Личное дело майора Воскресенского (СИ) - Аверина Екатерина "Кара" - Страница 4

Решено! Так и сделаю.

Хлопнув ладонями по бедрам, рывком поднимаюсь с дивана. На стене на кнопках криво висят фотки. Напоминание, что еще пять лет назад я носил форму элитного подразделения. Сняв ее, я снял с себя море ограничений и получил доступ к таким игрушкам… м-м-м. Загляденье!

Я и сейчас своим парням помогаю, но очень тихо и незаметно. А то большие дяди опять обидятся и отберут все цацки. Даже фамилия Альзаро не спасет.

Приняв теплый душ бахнулся спать прямо в полотенце. Тот случай, когда живешь один и ищешь плюсы в мелочах, доказывая самому себе, что тебе и так вполне отлично.

Юна

Услышала, как в прихожей хлопнула дверь. Одновременно с ней открылась дверь в мою комнату, впуская отца и Дану. Сестра села на кровать, сложив руки на груди. Папа замер напряжённым изваянием рядом с ней.

— Что? — спрашиваю у обоих.

— Что это сейчас было? — вопросом на вопрос отвечает отец.

— Максим подвез меня после танцев, — сообщаю ему очевидное.

— Он уже успел стать для тебя просто Максимом? — Дана добавляет масла в огонь, а я все пытаюсь понять, где вдруг стала виновата.

— Не цепляйся к словам. Это просто его имя. И я понятия не имею, как он нашёл меня в старом ДК! Может, ваш Зарецкий следить поставил?! — повышаю тон, потому что и так на взводе. Танец вроде немного отвлек, но вот опять обстановка давит, и настроение портится.

— Не кричи, — осаживает отец. — Влад ничего не говорил мне про охрану или слежку. Да и не работает на него Воскресенский, насколько мне известно. Ладно, отдыхайте, — целует Дану, подходит ко мне и крепко, тепло обнимает. — Завтра постараюсь узнать подробности.

Как только за отцом закрылась дверь, сестра удобнее устроилась на моей кровати, обняв руками подушку, и с любопытством уставилась на меня. А мне нечего рассказать, ничего ведь не произошло. Ну пофыркала на него немного со страха, ну подвез он меня до дома и отчитал по дороге как маленькую. Все! Нечего рассказывать!

Взяла полотенце и собралась сбежать в душ. Кто бы мне дал?

— Юна, — вкрадчиво зовет Дана. — Это папа у нас слеп в своем горе, что любимую дочь за успешного и богатого мужика замуж решил отдать, а я тебя хорошо знаю. Воскресенский тебе понравился, да? Он специально за тобой заехал? Вы договорились?

— Ты дурочка, что ли? Я его знаю, — прикидываю в уме. — Несколько часов в общей сложности. И это, заметь, ровно на эти несколько часов больше, чем человека, за которого выхожу замуж. В последний раз повторяю специально для тебя. Я понятия не имею, как он там оказался. Дан, если у тебя все, я пошла в душ, мне еще к завтрашним занятиям готовиться.

— Оставь Макса мне, — неожиданно просит сестра.

— Он вещь, что ли? — морщусь от такой формулировки.

— Ну ты же поняла меня, Юн. Ты все равно его не потянешь, да и не светит тебе там ничего. У тебя Зарецкий, а я попробую заполучить зеленоглазого красавчика. Когда еще такое скопление шикарных мужиков будет поблизости? В конце концов, я с тобой нянчилась…

— Пф! Дана, ты старше меня всего на три года, — напоминаю ей.

— Да, но когда не стало мамы…

— Хватит! — вдруг становится очень больно.

Хлопнув дверью, сбегаю в ванную, закрываюсь там и выкручиваю кран на всю. Мне кажется, что слезы капают в раковину слишком громко. А я не хочу плакать по ней. Мама всегда улыбалась, даже когда болела и ее боль была уже невыносимой. Мне кажется, что я совершаю что-то очень неправильное, когда плачу. Стараюсь стереть влажные дорожки с лица. Смываю их водой. Даже тру мылом. Но это не помогает.

Восемь лет прошло. Целых восемь лет! А мне все так же тяжело ее вспоминать.

