Клубничный блеф. Каван (СИ) - Mur Lina - Страница 59

— Ты глупый, — упрямо повторяю я.

— А ты так прекрасна. Да, я такой глупый. Я глупый и жестокий. Я убийца. И до сих пор не понимаю, чем я заслужил тебя, Таллия, — отвечает он, и его нежная улыбка сейчас вызывает огромную ярость внутри меня.

— Не смей, — выставляю вперёд палец, — не смей опять менять своё настроение и делать вид, что мы обсуждаем погоду. Не смей говорить мне комплименты, считая, что это угомонит меня, и я замолкну. Я не дура. Заруби это себе на носу. И ещё одно. Я больше не хочу гулять с тобой. Ты меня сейчас раздражаешь. Поэтому я иду гулять одна. И пусть всего лишь в нескольких метрах от тебя, словно твоя собака, чёрт возьми, но я буду одна. Вот так.

Топаю ногой и, толкая Кавана плечом, прохожу мимо него.

И всё же, очень хочется его толкнуть. Посильнее. Чтобы выбить всю дурь из его головы.

— Каван? — В паре метров от нас словно вырастает женщина потрясающей красоты. Её тёмные волосы распущены и струятся, словно шёлковый тёмный шоколад. Глаза сверкают глубоким карим цветом. Она элегантна, утончённа, и теперь я знаю, что она пережила когда-то давно.

— Какого хрена ты здесь делаешь? — с ненавистью повышает голос Каван, хватая меня за локоть, и уже через секунду я оказываюсь спрятана за его спину.

— Хм, вообще-то, здесь живёт мой родной брат, и я приехала, чтобы узнать, какого чёрта он опять дерётся, когда ему это противопоказано?

— Не твоего ума дело. Убирайся отсюда, Дарина. Я сказал, что не хочу тебя видеть. Пошла на хрен, — грубо отвечает Каван. Меня ужасает его манера говорить сестрой. Она ведёт себя как сестра и просто волнуется за него. Откуда у него столько ненависти к ней?

— На хрен-то я пойду, но только после того, как ты мне объяснишь, кто же это стоит у тебя за спиной. Как хорошо, что я не послушала тебя и решила проверить, почему ты так странно ведёшь себя, — хмыкает Дарина.

— Уходи. Там никого нет.

Закатываю глаза. Это уже смешно. Выхожу из-за спины Кавана и улыбаюсь Дарине.

— Привет, я Таллия. Мне очень приятно встретиться с сестрой Кавана, — я вежливо протягиваю руку, но девушка лишь высокомерно и с презрением смотрит на меня. Не такого ответа я ожидала.

— Мда, Каван, в этот раз ты отличился. Она выглядит иначе, чем те, кого ты обычно трахаешь. Неужели, на тебя так повлиял выбор Слэйна? Он женился на идиотке, а теперь и ты подобрал такую же. Я разочарована, братик. Выходит, что ты пригрел очередную шлюху из своего борделя. Ты так предсказуем, но сейчас всё же заигрался.

Она тебе не подходит.

Меня оскорбляют слова Дарины, и я дёргаюсь в сторону, но не потому, что захотела этого, а потому что Каван оттолкнул меня.

А в следующею секунду он уже сжимает горло своей сестры.

— Каван! — выкрикиваю я.

— Я тебя убью, если ты скажешь ей что-нибудь подобное ещё раз, поняла? Я тебя, мать твою, придушу, рискни ещё хотя бы раз причинить ей боль!

— Каван! — Я подскакиваю к нему и кладу руку ему на плечо.

— Пошла на хрен, сука, — Каван с яростью толкает Дарину, что та едва не падает на землю. Она хватается за горло, а в её глазах вскипает ненависть.

— Мудак.

Каван дёргается в её сторону, но я успеваю его взять за руку и потянуть на себя.

Дарина вскидывает подбородок и уходит, хотя я понимаю, что это не конец. Почему она ненавидит меня, хотя ничего не знает обо мне? Меня волнует ещё кое-что. Она сказала, что заботиться о лишённых — это в духе Кавана, но я не верю, чтобы он когда-нибудь был в отношениях и приводил к себе, если учесть его кошмары. Тогда что это значит?

Взволнованно смотрю на Кавана.

— Ты в порядке? — тихо спрашиваю его.

— Нет. Я не в порядке, — отвечает он. — Я поставил тебя за собой, Таллия. Какого хрена ты вышла к ней? Какого хрена назвала ей своё имя? Почему ты такая дура?! Если я что-то делаю, значит, так и должно быть! — Каван тащит меня за собой, но я вырываюсь.

— Каван, остынь. Тебе нужно время и мне тоже. Я вернусь, когда ты придёшь в себя. Сейчас я хочу подышать воздухом без тебя.

