Укрощение герцога - Джеймс Элоиза - Страница 18

• Предыдущая
• 18/69
• Следующая

– Я вполне подойду к своему окружению, – сказал Рейф уверенно. – Потому что с сегодняшнего утра бросил пить.

– Что ты сделал?

Рейф раздраженно пожал плечами:

– В этом нет ничего особенного. Например, ты пьешь редко.

– Ты бросаешь пить виски по моему примеру? – спросила Имоджин, бросая на него взгляд, полный презрения.

– Подумай только, как я стремлюсь сравняться с тобой! Надеюсь, воздержание не отразится дурно на моем характере. – Он перехватил ее свирепый взгляд. – Или это заставит меня забыть о своих принципах.

– Сомневаюсь, что это произойдет, – сказала Гризелда, намазывая маслом последний кусочек тоста. – Мой опыт показывает, что люди, переломившие себя, становятся поборниками респектабельности и отказываются от греха. Я надеюсь, что в течение года ты женишься.

При этих словах Имоджин усмехнулась:

– Жизнь, полная удовольствий, превращается в добродетельную. Как я рада, что папа выбрал в наши опекуны тебя, Рейф. Будет так поучительно видеть твое преображение.

Но Рейф не собирался позволить ей снова втянуть себя в пререкания.

– Гризелда, если ты покончила с мармеладом, могу я взять немного?

– Я никогда не ем мармелад, – сказала Гризелда с отсутствующим видом. – Это может повредить талии.

– В таком случае, – сказал Рейф, – ты можешь отдать мне и тост, который держишь так крепко.

– Если мисс Питен-Адамс приняла твое приглашение, – сказала Гризелда, крепче сжимая свой тост, – нам придется устроить прием, чтобы сгладить неловкость.

– Это вопрос семантики. Театральные приемы – последний крик моды. Мой старый школьный друг Йейтс просто помешан на них и прислал мне на удивление скучное письмо о домашнем представлении «Клятвы любовников». У нас с вами обеими вполне достаточно народу для такого приема. Если хотите, могу попросить Мейна присоединиться к нам.

– Мейн, – фыркнула Гризелда. – Лучше было бы пригласить Тесс. О, но она ведь путешествует по континенту, да? Но можно заменить ее леди Финстер или миссис Клейборн. Или леди Олни. Я знаю, что она без ума от любительских спектаклей. Я могла бы пригласить миссис Турмон. Может быть… – Ее глаза загорелись. – О леди Блехшмидт!

Имоджин поморщилась.

– Я думала, вы с леди Блехшмидт не разговариваете. Ты помнишь, мы ведь так и не выяснили, почему она оказалась среди ночи в отеле «Грийон».

– Не следует путать репутацию с недостойным поведением, моя дорогая, – сказала Гризелда. – Леди Блехшмидт, конечно, оказалась в отеле «Грийон» в неподходящее время, но, раз об этом не знает никто, кроме нас, мы с ней остались лучшими друзьями. Ее репутация безупречна. И я немедленно напишу ей.

– Думаю, нам следует подождать, – сказал Рейф. – Подготовка и репетиции пьес, которые ставила моя мать, потребуют нескольких недель. Леди Блехшмидт будет нам только мешать. Почему нам не пригласить людей, когда мы будем почти готовы показать пьесу?

– Следует мне понять это так, что главную роль будешь играть ты? – спросила Гризелда.

Рейф открыл было рот, чтобы сказать «нет», но Гейб его опередил.

– Да, будет, – сказал он. – Он сыграет ведущую мужскую роль.

– Как бы не… – начал Рейф, но встретил взгляд брата. – О, ради всего святого, – сказал он, – думаю, я сыграю какую-нибудь роль, но разве она непременно должна быть основной, Гейб? Почему бы тебе не сыграть главного героя?

– Если ты бросил пить, то, надеюсь, сможешь запомнить текст роли, – бодро поддержала Гейба Имоджин.

– Этого достаточно, чтобы заставить человека утопиться в бочке с мальвазией, как старина герцог Кларенс[4], – сказал Рейф.

– Мистер Спенсер, – обратилась к нему Имоджин, склоняясь к собеседнику так, что весь мир мог бы полюбоваться содержимым ее декольте, – а какую роль будете играть вы?

