Академия Темных Властелинов - Мамаева Надежда - Страница 7

Из разговоров у причала уяснила, что ближайшая махина отбывает пополудни.

Судя по тому, что солнце ощутимо припекало макушку, – это совсем скоро. Вот только как договориться, чтобы меня взяли на борт?

Оглядела матросов, как я окрестила про себя рабочих, что сновали с палубы и обратно, и приметила троих мужчин, одетых приличнее остальных. Не мудрствуя, решила подняться по трапу, но едва ступила, меня тут же остановил прокуренный голос:

– Куда надо, красавица?

Обернулась. Рядом стоял коренастый мужичок мне по плечо. Чубук во рту, окладистая борода, молот, притороченный к поясу. И взгляд с хитрым прищуром, как у потомственного маркетолога. Когда только незаметно подойти успел?

– А куда вы идете? – Вопросом на вопрос отвечать невежливо, зато удобно.

– На юг, в Эйссу, – сказал, прикрякнув, собеседник.

Да он и сам чем-то напоминал селезня, упитанного и матерого.

– Ну, значит, и мне туда. Сколько за провоз возьмете? – не стала этикетничать и разводить турусы на колесах, а перешла сразу к сути.

– Про это не со мной толковать надобно. – Мужичок приосанился и добавил: – Я хоть и старпом, но кого брать, а кого нет, решает капитан. – Вынув трубку изо рта, он указал ею на палубу.

Там, рядом с орудийным портом, стоял мужчина. Высокий, стройный, с идеально прямой спиной и странной прической, в которой свободные волосы перемежались с короткими светлыми косичками. Он был одет в кожаные жилет и штаны. Стоял неприступный, как скала, открытый всем ветрам, скрестив руки на груди.

– Ну, значит, мне к нему, – подвела я итог.

– Мы вообще-то грузовое судно… – полетело мне в спину.

Но меня такая мелочь не остановила.

Подходя к капитану, стоявшему ко мне вполоборота, я все более сомневалась. Еще издали он мне показался странным, но я списала это на обман зрения. Но нет. У этого блондина уши и вправду были длинные и заостренные, с парой колечек на мочке и в хрящике, а кожа – едва ли не алебастровой. И это притом, что все матросы выглядели как заядлые посетители солярия. Да и пропорции слишком изящны для мужчины. Такие только у дистрофичных топ-моделей и встречаются…

Я кашлянула, привлекая внимание, и поздоровалась:

– День добрый!

Ноль эмоций. Капитан как уткнул свой флюгер, разглядывая площадную суету, так и не повернулся ко мне. Нос у него, к слову, тоже был выдающийся: прямой, чуть заостренный…

Я решила, что кашлять и дальше, изображая первую стадию туберкулеза, бессмысленно. Наушников от плеера у этого капитана в его острых локаторах нет, да и глухотой-немотой он вроде страдать не должен (а как команды-то матросам отдавать?).

Замороженность, а вернее, отмороженность капитана встретилась с еврейским терпением и русским упорством. Бабушка Софа всегда говаривала: «Ирочка, когда у тебя с первого раза что-то не получается, вспомни Моисея: он сорок лет водил народ Израилев по пустыне. И таки нашел Землю обетованную». Правда, после этого она добавляла: «А если бы еще и не кружил по пескам, а шагал прямиком в Сибирь, то мы бы сейчас были не только самой умной, но и самой богатой нацией! Подумать только, за сорок лет скитаний выбрать единственное место на Аравийском полуострове, где нет нефти!»

Вот и я, не обделенная главными чертами ишака, начала молча разглядывать капитана. И мысли отчего-то в голове гуляли исключительно с пометкой «восемнадцать плюс». Нет, не эротического содержания и не членовредительского. Но, рассматривая тонкие запястья этого мужчины, перстни на его пальцах, аккуратные белоснежные манжеты, гладко выбритый подбородок и прическу, в которой косички были с не простым, а жутко мудреным плетением, я все более убеждалась, что передо мной гей. Нет, не тот жеманный мальчик, тянущий слова, которого принято изображать, а взаправдашний. У меня одногруппник Алекс был таким, из любителей небесной синевы. Так вот: ничто в нем не выдавало гея. Ни манера говорить, ни «бабские замашки» наподобие призывного виляния бедрами или жеманства – ничего этого не было. А вот ухаживал он за собой с тщательностью. Особенно за руками: кутикула всегда подстрижена, бесцветный лак. Опять же всегда гладко выбритый, одежда в тон, стильная.

