Великокняжеский вояж (СИ) - "shellina" - Страница 49

И вот теперь меня благодарили за решение этой, казалось бы, вечной проблемы. А ведь надо было всего-ничего, подсчитать упущенную прибыль и дать посмотреть государыне, у которой поди до сих пор глаз дергается, когда она вспоминает сумму. Почему никто этого раньше не сделал, вот это для меня оставалось загадкой. Наверное, не понимали волшебную цену денег. А вот я иллюзий не питаю, и прежде, чем пойду брать какой-нибудь город, а мне придется это сделать, выделю энную сумму на подкуп для предателей, которые всегда и везде найдутся, главное не продешевить.

За окном резко потемнело и пошел снег. Я протер глаза. Ничего, скоро поедем в Петербург, и я, наконец-то, доделаю свой дом. А потом придут корабли, да и война с Фридрихом не за горами, в которой мне придется принимать непосредственное участие, все-таки мои земли на кону лежат. Ну, а пока нужно продолжать работу, которой так много, что реально не знаешь, за что в первую очередь схватиться. А вообще, это очень удачно Бергхольц решил совместить приятное с полезным, и меня убрать и Демидова подставить. В итоге ему удалось подставить Демидова, и это сыграло мне на руку. Все-таки никакие случайности никогда не бывают случайными, и моя встреча в книжном магазине с потрепанным солдатом удачи и последующего изгнания моих так называемых воспитателей в итоге привели нас всех сюда, где решается сейчас будущее развитие Российской империи. Наверное, это все-таки судьба, вот только как долго она будет мне благоволить, и не случится ли так, что в ближайшее время у меня потребуют оплату этой милости?

Было морозное солнечное утро, когда наш очень сильно поредевший поезд въехал в Петербург. Всего пять карет, включая великокняжескую прибыли обратно. Все остальные увезли своих пассажиров по всей империи со всевозможными поручениями. Ну не зря же я всех таких разных людей с собой тащил? Мне такая свита и ни к чему была, тем более, что почти никто из них не составлял молодой двор. Хотя слишком маленьким растянувшийся поезд назвать тоже было нельзя, все-таки гвардейцы охраны под руководством Лопухина никуда не делись и сопровождали, взяв в плотное кольцо наш кареты. Из-за мороза я не рисковал долго ехать верхом, и большую часть пути продрых в карете под боком у Машки.

Выглянув в окно, я даже удивился, редко можно увидеть настолько ясное небо в Петербурге, да еще и солнце на полнеба, так, что искрящийся снег ослепляет, если долго не него глядеть.

Дел было переделано столько, что на обратном пути я почти неделю продрых, просыпаясь только чтобы оправиться и пожрать. Машка тоже устала, а в последнее время начала жаловаться на усталость. Я даже забеспокоился, но она меня успокоила тем, что когда вернемся в Петербург, то она покажется доктору. Пока же не умирает она, так что нечего волноваться. Кареты сняли с колес и поставили на полозья. Путешествие стало заметно быстрее и веселее, тем более, что реки встали и, чтобы переправиться, не нужно было ждать, иной раз часами, когда нас соизволят перевезти.

То расстояние, что летом и осенью заняло у нас почти пять месяцев пути, мы прокатились с ветерком за какой-то месяц.

Так что до Петербурга долетели относительно быстро, практически не задерживаясь по дороге. Выехали сразу после Нового года, который в честь нас в Екатеринбурге праздновали весело и очень ярко. На празднование скидывались всем городом и окрестностями. Видимо речные пираты действительно всех очень сильно в свое время достали.

Проверять все равно было пока нечего, к тому же проверяющие были уже назначены, и в определенное время они должны будут поехать по городам и весям с проверками того, что было сделано из обещанного и что еще предстояло сделать. Так что в значимых городах остановки были короткие, так, нагнать ужаса для порядка, чтобы не расслаблялись, на дать отдых коням. Без тряски, практически в санях сами мы уставали мало, но вот кони да, им отдых был необходим, а заводными, да подменными я пользоваться не любил, не понятно в каком состоянии животные, тогда как за своих я вполне шкуру могу кое с кого спустить, если вдруг что-то пойдет не так.

