Гори, гори ясно (СИ) - Вран Карина - Страница 36

По двери душевой постучали, когда я мок под прохладными струями.

— Кому там неймется? — рыкнул, но открыл.

Как был, голый и недовольный вмешательством.

— Я принесла полотенце, — заявила одна любительница приключений и протиснулась мимо меня в кабинку. — Ты покажешь мне суровую июльскую зиму, Андрей?

Полотенце эта хитрюга принесла на себе, на своей изумительной шоколадной коже. И больше, естественно, ничего поверх кожи надето не было.

Полотенце упало на мокрый кафель. По телу Африки струились тонкие полосы воды и мокрые косички. Согласитесь, выставить из душевой девушку в таком виде было бы бесчеловечно? А я отзывчивый.

Позже, за кружкой с горячим чаем, она стреляла в меня шалыми глазками.

— Видишь, все внизу, увлечены новой игрушкой, — она обвела широким жестом пустой (кроме нас двоих) стафф.

Я так-то ничего и не спрашивал. Объяснений авантюре с душевой не ждал. Аннэт любит необычные ощущения, что тут такого? Разве что...

— Там тоже видеонаблюдение, — лениво поднял палец в направлении «глазка» камеры.

— Пустяк, попрошу маму удалить запись, — отмахнулась Африка.

— Маму? — на этом моменте я изрядно напрягся. — А кто у нас мама?

— Нина, — состроила невинную мордашку «шоколадка». — Ну, ты знаешь...

Конечно, я знал менеджера дневной смены Нину. Вот только никогда не интересовался ее фамилией: у нас не принято обращение к «высокому» начальству иначе, чем по именам. А зарплатные ведомости у нас разные, негде мне было подглядеть ее ФИО.

Нину, которая была против моего повышения, а я недоумевал: с чего вдруг? Даже задумывался: а имеет ли она отношение к «шахматистам», смотрел на нее сквозь огонь...

М-да.

В пять минут десятого напротив главного входа в клуб остановилась знакомая тойота. Стекло у пассажирского места опустилось, и наружу выскользнула изящная кисть в черной кружевной перчатке. Манящий жест.

М-м, вот мертвая она, а все же будоражит воображение. И это после Африки в душевой кабинке! И не поленилась ведь, потянулась, выгнулась, чтобы рученьку белую (черную) из неудобного (от места рулевого) оконца выставить. Милота да и только.

Я уселся рядом с вурдалачкой, прошелся оценивающим взглядом. Глянуть там было на что: черная блузка с рюшами, корсет, пышная юбочка по колено, из-под которой белеет нижняя юбка, черные чулочки, крохотная черная шляпка.

«Вдругорядь уцепить могут», — всплыл в памяти наказ Кошара после того, как я на Невском разминулся с другой девочкой-готом. Забавно. Может, у них так модно? У них — в смысле, у разумной кровососущей нежити?

Мой оценивающий взгляд не был обойден вниманием. Вурдалачка томно улыбнулась, а я помахал ей ручкой, здороваясь.

— Привет. Прямиком с вечеринки?

— М-м, — потянулась с грацией большой кошки Хелен, прежде, чем отъехать от казино. — Да, я из клуба. Нравлюсь?

— Черный — крайне практичный цвет, — я нацепил на лицо рабочий «покер-фэйс». — На нем практически не видно крови.

Хелен ждала другой реакции, иного ответа, но «проглотила», оставила мой выпад незамеченным.

— Кстати, об этом: муж сказал, что тот непонятный момент улажен. В смысле, это когда ты на меня наехал из-за какой-то девицы. Все так? Мне не стоит тревожиться, влезать в мужские дела?

«Можно подумать, ты волновалась о чем-то, кроме своего узкоспециализированного заведения», — я хмыкнул.

Лена в курсе, что парень я горячий, пылкий, могу устроить веселые огоньки им вместо очередной вечеринки. А судьба и здоровье некой скрипачки — это нечто малозначимое, из разряда: «ехало болело».

— Улажен.

Кое в чем она была права: дела, как выяснилось, это чисто мужские, мы сами разберемся. Так или иначе. Срок обозначен.

— Славно, — вурдалачка кивнула и утопила педаль газа, абсолютно наплевав на скоростные ограничения. — Подвезу тебя, по пути поговорим. Ок?

Я сложил пальцы в ответном: «окей».