Вот и сейчас, увидев подобное, я непроизвольно провела параллели. Подумалось, а какой у него должен быть друг? Воображение отчего-то нарисовало картину, как капитан и Алекс идут под ручку и мило беседуют. Об устройстве инжекторного двигателя, например. И тут руки капитана резко сжались, он развернулся ко мне и, поджав губы, произнес:

– Даже думать об этом не смейте!

– О чем? – Я решила, что блондин говорит о том, что не возьмет меня к себе на дирижабль.

На всякий случай невинно захлопала глазками и придала лицу выражение раскаяния: а-ля кот из «Шрека». Умыкнутого узелочка для достоверности картины не хватало. Он бы замечательно смотрелся, поднесенный к моей груди. Оттого я просто начала заламывать руки, надеясь, что это сойдет за крайнюю степень смятения, а не за попытку самостоятельно вывихнуть пальцы.

– О вашей бурной фантазии, юная барышня. Чтобы вы знали, я не мужеложец…

И тут до меня, как Интернет до папуаса, начало доходить: этот топмоделистый что, мысли читает?

– Да, читаю, чаще всего спрашивая позволения, – подтвердил капитан. – Но вы думаете слишком громко. И неприлично.

А я враз ощутила, как у меня под кожей начали шевелиться жуки. Противные, ввинчивающиеся в мозг, зудящие до такой степени, что хотелось выдрать волосы, расковырять кожу и достать их.

– Прекратите! – не выдержала я.

– Вы доставили мне неприятные минуты, теперь я – вам, – отчеканил капитан.

С языка не сорвалось, но подумалось весьма заковыристое ругательство. Из тех, что порой доносились из ремонтной ямы в папином гараже, когда отец чинил машину и думал, что его никто не слышит.

Губы капитана скривились, и он процедил:

– Всегда считал, что у людей невелико различие между портовой девкой и высокородной леди. И в этой истине убеждаюсь вновь и вновь…

– Как будто сам не человек, – выплюнула я.

Собеседник натурально оскорбился:

– Посчитать меня человеком? Чистокровного эльфа?

Видимо, копаться в моей голове он только начал, а иначе бы понял, что перед ним стоит весьма занятный экземпляр с воспоминаниями не из этого мира.

– Эльф – не эльф, а вторгаться в приватность, – вспомнила я мудреное выражение начала прошлого века, – и читать чужие мысли без позволения – все равно что лазить по помойке и обижаться, что там отбросы, а не изысканные яства.

Я уже понимала, что на этом дирижабле мне не лететь, так хоть душу отведу. Словно вторя моим мыслям (хотя почему «словно»? – наверняка именно на них и отвечая), белобрысый выплюнул:

– У меня лишних мест нет.

Я же, не думая, ляпнула наугад:

– А лицензия на телепатию, значит, есть? – Хотела лишь уязвить, но по тому, как на долю секунды поджались губы эльфуса, как он скривился, поняла: попала в яблочко.

Напевать про себя песенку: «Тот, кто ел арбуз, чуть быстрей играет блюз», одновременно шантажируя капитана, оказалось не легче, чем лечить язву алкоголем. Теоретически – нельзя, но практически – можно, хотя и очень болезненно. Но это форменное издевательство над мозгами (как моими, так и эльфячьими) дало свои плоды. Мы сошлись на том, что я молчу про то, что этот «чистокровный» копался у меня в голове без разрешения, а он берет меня в качестве пассажирки. Правда, ушастый стребовал уплату за провоз. Десять золотых. Вперед. И протянул руку.

Я в недоумении уставилась на раскрытую ладонь.

– Просто пожми руку, и мы скрепим стандартной клятвой договор, – процедил он.

Я подчинилась. А что такого? Мне слов не жалко. Они не кровно заработанные бумажки с Ярославлем, чтобы тратить их с сожалением.