Клеймо на душе (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна - Страница 43

— Поздно исполнять то, что сгорело в пепел, Дан, — не повелась на его слова, настроение не то.

Он в спор не вступал, только глянул так, что было понятно — не отступится. То ли дух соревнования в нем взыграл, то ли просто вопреки решил все делать…

И только когда за мужчиной закрылись двери, а Юля следила из окна за тем, как Богдан сел в авто и тронулся с места, пришла в голову мысль, что теперь действительно поставила крест на этих трех годах, когда жизнь пошла под откос, и на своей «точке зрения» на это время. Хватит, не жертва больше. Настала пора взглянуть на ситуацию новым, ясным взглядом.

Прошлое

Обстановка дома стала накаленной в полном смысле этого слова и, что странно, его просто бесил полный игнор со стороны Ким. И раньше допекало вроде, что она Богдана наравне с родителями сторонилась, но тогда хоть как-то ее разговорить можно было. Теперь же, когда малая делала все возможное, чтобы они вообще не пересекались — за две недели ни одного слова, прям бесновался внутри.

С чего, спрашивается? С какого перепугу? Ну, злится девчонка, и бес с ней. Чего Богдану париться? Взрослый человек, у него своих проблем и забот выше крыши, не до этих детсадовских игр в молчанку… А оно все не так выходило, мля! И работа не работалась, и бизнес-план никак складываться не желал! Даже Генка заметил, что с другом что-то не так, то с одной стороны заходил, то с другой… Пытался на вечеринку какую-то вытянуть — не вышло; тупо вискаря напиться, чтобы напряг снять предлагал, когда Дан его с тусовкой послал.

Но и на алкоголь не тянуло. Потому что детским садом в его отношении к Юльке и не пахло, вот в чем беда! И это становилось серьезной проблемой. Даже не то, что Юля в какой-то мере родственница, тут, как он понимал, на самом деле никакой сложности, но другое… Слишком все было как-то глубоко и мощно, слишком крепко, серьезно настолько, что и не желая об этом думать, Дан не мог переключиться. Казалось, мысли о Ким сами по себе в его подкорке роились и тогда, когда он бизнес-план просчитывал, и когда с друзьями встречался, и когда машину гнал по пустой улице в ночном соревновании, обставляя Женьку. Что совсем херово, он вспоминал о Ким каждый раз, когда начинал целовать Маринку… Так что и с сексом у него сейчас было как-то паршиво. Не то чтобы не было вообще, но Дана конкретно запарило, что на всем протяжении этого «процесса», перед внутренним взором другое лицо. Чувствовал себя конченым извращенцем…

Так и импотентом стать недолго, все время стремаясь, чтоб ненароком не назвать девушку, которую трахаешь, чужим именем. Не случалось с Богданом подобного ранее никогда. И что-то нужно было решать, потому как кайфа от такого расклада он не ловил совсем. Сам стал каким-то бешеным, раздраженным и злым, срывался на друзей постоянно. С Мариной поругался, в какой-то момент поняв, что бесперспективно это все, и не из-за Юльки даже, просто, нечего ему с этой девушкой вместе делать. Не по пути. А Марина, похоже, начала это в нем улавливать, замечал пару раз обиженные взгляды, хоть и пыталась те спрятать, еще явно надеясь увлечь Дана по-новой своим шикарным телом. Да только ему теперь не до этих прелестей неожиданно стало, чтоб Ким пусто было!

И, главное, что хуже всего, Дану перед малой как-то реально стыдно. Все пытался придумать, чем загладить тот прокол и ляп, которого и не хотел вроде, а как-то паршиво с днем рождения вышло. Только как исправить, если она с ним говорить наотрез отказывалась? Он впервые с бойкотом со стороны девчонки сталкивался. Противоположный пол его не игнорировал обычно, а тут…

Попытался раз подойти издалека, выловив Ким на кухне, тупо встал в проходе, чтоб не смылась, и начал интересоваться татуировкой: нормально ли заживает, все ли Ким верно делает, нет ли каких-то вопросов? Не закончилась ли мазь… А она упрямо делала вид, что глухая, слепая и никакого Дана тут и в помине нет. Он с таким реально впервые имел дело. Натуральный «детский сад»! Встала в двух шагах и стоит, смотрит так, словно хочет, чтобы он тут же под землю провалился и не раздражал ее своим присутствием.

