Комбриг (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович - Страница 7

— Так, Ласло, ковыряйся в моторе, ну, или, где там надо ковыряться, тебе виднее. Я пойду до поста с Малгожатой прогуляюсь.

— Strzelać (Стрелять) …

— Тьфу на тебя, займись сцеплением!!! Не буду я ни в кого стрелять.

Иван Яковлевич вышел из машины, от досады громко хлопнув дверью. Если честно, то иначе бы и не закрылась дверца, до нормальных замков американцы не додумались. Прошёл не спеша до стоящего в пяти метрах позади зелёного «Мерседеса», показательно вальяжным шагом шёл. Малгожату успокаивал. Тоже, как и брат, уже себе стрельбу в белокурой головке наверняка нарисовала.

— Пани Малгожата, давайте прогуляемся до патруля. У Ласло машина сломалась. Пообщаемся с полицейскими. Хорошо, — Брехт подал руку пани, помогая из машины вылезти на грязную дорогу. Дождь недавно прошёл. Вся в лужах, но хоть колеи нет, отсыпали щебнем и гравием потом сверху власти городка Ополёк.

Девушка шла, как на расстрел идут настоящие комсомольцы, с высоко поднятой головой и презрением на милом личике. Брехт опять прямо почувствовал надвигающуюся неприятность. Что этой пацанке восемнадцатилетней в её блондинистую голову взбредёт?!

— Малгожата, ты только про фашистов, что мы убили, ничего не говори, отведут в комендатуру или полицию и продержат несколько дней, пока всё не выяснят, а потом Ласло в армию забреют, а тебя на фронт в госпиталь, и там вас обоих убьют. Потому ничего кроме перевода. Вопрос — ответ, и даже не полслова от себя. Разумеешь?

— Но ведь ты, пан Отто, помог нашей стране. Это подвиг. Тебя и Ванья должны наградить.

Мать вашу, Родину нашу!

— Малгожата! Ласло заберут в армию и убьют. Ты этого хочешь? Нет? Тогда ещё раз повторяю, только переводи мои слова.

— Хорошо. Я постараюсь. — Губы надула. Жанна блин Девственница.

В полицейских польских званиях Брехт не разбирался вообще. Сам пан офицер представился.

— Podkomisarz (Заместитель комиссара) — судя по квадратикам на погонах — поручик, выбросил два пальца к фуражке, оглядел Брехта с дивчиной и продолжил, — Бартос Твардовский (Twardowski).

Брат, должно быть, нашему Твардовскому, как то и не задумывался Иван Яковлевич, что автор «Василия Тёркина» — поляк. Не сильно в это верилось.

«Брат» придирчиво снова оглядел подошедших и вопросительно поднял подбородок.

В документах испанских Брехт назывался Хуаном Barreras Барерас. Он уже начал доставать паспорт и тут дивчина выдала.

— To Pan Otto von Stieglitz. Małgorzata Labes-jego Tłumacz. (Это господин Отто фон Штиглиц. А я Малгожата Лабес — его переводчик).

Приехали.

Событие десятое

Вообще-то Винни-Пух не хотел жениться, но мысль о предстоящем медовом месяце сводила его с ума…

Брехт руку вынул из внутреннего кармана и стал хлопать себя по карманам пальто, изображая поиск документа. Сам же лихорадочно соображал, уже сумерки, какого чёрта здесь на почти пустой в это время дороге нужно полицейским? Могут быть по их души? Однако молодые парни вели себя спокойно. Рука уже самостоятельно полезла в правый карман за Вальтером. Брехт даже просчитал в голове движение. Карл Вальтер, создавая этот пистолет, одну серьёзную ошибку допустил, на кожухе нет рифления и передёргивать затворную раму, отправляя патрон в ствол, крайне неудобно, рука скользит по металлу. Написать потом нужно будет рацпредложение и отправить оружейнику. Но это потом. Сейчас нужно выхватить пистолет правой рукой и левой со всей силы дёрнуть на себя затворную раму, главное, чтобы рука, вспотевшая от волнения, не проскользнула. И стрелять потом прямо от живота, и в живот же офицеру, потом уже по двум капралам или как у них эти звания в полиции называются.

