Небо в алмазах (СИ) - Younger Alexandrine - Страница 16

— Малая, нос выше! — боксер заражал Лизу своим приподнятым расположением духа. Аура у человека светлая.

— Большой брат! — Лиза помахала парню рукой, и он плюхнулся на скамейку рядом, положив ногу на ногу, и устраиваясь удобнее.

— Привет, цвет студенчества! Ну и рожи у вас тут вокруг, куда не глянь…

— Здравствуй, спортсмен! Не ожидала, что ты придешь, но мысленно сигаю от счастья! — Филатов дружески приобнял Лизу за плечи, и от большого и сильного Валерки стало так приятно и тепло, как детстве, когда перед сном ее обнимал папа. Маленькую, смешную, с косичками, проснувшуюся от какого-нибудь нелепого сна. — Честное пионерское!

— Больше, чем собственному летающему чудовищу? Да ну тебя, Пчёлка!

— Чего ты, большой брат?

— Ладно, дай пять, и рассказывай, почему на холоде одна сидишь?

— Скукота…

— В институте дождаться было нельзя? Кос с Пчёлой не обрадуются, если будешь как Дед Мороз с красным носом на две недели…

— Не-ат, Валер, они сами виноваты. Точнее, Кос! На этот раз я даже не знаю, где оно летает, моя пропажа! Два часа уже, а говорил — полвторого, чтобы как штык внизу…

— Да машина у него в непонятках, шутница! А я тебя давно не видел, чего бы ни встретить сестрицу, пока он там колеса меняет! Айда в беседку сейчас, там все и свидимся. Пчёла-то живой после фестиваля за мой дембель?

— Три дня дома ночевал, и не бухтит по мою душу, — со смехом припомнила Лиза, но в данный момент ее беспокоило отсутствие Космоса, — черный драндулет когда-нибудь выведет меня из себя! Ладно, мелочи жизни. Лучше расскажи, как жизнь молодая?

— Не моложе твоей, и чему там меняться? — Филатов говорит о себе неохотно. — Нефиг делать, а надо ж мастера получить.

— Дерусь… просто потому, что я дерусь, друг мой? — фраза знаменитого Портоса из романа Дюма, которым Лиза зачитывалась в классе в восьмом, неизменно шла к Филатову.

— Инструктор по спорту, — уточнил Фил, также спокойно улыбаясь, скрывая за улыбкой едва скользящее разочарование, — все лучше, чем ничего.

— Может зря не пошел в ЦСКА? Подумаешь, армейские порядки, в отличие от некоторых ты дисциплинирован! — Лизу до сих пор удивляла резкая смена решения Филатова — не подаваться в сверхсрочники, а тренироваться при родном спортивном интернате. О старом-новом занятии Фила ребята узнали после его демобилизации, и Космос сразу рассудил: «какого хрена ловить в боксе», когда есть доступная возможность выбиться в люди другим путем! Но от участия в делах Пчелы и Коса Валера решительно отказался. Или хотя бы просил не поднимать этой темы до дембеля Белого.

— Все, что не делается — все к лучшему! Какая разница, бокс все равно не брошу. Ринг, сама понимаешь, вещь необходимая. Как Белый с его вулканами! В каждом, блин, письме…

— Нравятся мне ваши с Сашкой мысли, тот в письмах Косу строчит про Горный…

— В поисках золотой жилы, геолог! Клево придумал! Нет, цель в жизни намечена, все лучше, чем…

— Чем золотые цепи? Кто же отрицает! Но в эти дела я не лезу.

— И куда мне до этого, если только вместе с Белым, раз потянется. Считай, весной дембельнется, командир.

— Генерал! — заключила Павлова. — Хорошо, что ты пришел, Валер.

— Поднимайся, Кос с ума там сойдёт, пока дождется!

— Но ты обещаешь выслушать мою историю? — Лиза изящно приподняла темную бровь, давая понять Филатову, что собственные нежданные переживания, она, как и обычно, выскажет ему. — И ты — могила, большой брат?

— Можно подумать, Лиз, что у Фила-то есть выбор! Хулиганы доморощенные на свиданки зовут? Да уж, не зря приперся! А то Космосила-то давно кулаками махал? Или мне кому сотрясуху организовать, чтоб неповадно стало?

— Не волнуйся, дело меня не касается, но… одновременно и касается…

— По лицу твоему ясно, что учудила опять, сюрпризец!

— Валер, да ничего особенного, лишние сомнения.

