Курятник в пентхаусе - Донцова Дарья - Страница 8

– Слушаю вас, – сказала я и спохватилась, – ко мне можно обращаться Татьяна, без отчества.

– Это я уже усекла, – ответила незнакомка.

– Тань, перед тобой наша Риччи, – объяснил Никита.

– Я сообразила, что вчера моя внешность показалась вам эпатажной, – промурлыкала девушка, – и изменила образ.

– Она как Марта, – неожиданно сказал Димон.

Марта?! Я вздрогнула, меня мигом забросило в прошлое. «Когда не ожидаешь от жизни ничего хорошего, плохое не заставляет себя ждать»[2]. Вот я в очередной раз не понравилась инспектору в отделе персонала, не получила работу, в слезах вышла на улицу и увидела, как машина сбила дедушку. Я бросилась к старику, не подозревая, что через пять секунд у меня начнется новая жизнь. Я познакомлюсь с Димоном, Мартой, Гри. Гри… Ко мне придет любовь, я стану сотрудницей особой бригады. Никому не нужная толстуха Таня внешне не изменится, останется полной, но бесповоротно преобразится внутренне. Спустя не один год после того, как я кинулась помогать пенсионеру, я получила лучшего мужа на свете. Димон до сих пор работает с нами. Марты и Гри нет. Где они? Вопрос без ответа.

Я потрясла головой и выплыла из неожиданных воспоминаний. Если Димон полагает, что Риччи похожа на Марту, то от такой сотрудницы будет много пользы и на порядок больше головной боли.

– Я ее вообще не узнал! – восхитился Никита.

– Хорошая трансформация, – похвалила Ада Марковна.

– Я приняла тебя за новую клиентку, – подключилась я к беседе, – браво!

– Спасибо, – улыбнулась Риччи. – Я поняла, что не понравилась тебе, и постаралась произвести сегодня другое впечатление. Очень хочу остаться в бригаде. Наверное, ты никогда не искала службу, поэтому не можешь понять, как плохо без работы.

Я потупилась. Отлично знаю, как неприятно слышать слова: «Спасибо, мы вам позвоним», и уходить, понимая, что тебя вежливо выставили вон. В прошлой жизни со мной это не раз случалось.

– Итак, – заговорил Димон, – что мне удалось нарыть о Тамаре Владимировне Ефимовой? Дама страдала алкогольной зависимостью, часто уходила из дома, исчезала на несколько дней, жила в бараке в селе Совино. Это совпадает с тем, что сообщила нам Инесса.

– Как ты добыл эти сведения? – удивилась я. – Прошло много лет!

– Да просто, – улыбнулся Димон, – сначала узнал, кто в те годы был участковым инспектором в микрорайоне. Им оказался Леонид Мартынов, он тогда только срочную отслужил и устроился в милицию. Двадцать один год был парню. Сейчас он владелец небольшого бизнеса. В органах честно отслужил, ушел на заслуженный отдых с хорошей должности на Петровке в звании полковника. Память у него цепкая. О службе в отделении Совино вспоминает с улыбкой: «Как молоды мы были». Хранит все свои книжки участкового, куда педантично записывал разные сведения.

– К вам посетитель, – произнес голос Юры, – забыл, как его звать, мужик, короче!

– А вот и он сам, – обрадовался Коробок, – не хотел по телефону говорить, пообещал до полудня приехать, сказал: «В вашем районе завтра буду по делам».

– Впустить? – спросил Юра.

– Конечно, пусть мужик, короче, зайдет, – ехидно велела я и вскоре увидела высокого, подтянутого лысого человека.

– Салют, – сказал он. – Дима тот, кто за компьютером?

Коробков помахал рукой:

– Он самый! Наш начальник – Татьяна Сергеева – сидит слева от меня.

Я улыбнулась:

– Добрый день, рядом Ада Марковна, напротив Риччи, а слева от нее Никита Павлович. Присаживайтесь, пожалуйста.

Гость сразу приступил к делу:

– Вас интересует Тамара Владимировна Ефимова…

Он открыл сумку и вытащил записную книжку.

– Была такая. Барак на перекрестке у храма – моя головная боль. Сейчас понимаю, почему его за салагой закрепили. Никто из «стариков» не желал иметь дела с местным контингентом. Население барака четко делилось на две группы. Одни устраивали пьянки и драки каждый день. Купить пожрать у них денег не было, а на выпивку всегда наскребали. Эти граждане не брезговали воровством. А другая часть радовалась водочке лишь в выходные и праздники. Поскольку большинство мужиков принадлежало к первой категории, а баб ко второй, то бурные выяснения отношений случались постоянно. И всегда завершались вызовом участкового. Состав жильцов менялся часто. Одного убили, другие сбежали от алкоголика, третьи устроились на постоянную работу, перебрались в дом поприличнее, но таких было мало. Барак – дно жизни. Порой я находил там беглого зэка, которого одинокая мадам приголубила. Отстой, короче. Мало было комнат, где я ни разу не бывал, протокол не составлял, лекцию о правильном образе жизни не читал. Вернее, такая была одна – четырнадцатая, просто луч света в алкогольно-наркотическом мраке. В ней жила приличная семья: муж, жена и девочка. Илья Петрович Листов, Тамара Владимировна Ефимова и Инесса Ильинична Листова. Приехали они, когда девочке три годика исполнилось. Произвели очень хорошее впечатление. Никаких проблем с ними до поры до времени не возникало.