Прости, но я вновь чувствую себя, сидящей в клетке, в этом аду, из которого не выбраться. Не ходи за мной. Не ходи. Сейчас я хочу быть свободной. Прости, — я отхожу назад.

— Таллия…

— Нам обоим нужно время. Обоим. Мне сейчас тоже оно нужно, потому что для меня страшно то, что я увидела. Страшно всё. Ведь никто из вас не думает друг о друге, а только о себе. Я не могу… прости, я… я просто не могу сейчас говорить с тобой. — Меня душит отчаяние, и теперь я убегаю, потому что всё это выше моих сил.

Слишком много всего я сегодня узнала, увидела и пережила. Я не справляюсь. Мне нужен кислород. Воздух нужен!

Таллия

Наверное, шок — дело очень долгое. Мне казалось, что я держу ситуацию под контролем, спокойно всё воспринимая и не поддаваясь влиянию, сумею вырваться из порочного круга ада и остаться в живых. Да, я надеялась на это. Гордилась собой и тем, что всё получается так, как я хочу. Но в один момент всё разрушилось. Я осознала, в какую опасную игру втянула себя и призналась Кавану в том, что влюбилась в него. Я призналась ему в том, в чём даже себе не могла признаться. Я сказала ему об этом, но он даже не услышал. Я совершила глупость, а затем сбежала, потому что душно стало. Душно от всего, что происходит вокруг меня. Душно от признаний и грозящей мне опасности. Душно от осознания своей глупости. Я не хочу, чтобы Кавану вновь было больно. Не хочу, чтобы он страдал из-за того, что я неразумна.

Не хочу больше видеть его, потому что иначе я никогда не смогу уйти от него. Я боюсь этой зависимости от желания докопаться до сердца Кавана, найти его, согреть, приласкать и любить. Мне хочется спрятаться в свою нору и никогда оттуда не выползать.

Накрыться одеялом и ждать, когда всё закончится, и никто меня не тронет.

Взрослый мир — это не только ответственность за свои поступки и решения, но и последствия, от которых можно убежать. Взрослый мир хитёр, в нём можно постоянно скрываться и искать что-то новое, но когда-нибудь придётся обернуться и увидеть столько боли, что с ней будет невозможно жить. Я не трусиха и достаточно видела в своей жизни. Я потеряла родных и близких мне людей, отказалась от мамы и предала её. Я взяла ответственность за то, что делаю.

Но пришёл момент, когда я решила спрятаться, чтобы чувство вины не убило меня изнутри. Люди — это не куклы. Если толкнёшь их, то им будет больно. Их нельзя заштопать, чтобы они стали как новые.

Нет, всегда остаются следы и внешне, и внутри. Их невозможно искоренить навсегда, купив новую куклу. Люди живые, и с этим нужно считаться.

— Таллия.

Вздрагиваю, услышав шёпот позади себя.

Оборачиваюсь и вижу Кавана, стоящего на тротуаре. Я так и не придумала, что ему сказать и как объяснить своё поведение, как вести себя. Я просто ходила. Долго ходила и пришла туда, откуда бессознательно сбежала. Чёрт.

— Ты что, весь день ждал меня здесь? — сдавленно спрашиваю его.

— Да. Ты сказала, что вернёшься, и я поверил тебе, — кивает он.

Уже давно наступила ночь, и я ужасаюсь тому, что натворила. Я заставила Кавана провести на улице не меньше восьми часов. Он вряд ли уходил домой, потому что у него слишком развита ответственность.

— Прости, я…

— Не нужно. Не извиняйся за то, что ты живая, Таллия. Это я должен извиниться за всё, с чем ты столкнулась за последние сутки.

Я не уберёг тебя от своего ада и не подозревал о твоём, — прерывает Каван и подходит ко мне, а меня убивает его нежный взгляд.

— Все эти долгие часы я много думал о тебе и себе. Я думал обо всём, что ты мне сказала, и том, как жестоко поступал с тобой. Я не предполагал о том, что всё зайдёт настолько далеко, что даже признаюсь тебе в том, что я убийца. Наверное, я играл с тобой.

Наверное, это именно так, потому что я не собирался позволять тебе глубже забраться в мои тайны. Это не входило в мои планы. Я просто хотел тебя. Хотел завалить в свою постель, немного поразвлечься, получить удовольствие от твоей искренности и нежности, а потом пойти дальше, потому что я не создан для большего. Но я и сам не заметил, как мои планы изменились. С каждой минутой я понимаю, что мой мир сузился до твоих глаз. Я хочу большего и должен научиться не причинять тебе боль. И здесь я тоже всё просрал. Я уже причиняю тебе боль и причиню ещё больше, если расскажу тебе правду о себе и о том, кто меня сделал таким. А я хочу, чтобы ты смотрела на меня с восхищением, а не с жалостью, Таллия. И вот это противостояние мыслей рвёт меня на части. Оно просто разрывает меня, — с горечью признаётся Каван, сжимая кулаки.