— Вот это меня и настораживает, всё-таки, пчелиная кровь…

— Не отрицаю, Теофило!

Друзья отправились по направлению к метрополитену, по привычке, обгоняя друг друга, и соревнуясь в частоте шагов. Легконогая Лиза уступала спутнику в быстроте движений, да и к тому же постоянно переминалась на хождение по бордюрам, удерживая равновесие, и вызывая частые смешки Фила. Время шло неумолимо, но в детских привычках Пчёлка-младшая не менялась, не заставляя сомневаться в собственной изобретательности.

***

Фил давно взял за правило: научиться переваривать жизнь такой, какая она есть. Без лишней мишуры. Двадцать лет за плечами, кто-то скажет «зеленый ещё», но Валера бы поспорил, отстаивая свою правду. Многое пришлось пройти, а когда и с суровым молчанием проглотить — и забыть об этом, желательно навсегда, не передергивая нервы. Они еще понадобятся.

Забыть и равнодушие родной матери, о судьбе которой доселе ничего не было известно, и об одиночестве. И холодные стены интерната в Подмосковье, чтобы стереть их из памяти набело. Но коллекционировать и перечислять свои жизненные барьеры он не собирался. Да ну его в баню ваш самоанализ, который рано или поздно доведет до ручки! Нужно быть готовым к любой круговерти, во всеоружии. Благо, кулак отобьет.

Именно поэтому Фил не удивился Лизиным новостям о девушке лучшего друга, срок службы которого уже перевалил за полтора года. Саня вернется домой по весне. Кто же мог подумать, кто виноват, и кто же мог нагадать, что Ленка, в которую так рьяно влюбился Белов, загуляет? И какие там были причины, к чертовой бабушке, в которых никто особенно и не желал разбираться.

Вариантов с гулькин нос, если уж сам Пчёла, видавший многие компании, и водивший разнобойные знакомства, изрек многозначное «манекенщица», и советовал подзабить на это дело. Всё равно Саньку ничего не скажут, пока на службе, да и как шокировать пацана в армейке? Пусть себе охраняет государственные рубежи.

— И что Саньке-то сообщить теперь, раз пошла такая пьянка? Сашка там с ума сходит, ждёт же дембель, как Первомай, писал, что жениться собрался на ней.

— А что написать? Так, догадки, возомнили себя судьями!

— Не каждый день видишь такое резкое изменение, блин, я бы тоже подумал!

— Вдруг ждет его, плачет ночами, а Витя что-то не так услышал? И я глухомань…

— Глухая, мы же как-то ведём диалог? Прямо расследование затеяла, Холмс, короче, не зря на своем юрике в такую рано встаёшь!

— Да уж, с Холмсом меня ещё никто не сравнивал, но ты Ленку вспомни! Мальвина с вечно-опущенными глазами! Удивительно, как ко мне потянулась, за какие грехи её?

— Думаешь, что никто не знал тогда, почему у тебя дорога будет ровная? Ещё и платье ей сдарила, щедрый Буратино…

— От чистого сердца…

О единственной родственнице, прочно связывающей Лизу с Ленинградом, она мало кому рассказывала. Но такова людская молва. А в восемьдесят третьем ещё и выражались, что Чернова бросила подростка Пчёлкиной, не желая принимать на себя воспитание. Пересуды нужно было просто принять, а Павлова не желала быть белым клеймом на плечах и без того загруженной Ёлки.

— Правильно тебя тёть Валя отчитывала за ту тряпку!

— Качественная югославская тряпка, пусть мне не шло. Отдала и забыла.

— Бабский нюх сразу в оборот возьмет!

— Да что ж вы все меня тем платьем попрекаете! Не к лицу мне кислотный цвет!

— Перекрасили бы, если не идет…

— И тогда бы ни к селу, ни к городу! Ладно, не об этом разговор…

— Ясен пень, чего тебя беспокоит, — произнес Филатов, поддерживая Лизку за локоть. Она чуть не слетела с бордюра, по которому упрямо вышагивала, — но Косматому надо сказать про то, что узрели, он уж точно вызнает, а потом и обмозгуем, как Белому поведать. Так Пчёле и передай, если спорить опять придется.

— Главное, чтобы не сейчас спорить, — беседка была не так далека, и Лиза видела темный затылок Космоса, который он почесывал левой ладонью, изображая бурную мыслительную деятельность. Витя, сидевший рядом, подбрасывал свою черную любимую кепку вверх, и, кажется, был совершенно спокоен и беззаботен.