Рука потянулась, но Брехт смог её в последний момент остановить, в голове успел пусть плохонький, но план родиться, как попытаться не убивать патруль. «Но» было хоть отбавляй, только выстрелить же всегда успеет, попробовать надо. Иван Яковлевич, ещё раз охлопал, карманы, стукнул себя ладонью по лбу, типа, вот осёл забывчивый и опять полез во внутренний карман, вынул синюю корочку Испанской Республики и было дал её в руки этому Podkomisarz (Заместителю комиссара), но как бы передумал и поманив его пальцем прошептал, когда тот послушно приблизился?

— Пан офицер, odchodzić (отойдём). — Выучил похожее на русское слово, когда Ласло по малой нужде в кусты отпрашивался.

Пан Твардовский как-то недовольно или подозрительно сморщился, но за Брехтом последовал. Оба махнули руками, офицер помощникам, а Брехт девушке, чтобы за ними не шли. Версию-то полковник придумал, а вот как её донести до поручика этого, уж больно скуден запас слов.

— Пан офицер, — Брехт протянул ему паспорт, — Я не Отто фон Штиглиц. Я — Хуан Барерас. Пани соврачь, чтобы не женитчя. Разумеешь? — выбрал позицию так, Брехт, чтобы прикрыться от полицейских, что остались с Малгожатой хихикать, тушкой замкомиссара.

— Русский? — на языке родных осин вдруг спросил парень, продолжая разглядывать документы.

— Мать русская, отец испанец. Я — гражданин Испанской Республики. У меня бизнес, ну, завод по изготовлению станков деревообрабатывающих. Еду во Львов заключать договор с паном Иржи, он хочет строить завод деревообрабатывающий. — Фу, какую чепуху можно выдумать на скорую руку. Ничего, проверить не просто.

— У меня тоже мать из России. А почему пани Малгожата называет вас Отто фон Штиглицем? — поляк документ рассмотрел, закрыл, но возвращать не торопился.

— В этом-то всё и дело. Там в машине её брат. Машина у нас сломалась. Что-то со сцеплением, он видите, чинит, — Брехт ткнул пальцем в сторону «Форда» и задержал руку, предлагая полицейскому вернуть паспорт, но пан Твардовский руку с документом убрал.

— Так, что с Отто?

— Ну, понимаете, — Брехт сделал вид, что засмущался, — я женат, там, в Испании. А тут пани Малгожата … Я её сначала нанял в качестве переводчика, а потом закрутилось. Пришлось выдумать фамилию другую и сказать, что я немец. Ну, вы же молодой, пан поручик, должны понимать.

— Вы что обещали на ней жениться? — и глаза почти злые, обиделся за Польшу и полячку — пани Малгожату. Валить придётся. Молодой жалко его. Двое других тоже пацаны. Кто там? Геката, помогай.

— Ну, так получилось …

— Вydło po hiszpańsku. — произнёс вполголоса Твардовский. Думал, не поймёт Иван Яковлевич, а, может наоборот, нарывался, понять-то несложно, скотиной испанской обозвал.

— Что вы сказали, пан офицер? — открыто, как мог, улыбнулся Брехт.

— Держите документы и езжайте, вон, ваш водитель, починил машину. — Полковник оглянулся, и, правда, «Форд» заурчал и тронулся, за ним покатил и «Мерседес».

Брехт, махнул рукой Малгожате и пошёл наискосок дороги, навстречу машинам. Шёл, чувствовал спиной презрительный и враждебный в то же время взгляд полицейского, и муторно было на душе. Словно оплевали. «Ничего же не сделал? Обидно, понимаешь!».

Малгожата шла, оглядываясь на весёлых молодых полицейских. Ручкой махала. Ещё и это покоробило. Нет, не ревность, но какое-то собственническое чувство карябало душонку хапужную. Не зъим, так понадкусываю.

Уселся в «Форд» и проезжая мимо полицейских тоже ручкой помахал и поулыбался. Не отсохнет рука. Пронесло же. Спасибо Гекате. Какие там ей подношения делают? Дороги в Спасске-Дальнем заасфальтируем! Столбики с указанием километров до Москвы вкопаем.

В городке была одна гостиница. Больше на барак походила, хоть и из кирпичей сложена, и даже с мезонином, но непропорциональное строение, длинно и низкое. Словно, вагон поезда кирпичом обложили. И мезонин на фоне этом дико смотрелся. Внутри тоже вагон поезда. Длинный коридор и каморки на два человека с одной стороны зелёными дверями заманивают усталых путников. Отель «Schronisko wędrowca» оказался без ресторана, а есть хотелось после целого дня питания бутербродами с салом очень и очень.