– Вы уверены, что девочке исполнилось три года, когда ее родители появились в бараке? – уточнила я.

Мартынов показал на записную книжку.

– Кое-кто их не заполнял. Раз в неделю сядут, пару слов черкнут, и ладно. Я аккуратный, понимал: сведения могут мне пригодиться. Записи делал ежевечерне, переписывал документы. Инессе три года было на момент прописки в бараке и четыре, когда они выписались с отцом.

Я задумалась. Выходит, Инесса соврала про два года? Но зачем? Похоже, она просто забыла свой тогдашний возраст.

– Значит, пара жила тихо? – перевел беседу в другое русло Димон.

– Да, жаль их мне было, – кивнул Леонид, – они приехали из деревни Ошурково. Он работал на вредном производстве, лаки там делали, краски, в Москву ездил. Супруга дома сидела, за девочкой смотрела, та всегда была чисто одета, причесана. Приятные люди, воспитанные, непьющие. Тамара, если видела, что я на своем велике прикатил, из окна высовывалась, говорила:

– Леонид Алексеевич, зайдите, чаем угощу с пирогом.

Полковник засмеялся.

– Я был пацан, только демобилизовался, все звали меня Лёней. А Ефимова всегда обращалась по отчеству. Каюсь, грешен, забегал к ней поесть. Так Тамара еще и с собой сверток давала. Комнатка метров десять, жили трое, один из них ребенок, а там всегда был порядок. Оазис в болоте пьянства. Но потом ситуация вдруг изменилось. Илья меня поймал, когда я в очередной раз по вызову в адское место прирулил, зашептал:

– Леонид Алексеевич, беда у нас, Тома опять запила.

Я так удивился!

– Опять?

Илья кивнул.

– Да. Она после похорон родителей быстро в алкоголичку превратилась. Я нашел врача-гипнотизера, тот Тому закодировал. Как отрезало ей ханку жрать. Мы поэтому из деревни уехали. Там жену пьяной знали, не уважали. Решили на новом месте другую жизнь вести. Тамара забеременела, мы в Москву подались, снимали комнату в коммуналке. Дочка родилась, нас попросили съехать. Ребенок маленький, кричит. Мыкались по разным углам, с деньгами было туго. Жена пока не работает, на мою зарплату выживаем. Вот и нашли, где подешевле, в барак перебрались. И мать Тамара прекрасная, и жена хорошая. Не знаю, что произошло, возвращаюсь один раз домой, а она нетрезвая. Я с ней работу провел, не помогло. И сейчас у нас… Давайте лучше покажу!

Зашел я в комнату. Грязь, вонь, девочка не мытая, не причесанная, в одежде, которую месяц не стирали. На кровати спит баба, грязная и вонючая. Я Тамару не узнал, спросил:

– Это она?

Илья рукой махнул:

– Сам глазам своим не верю. Леонид Алексеевич, можете где-то отметить, что она в таком состоянии? Хочу жену лишить материнских прав.

Поглядел я на отребье, удивился, что водка с хорошей бабой за короткий срок сотворила, а Илья словно мысли мои прочитал.

– Я поговорил с гипнотизером, который ее лечил. Он объяснил: «Во второй раз мой метод не сработает, я предупреждал вас об этом. И еще: раз Тамара после лечения запила, то больше к трезвому образу жизни не вернется. Если вам нужен мой совет, то он такой: возьмите ребенка и уезжайте. Оставьте алкоголичку». Я заикнулся было: «Мне ее жалко, она одна быстро умрет». Доктор разозлился: «А на дочку тебе наплевать? Хочешь заботиться о пьяной морде, которой ни до кого дела нет? Ну, продлишь ты ей жизнь на пару лет. И что? Знаешь, чем твоя благотворительность обернется? Баба все равно умрет. А девочка старше станет, в школу пойдет, лет в четырнадцать попробует в компании вино и начнет квасить. Пример мамаши перед глазами был, в голове установка закрепилась: ничего плохого в водке нет, вон мама пила, так папа о ней заботился, не злился. Хочешь иметь дочку алкоголичку? Ты ее получишь! Спасай малышку».