Мамочка показала мне, что такое настоящие танцы. Именно с ней я сделала свои первые шаги по паркету в зале старого Дома культуры. Она была красивой, изящной, грациозной и очень доброй. У нас было столько совместных планов, но потом страшный диагноз, несколько месяцев в больнице, последняя неделя ее жизни дома и все…

Отца тогда сильно подкосило. Нас с Даной «добрые» соседи даже чуть в опеку не сдали, считая, что папа не справляется. Он очень ее любил. Я мечтала, чтобы однажды меня полюбили так же. И танцевать…

— Прости, — Дана скребется в дверь. — Юна, я правда не специально.

Быстро вытерла лицо полотенцем, посмотрела в свои покрасневшие глаза в зеркало и выглянула к сестре.

— Все хорошо, — улыбнулась ей и снова скрылась за дверью.

Постояла под горячими струями воды. Стало легче. Папа говорил, что мы не должны плакать, вспоминая маму, она бы расстроилась, ведь мечтала, чтобы ее девчонки были счастливы.

Насухо вытерлась, надела домашние свободные штаны и длинную, давно растянутую, но все равно любимую футболку. Сделала себе большую кружку черного чая с лимоном и корицей, выложила на стол тетради.

— Ты время видела? — вздрогнула, услышав голос отца за спиной.

— Нет, — включила телефон, глянула на экран. — Три почти, — потерла кулачками уставшие глаза.

— Иди спать, детка, — папа погладил ладонью по спине. — И не ссорьтесь с сестрой.

— Мы не ссоримся, — быстро скидываю все в рюкзак, чтобы не забыть утром. — Спокойной ночи, — целую его в щеку.

Уснуть так и не получается. События прошедшего дня круговоротом вертятся в голове. И слова Даны о Максиме почему-то задевают. Нельзя же так о живых людях… А с другой стороны, может только так и надо? Цинично, расчетливо и без чувств? Но меня не так учили!

А жить с Зарецким, похоже, придется именно так.

Будильник у Даны прозвонил чуть раньше моего. Но раз я все равно не сплю, то и разлеживаться дальше не имеет смысла.

Прошлась пальчиками по вешалкам в шкафу. Выбрала модное платье в пол цвета темного шоколада со свободной, развевающейся юбкой. Оно немного не по сезону, но очень хочется. Декольте у него красивое, в меру глубокое, V-образное с имитацией завязок, свисающих на груди. На талии тонкий лакированный ремешок на несколько тоном светлее. На шее закрепила черный широкий чокер с серебряной капелькой в центре. Покрутилась, проверяя, все ли в порядке.

— Да красивая, красивая, — сонно ворчит сестра, шлепая босыми ногами по полу.

— Спасибо, — улыбнулась ей.

Дополнила образ короткой кожаной косухой, шляпкой-таблеткой с загнутыми по кругу полями и высокими черными ботинками на шнуровке.

— Юна, — вздыхает сестра, увидев готовую картинку. — Туфли под платье не пробовала примерить?

— Нет, — подмигнула ей, подхватила с пола рюкзачок и сбежала из дома, пока Дана не начала зудеть о том, что у меня нет вкуса и я вечно сочетаю несочетаемое.

Юна

После последней пары вываливаемся всей группой на улицу. К обеду спряталось солнце и резко похолодало. Мое тонкое платье пропускает через себя холодный ветер. Он ознобом оседает на коже, забираясь даже под нижнее белье.

— Пойдешь со мной в торговый центр? — интересуется Аля, заплетая длинные русые волосы в косу, чтобы их не трепал ветер.

— Я не знаю, — осматриваю студенческую парковку в поисках машины Максима. Он же говорил, что приедет. Не то чтобы я горю желанием его увидеть, просто ничего плохого он мне не сделал и сбегать было бы некрасиво.

— Ждешь кого-то? — Аля вместе со мной начинает рассматривать въезжающие на территорию универа автомобили.

— Его, — киваю на брутальную черную Тойоту, паркующуюся прямо у входа.

Эта машина очень идет моему странному зеленоглазому знакомому. Вот так, оказывается, бывает. Кому-то идет модное платье или туфли, а ему — машина.

— Его? — давится своими словами подруга. — Ты когда успела отхватить такого красавца?

Я не рассказала ей ни про скорую свадьбу, ни тем более про Макса. Это слишком личное, а им я не могу делиться ни с кем, даже с единственной подругой.

Воскресенский вышел из своего черного монстра, сел на капот и вопросительно уставился на меня.