Дикий наездник - Торп Гэв - Страница 20

— Это все, что мне нужно знать, — сказал Нуаду. Дикий лорд опустился на колено и склонил голову перед вождем, положив руку ему на колено. Второй он коснулся камня душ, что пульсировал в такт с его учащенным сердцебиением. — Я всегда буду с тобой и любой ценой принесу победу.

Отец не ответил. Подняв глаза, дикий лорд увидел, что вождь вновь впал в беспамятство, пустыми глазами рассматривая фреску на потолке. Нуаду не сдвинулся с места, решив оставаться с ним столько, сколько потребуется.

Если кланы Сайм-Ханна и можно в чем-то упрекнуть, так это в определенном буквализме них древних имен. Даже когда рукотворный мир представлял собой не многим больше, чем пару куполов, закрепленных на спасающемся торговом судне, родовые имена его семейств уже считались старыми, переданными от знати и простолюдинов альдарских доминионов.

Когда катаклизм Грехопадения уничтожил цивилизацию альдари, саймханнцы бежали на борту своего крошечного корабля, мало что прихватив с собой, кроме жутких воспоминаний и имен в своих сердцах. Неудивительно, что в тот тревожный период названия кланов приобрели огромное значение, возможно, из-за ошибочного мнения, будто они родом из более старой и чистой эпохи, нежели низменная эра культов, которые в итоге сгубили древний народ.

Теперь уже никто не узнает, существовало ли общее наследие у кланов Морозная Кровь и Ледяная Река, Пламенная Родня и Идущие-по-солнцу, Поток Ветра и Гуляющие-по-облаку. Да это и не имеет значения. Одной схожести их названий хватило, чтобы создать родственные связи, и самые первые альянсы Сайм-Ханна сформировались на базе родовых имен, а не политических соображений. Цепляясь за пережитки предшествовавших Грехопадению времен, кланы создали для себя новую идентичность, чтобы выжить в опасном и полном тайн мире, с которым им пришлось столкнуться.

Спустя поколения имена стали значить для кланов так же много, как и действия. А репутация считалась даже большей ценностью, нежели редкий минерал, отполированный драгоценный камень или сверкающий металл. Кланы жили ради своих имен и неизбежно старались им соответствовать.

И нигде это стремление не прослеживалось явственнее, нежели в куполах-царствах лидеров кланов. Тогда как Пламенные Поляны клана Огненное Сердце наполняли осеннее тепло и красноватые тона, Белый дворец клана Ледяной Шепот располагался в Зимних Осколках — голой тундре, перемежаемой лишь высокими, будто башни, сосульками. Погоду там поддерживали на границе мороза: не слишком холодно, чтобы пошел снег, но и не особо тепло. Как и в Пламенных Полянах, где царили вечные багряные сумерки, купольное солнце Зимних Осколков никогда не поднималось высоко, из-за чего блеклые лучи наискосок падали на мерзлый пейзаж, отражаясь от заиндевевших кряжей и забитых льдинами рек.

Выдыхая облачка пара, с поднятым меховым капюшоном и натянутым на колени плащом, Каэлледин уселась в сани. Кучер легко ударила кнутом по спине спиралерога, и грациозное животное с блестящей от замерзающих капель темной шкурой помчалось вперед. Полозья заскользили по наезженной колее, и Каэлледин, откинувшись назад и закрыв глаза, во всех подробностях вспомнила, когда в последний раз посещала свою вторую семью. К сожалению, то были похороны тетки.

Воспоминание было не из приятных, и не только из-за потери родной души. Тогда прозвучали резкие слова и гнев вырвался на волю. Крайняя непочтительность в глазах зимнерожденных кланов — как горделиво нарекли себя семейства зимней тематики, — ибо они олицетворяли холодную отчужденность, на которую намекали их названия. Клан Ледяной Шепот ничем не отличался от других, гордясь своими негромкими равнодушными замечаниями, которые задевали за живое. Некоторые говорили, что иногда спорящие члены дома походили на снежных змей, стремящихся перешипеть друг друга.

Но даже змеи зачастую бывали приветливее, нежели семейство Каэлледин.