Как оказалось, в Екатеринбурге Татищев в свое время сделал просто колоссально много, там даже несколько рабочих школ было открыто. Но, как только он уехал, в общем, все как обычно, на все указы забили и все позакрывалось к хренам собачьим. А некоторые школы, на которые он с таким трудом доставал необходимые учебные пособия, а многие сам переводил и закупал за свой счет, так в итоге и не открылись. Здания трогать не посмели, и они теперь стояли и ветшали, так и не приняв учеников.

Вообще я заметил, что чем дальше от столиц, тем на указы чаще и глубже забивали, а иной раз интерпретировали их так, как им хотелось. И все чиновники такие глаза делали, мол как так, неужели государыня вот это имела ввиду? Да, представьте себе, это, а еще вот это и вот то. И я так до сих пор не понял, они просто идиоты, или хитромудрые козлины, которые специально все саботировали?

Так что Татищеву пришлось впрягаться и заново налаживать все то, что было похерено. Он, когда увидел, во что его детище превратили схватился за голову, а потом Румянцев долго пытался отобрать у него пистолет. Было, правда, неясно, что он хотел сделать: кого-то убить, или самому застрелиться, но оружие у него удалось из рук вырвать не сразу.

Пережив истерику, я коротко приказал.

— Иди, и исправляй. Не уследил, надежных товарищей не поставил следить, сам виноват. И не надо передо мной сопли размазывать, у всех бывают проколы, но твое преимущество в том, что еще можно что-то исправить.

Машка взялась за работу с Татищевым с нездоровым энтузиазмом. Никто так и не понял, включая старовера Харчевникова, каким образом даже купцы включились в работу по реорганизации и улучшению города, а также возрождению школ в том числе одной женской, которую Машка успела открыть до нашего отъезда. Здание нашлось, учебные материалы тоже, а в качестве учителей согласились поработать несколько грамотных барышень, которым сидеть в такой далекой провинции было невыносимо скучно, а тут хоть какое-то развлечение. Они сами не заметили, как втянулись, и вот за женскую школу я теперь был спокоен, у этих барышень оказалась хватка сильно голодной акулы. Своего они точно не упустят.

Отдельной строкой стояли башкиры. Мрачный и торжественный Шаимов приехал сам в Екатеринбург. Разодетый и с дарами, он весьма официально заявил, что ему удалось убедить башкир и они решили попробовать. Я предупредил, что с ними постоянно будут находиться назначенные ответственные лица, он ответил, что все понимает. С собой, кроме подарков, в основном пушнины, Шаимов привез десять юношей из потомственных тарханов. Они должны буду ехать за границу, чтобы изучать все те премудрости, которые им предстоит использовать в будущем. К этому десятку я присоединил Сашу Строгонова, и Юлая. Саша неплохо сошелся с Юлаем, ему будет достаточно просто наладить контакт с башкирами, вот пускай и начинает помаленьку, потому что, сдается мне, это теперь его судьба, стать одним из основателей Башкирской губернии. В итоге, маявшийся Григорий Демидов решил сам отвезти отроков по заграницам и побыть при них нянькой. Он даже согласился часть расходов взять на себя. Поживем-увидим, что из этого получится.

— Что-то мне нехорошо, — я повернулся к Машке, которая была очень бледна, а на лбу у нее выступила испарина.

— Что с тобой? — нахмурившись, я протянул руку и дотронулся до холодного влажного лба. Всяческих болезней я боялся больше всего. Здесь и сейчас умереть от банальной простуды можно было запросто, даже усилий прилагать не нужно.

— Не знаю, может быть, съела что-то не то? — она поднесла руку ко рту. — Когда мы уже приедем? Мы жутко укачивает.

— Скоро, — я выглянул в окно, и карета в этот самый момент остановилась.

Выскочив наружу, не дожидаясь, пока кто-нибудь откроет дверь, я буквально вытащил Машку на морозный свежий воздух. Она глубоко вдохнула и вроде бы чуть порозовела. Может быть, и вправду ее просто укачало, хотя до этого почему-то не укачивало.