Но только до того мгновения, как Дан, вспылив, ухватил ее за плечи (аккуратно, помнил про тату)… Твою ж налево! Дыхание в груди сперло у обоих, по ее глазам увидел и понял! Такое чувство, что замкнуло между ними дугой кобальтового пламени, выбило пробки, от одного этого простого прикосновения даже не кожа к коже! Как разряд тока через тела пропустили, причем такой мощности, что спаял, не разлепиться.

Дан не может от нее своих рук отнять, и Юля… Ее, как подкинуло, притянуло к нему. Сам Дан и дернул на себя, если честно, пусть и не осознав, когда и как, в какое мгновение они уже впритык, так плотно прижаты, что и воздуху нет места между ними. А Юля… начав вырываться в первое мгновение, тут же притихла, прижалась к нему, тесно и горячо, как утюгом ошпарив Дана своим немедленным откликом и самим ощущением жара этого тела, мучившего его каждую ночь в снах и наяву, какой-то новой, неведомой до сегодня, потребностью.

Застыли.

Замерли, уставившись глаза в глаза. Никакого игнора уже, и она его точно видит, слушает, воспринимает так же, как Дан сейчас всей своей сутью только на Юле и сосредоточен. Потому что он дрожь ее тела ощущает, передающуюся на каждую его мышцу, словно у них одна система, одна дуга, по которой нервные импульсы растекаются, будоража тела, просто не видели и не понимали раньше этого.

Молчат. Не договаривались, не продумывали никакого такого плана, а будто моментально сообщники. И одна цель, одно желание на двоих — ближе! А еще нужда это спрятать, от других утаить! Каждый прислушивается к тому, что в огромной квартире происходит: где-то родители ходят, приглушенные реплики слышны сквозь перегородки и стенки, какой-то шум с улицы доносится. А Дан и Юля, кажется, ничего так явно не слышат, как внезапно потяжелевшее, хриплое и шумное дыхание друг друга. Подмечают все: и румянец, вдруг вспыхнувший на скулах, не стеснения, жажды и возбуждения, отражение этой тяги, что в себе не замечали до последней секунды; и дрожь в пальцах, которыми цепляются друг за друга… будто потеряются, если отступят сейчас; и пульс, что и у него, и у нее в ушах грохочет громче любого набата. Никогда не пробирало Дана вот так!

— Малая, — тихо и немного растеряно от всего, чего не ожидал вот настолько прочувствовать, сипло выдохнул Дан, вроде как еще ближе притянув Юлю к себе. Хотя куда больше?! И так же будто продолжение его собственного тела уже. — Не бесись, поговори со мной, — попросил тихо, пытаясь ей в глаза заглянуть, понять, о чем Юлька думает. — Я ж, блин, серьезно, вообще тебя обидеть не хотел! — где находил силы, чтобы слова получались завершенными и четкими, понятия не имел.

Дан будто пульсировал всем телом, самой сутью с каждой секундой все сильнее. Внутренний мандраж такой, словно педаль в пол и скорость на полную, несется по дороге, наплевав на знаки и светофоры… Почти свист этой скорости в ушах слышал. Или это его нежданная и совершенно непланируемая жажда по Юле?..

Она медленно запрокинула лицо, впилась в него взглядом, каким-то слишком напряженным и совсем непонятно-весомым, как для восемнадцатилетней девчонки. Пытаясь понять, что за мысли стоят за этим взглядом, он даже не сразу осознал, насколько крепко и цепко сама Юля сжимает его плечи своими руками, как плотно приблизилась, словно сама хочет стать с ним едины целым.

И вдруг, до того, как Дан отреагировал бы, Юля резко привстала на носочки и прижалась чуть приоткрытыми губами к его рту… А хотел ли он как-то реагировать, кроме самого первого и максимально естественного отклика, что и дал ей, сжав руки у Юли на спине и приподняв, чтоб самому в ее рот впиться сильней?! Вот честно?