Она открыла глаза: ресницы успели заиндеветь от касания мороза. Спиралерог перешел на широкий шаг, везя повозку по прибрежной дороге, по обе стороны которой цвели живые стены из темно-красных зимних роз.

Пейзаж не мог не впечатлять, и Каэлледин невольно вспомнила редкие счастливые моменты детства: как они со смеющейся матерью вырезали ледяные скульптуры в замерзших пещерах под башнями и как управляли узкими скользунами со специально выведенными горными волками в упряжке. Она вспомнила, как, стянув перчатки, зарылась пальцами в загривок зверя, наслаждаясь приятной связью с тяжело дышащим животным.

Позднее дедушка отчитал ее и рассердился на мать, и новое воспоминание затмило старое. Лорд Белого дворца не одобрял легкомысленное поведение, что, возможно, и послужило причиной, почему мать Каэлледин упала в объятия Найалла Огненное Сердце.

Дорога вела их между меньшими башнями, петляя по длинному склону от главного входа в купол. Каэлледин видела, как в граненых нижних этажах ярким пятном на белом, сером и бледно-синем фоне мелькает ее отражение. Под кремовым плащом она по-прежнему носила одеяния Огненного Сердца, красным мазком выделяющиеся на фоне зимнего края. Она подумывала сменить их, так как в расстроенных чувствах покинула Пламенные Поляны сразу после перепалки на совете. Сожаление подсказывало, что следовало остановиться и переодеться в покоях одной из кузин, однако причина визита усиливала ее решимость. Каэлледин призналась себе: она надеялась, что одежда оскорбит ее семейство, ибо в таком случае, по крайней мере, первыми неизбежную ссору начнут родственники, а не она сама.

Дорога спустилась по последней части склона к одним из малых ворот в Белый дворец. Кучер молчала, пряча лицо под широкими шарфами и капюшоном, но, очевидно, она была проинструктирована везти ее сюда. Это служило не таким уж тонким намеком, поскольку нижние входы предназначались для гостей, а не членов семьи. Каэлледин уловила послание.

Челядинцы — члены клана, идущие по Пути служения — торопливо покинули нагретые сторожки возле врат башни. Первый взял спиралерога за узду, второй поднес Каэлледин приступок, чтобы она не поскользнулась на льду. Под приятный хруст снега альдари вошла через открытые ворота во внутренний дворик. На другом конце площади высилась еще одна дверь, возле которой стояли два других представителя клана. Они небрежно поклонились, избегая ее взгляда.

Одна из служанок проследовала за Каэлледин внутрь и приняла протянутый плащ, сложив его в ожидании пары перчаток.

— Зал Постоянств, — пробормотала слуга, указав на уходящий влево коридор.

— Я знаю дорогу, — ответила альдари несколько резче, чем собиралась.

Не вина служанки, что к Каэлледин относились как к чужой. Она обернулась, чтобы извиниться, однако та уже беззвучно выскользнула из комнаты и закрыла за собой дверь.

С каждым шагом у Каэлледин на сердце становилось все тяжелее. Она шла по узким коридорам и спиральным лестницам к залу Постоянств. Снаружи казалось, что Белый дворец высечен из огромного цельного блока льда, но в действительности все обстояло совершенно иначе. Благодаря горячим потокам воздуха пребывание внутри казалось комфортным, хотя альдари и была только в коротком платье по колено и полусапогах.

Следующее унижение ждало Каэлледин, когда она достигла прихожей зала. О ее прибытии не объявил страж, а широкие двойные двери с резными гербами клана Ледяной Шепот, венчающими высокие колонны по обе стороны от входа, остались заперты.

В пьедестале возле двери располагался маленький узел цепи бесконечности. Она опустила руку на блестящий красный камень, и от ее прикосновения тот засветился, направив в мысли Каэлледин психические нити и соединив ее с членами клана.

— Каэлледин Ледяной Шепот, — произнесла альдари, хотя сеть душ распознала ее в миг контакта.

Импульс разрешения — не приветствия — сопровождало шипение открывающихся наружу дверей, за которыми находился царственный зал для аудиенций Лайлех, двоюродной бабки Каэлледин и матриарха клана.