— Колись, что раскопала в пыли старинных фолиантов, — улыбнулся, представив Лену в этом же прикиде, сидящую с вытянутыми ножками в окружении сотен томов.

Пикантно это смотрелось бы, да.

— Увы, на библиотечном фронте пока глухо, — Хелен поджала губы и жестко подрезала старенький синий москвич.

Я переждал маневр, удержался от ответной реплики (а та напрашивалась) из серии: «Какого беса меня дергала, если ничего не нарыла?»

— Фронт работ там огромный, ты сам можешь прикинуть, — продолжила вурдалачка, оставив продукт отечественного автопрома бухтеть двигателем позади. — И очень разнообразный. Там и труды санскритологов, и шумерология, и про реконструкцию прототекста, и... Эй!

Возглас мертвой умницы и красавицы относился к моему зевку, сочному, во весь рот, разве что рукой для приличия прикрылся.

— Так и скажи: много букв, и ты их не осилила, — участливо посоветовал я вурдалачке. — Ничего страшного. Признавать свои ошибки и поражения — нормально. Не всем же быть гениями.

В какой гримасе исказилось лицо моей собеседницы — любо-дорого было смотреть. Думаю, она не попыталась меня прикончить только потому, что мчала под сотку. А для того, чтобы вонзить в меня клыки, пришлось бы слегка отвлечься от вождения.

Она аж зашипела в порыве эмоций.

— Тише, спокойней, дыши, — продолжил увещевать. — Черт, забыл, вы же не дышите. Как вы тогда успокаиваетесь? Существует психотерапевт для нежити?

— Мы с-сушим, — сквозь зубы с присвистом выдавила Лена. — Тех, кто нас-с бесит!

— Будь проще, подруга, и люди к тебе потянутся, — вытянул в ее сторону руки. — Грязными волосатыми руками.

И жамкающий жест обеими руками изобразил.

Хелен ударила по тормозам.

Я хлопнул в ладоши, чем вызвал полный удивления и бешенства взгляд.

— Пошутили и будет, — решительно высказал. — О чем ты хотела со мной поговорить? О важном и срочном, как я понял по телефонному разговору. Итак, речь о?..

Чего я не ожидал от нее, так это пения. Не в этот момент. Не на таких эмоциональных качелях.

— О несчастных и счастливых, о добре и зле, — прочувственно, с ощутимой тоской о несбыточном, начала петь Хелен. — О лютой ненависти и святой любви[1].

Машина снова тронулась. Плавно и аккуратно, как подменили водителя.

— В одном ты прав: быть гением дано не каждому, — проговорила она, допев. — Дмитрий Федорович Бельский был гений, бесспорно. Пройти по его следам... Сложно. Он не оставил последователям след из хлебным крошек. Я могу засесть в библиотеке, безотрывно, без продыху. Перекусывая студентами. Гарантирует ли мне это успех? Не уверена.

Я терпеливо выслушал ее «повинную». Результатов — быстрых по крайней мере — так-то никто от бывшей студентки филфака и не ждал. Зацепок каких-либо, их я надеялся получить. Но раз нет — нет. Такой сценарий мною тоже в голове проигрывался.

Однако, она меня вызвонила, срочно, значит, что-то нашла. Не в книгах, следовательно... в людях? Хелен не сыщик со стажем, чтобы искать улики. Зато мало кто сможет эффективнее разговорить сотрудников ВУЗа, чем нежить с даром внушения.

— Андрей, я не отказываюсь от поручения, мне и самой интересно, — продолжила вурдалачка. — Просто...

— Я тебя услышал, — перебил ее. — Ближе к делу. Пожалуйста.

Вежливую форму добавил после того, как она выразительно клацнула зубами.

— Удивительно, как такой беспардонный нахал до сих пор жив, никем не пришиблен, — потрясла головой Лена.

— Пардоньте, мадемуазеля! Вы истчо красивше, когда беситесь, — коверкая сразу два языка, я поднял руки вверх. — А теперь давай все же о том, ради чего ты меня позвала.

«Истчо» — пример из арсенала па, как невежа может допустить пять ошибок в слове из трех букв.

Хелен нахмурилась, резко кивнула.

— Значит так. У меня нет неопровержимых доказательств того, что я тебе сейчас перескажу, — вурдалачка таки надумала перейти от пустой болтовни к важной теме (вовремя: мы уже на Литейный мост выехали, считай, треть пути позади). — И многое из того, что я скажу, тебе не понравится.