик какой-то отлыниваешь!

— А я и есть дворянчик, — буркнул парень, не остыв от обиды, — благодаря Вам, кстати!

Мехлис хотел что-то сказать еще, но набрав воздуха, после Сашкиных слов осекся и, покраснев, вдруг расхохотался.

— Уел! — сквозь смех выдавил он. — Как есть, уел! А потом, отсмеявшись, все-таки продолжил. — Вот и тем более. Ты представляешь, какой это пропагандистский ход?! Особенно сейчас, когда принято решение наладить контакты с белогвардейцами, не запятнавшими себя кровью трудового народа! — Лев Захарович поморщился, решение это он так и не принял для себя, хотя как дисциплинированный большевик вынужден был подчиниться постановлению ЦК. — Так что, давай, чтобы с фронта приехал комсомольцем. Проверю. И готовься к агитационной работе, после твоего выступления, и статьи в «Красной звезде», на твое имя приходит море писем. Зацепили мы людей. Надо развивать успех. Проедешься по воинским частям, заводам. Пообщаешься с народом.

Сашка хмуро кивнул. Спорить было совершенно бесполезно, если дело касалось политработы, Мехлис был непреклонен. Впереди показались ворота КПП. Сашка облегченно вздохнул. Все-таки до чего Лев Захарович тяжелый человек — и помогает и относится к нему хорошо, но общаться с ним, как на минном поле в футбол сыграть, неизвестно когда рванет. Быстро попрощавшись с армейским комиссаром, парень рванул к себе в кабинет. Дел предстояло переделать море, поездка в детдом совершенно выбила его из графика, придется наверстывать. Сашка только успел скинуть шинель и усесться за стол, как в дверях появилась вихрастая голова дежурной по училищу:

— Товарищ лейтенант госбезопасности, Вас на КПП вызывают.

Лицо капитана Короткова растянулось в улыбке. Проходящий в это время мимо него какой-то штабной нквдшник от этой гримасы даже шарахнулся в сторону, хорошо так приложившись плечом об стену. Ну, оно и понятно, улыбка на обожжённом лице выглядела жутким оскалом. Но даже такая реакция постороннего человека на его внешность, не смогла испортить отличное настроение капитана. Он все-таки добился своего! Вот оно — направление в летную часть. И ерунда, что начальником штаба, работа знакомая, хоть и вызывающая неприязнь до зубовного скрежета. Не его это — с бумажками возиться. Но пока только так. А там видно будет. Все равно он сядет в кабину самолета! Назло всем докторам и штабным крыскам! Ведь даже этого добиться было, ой, как не просто! Он требовал, писал в ГУ ВВС и товарищу Калинину, ходил по кабинетам и комиссиям и даже написал самому товарищу Сталину. Капитан ругался в кабинетах авиационных и медицинских начальников, выпил всю кровь кадровикам из Главного управления ВВС. Все было тщетно. Но неделю назад, во время очередного похода в Управление, зло выскочив из кабинета Начальника кадров, тут же налетел на смутно знакомого майора госбезопасности. Капитан, буркнув извинения, обогнул особиста и направился на выход, как услышал за спиной окрик:

— Витя?! Коротков?!

Обернувшись, всмотрелся в лицо едва не сбитого им с ног человека:

— Андрей? Лямкин?

С Андрюхой Лямкиным судьба свела их в 37-ом в Испании. Друзьями они там не стали, но отношения, между дотошным особистом и ершистым летуном лейтенантом, как ни странно сложились вполне себе приятельские. Да что там говорить, то, что Коротков по возвращению в Союз не поехал осваивать просторы Крайнего Севера, а обошелся всего-навсего понижением в звании во многом заслуга Андрюхи. Ну и Пашки Рычагова. Заступились за боевого товарища в свое время. Ох и тяжело было тогда в армии. Сколько народа арестовали, сколько хороших летчиков сгинуло безвестно. Вот и умылись кровью в июне. Да и до сих пор черпаем поной ложкой. Коротков зло скрипнул зубами.