– Злодея, – вмешался Рейф. – Гейб сыграет злодея. Да?

– Я не думал играть сам, – неохотно сказал Гейб.

– Ты вылитый злодей, – твердо заявил Рейф. – Ты должен будешь размахивать черным плащом и приклеишь усы над верхней губой.

Гейб хотел возразить, но промолчал, посмотрев на Рейфа. «Будь я проклят, – подумал Рейф, – если смирюсь с тем, что меня заставят топтаться по сцене, а мой брат останется гулять на воле».

– Когда же приедет молодая актриса? – спросила Гризелда. Ей явно не хотелось быть в подобной компании. – И ты полагаешь, что необходимо нанимать других профессиональных актеров?

– А способен ли Рейф убедительно сыграть романтического героя? – усомнилась Имоджин.

Рейф возмущенно сверкнул на нее глазами.

– Мисс Хоз приедет к нам как раз перед началом репетиций, – сказал Гейб. – Как профессиональная актриса, она очень быстро выучит роль. А о том, какую пьесу будем ставить, мы уведомим ее заблаговременно.

– Я думаю, это наилучший выход, – сказала Гризелда. – Как высоко я ни ценю доброту мистера Спенсера и этот его благородный жест, у меня нет особого желания обедать за одним столом с женщиной подобной профессии.

– Ты превращаешься в настоящую чопорную зануду, – сказал Рейф. – Но берегись! Как бы тебе не порастерять свой гонор, если вдруг влюбишься в актера.

Гризелда не соблаговолила ответить.

Рейфа снова рвало. Имоджин слышала эти характерные звуки через коридор и не могла уснуть. Конечно, он заслужил свои неприятности, и все же…

Наконец она встала, вышла из комнаты и прошла через холл. Была глубокая ночь, и в Холбрук-Корте было тихо, как в могиле.

Имоджин остановилась возле его двери. Его рвало снова и снова. Он, вероятно, разразится бранью и проклятиями, если она войдет.

Но разумеется, она вошла.

– Черт бы тебя побрал! – взревел он. – Убирайся!

– По крайней мере ты не голый, – сказала она. Вокруг его талии было обмотано полотенце, но цвет его лица был каким-то странным – серо-зеленым. Он был весь в поту и дрожал. – Думаешь, ты простудился?

– Вон! – взревел Рейф, наклоняясь. – Уходи! Вон! Ты меня слышишь?

Но и речи быть не могло о том, чтобы Имоджин оставила его одного в таком состоянии.

– Тебе надо принять ванну, – сказала она.

Он снова перегнулся пополам в талии, хватая ртом воздух, потому что рвота была неукротимой.

Имоджин почувствовала первые признаки зарождающейся паники.

– Может быть, это слишком трудно – сразу отказаться от любого алкоголя? – спросила она. – Не попробовать ли делать это постепенно?

– Гейб говорит, что я должен изгнать его из организма, – ответил он, выпрямляясь и произведя звук, похожий на хрип. – Имоджин, прошу тебя, нельзя ли мне пережить это унижение в одиночестве? Я уверен, что к утру это пройдет.

– Нет, – возразила Имоджин. – Определенно нет. Тебе надо принять ванну.

– Я не стану звать слуг в такой час…

– Тебе и не придется этого делать, – согласилась она. – Почему ты не обставил эту комнату на современный лад? Ведь при моей спальне есть настоящая ванная. Вода в трубах должна еще быть горячей. – Она взяла его за руку. Рука была холодной и потной. – Ты в ужасном состоянии.

– Так и оставь меня одного. Тебе незачем быть здесь среди ночи.

– Но ведь ты не собираешься меня соблазнять, правда? – сказала она. – Потому что я всего лишь крошечная и слабая женщина и мне станет плохо от вида твоего брюха.

– Черт возьми…

Но тут снова началась рвота.

Как только приступ закончился, она снова взяла его за руку.

– Идем, – сказала Имоджин бодро. – Всего-то через коридор.

Она проволокла его по коридору, а потом втащила в свою спальню, хотя на каждом дюйме этого пути он сопротивлялся. Потом вошла в ванную и открыла краны.

– Ну, не чудесно ли это? – сказала Имоджин, глядя, как горячая вода заполняет ванну.

– Я… – забормотал и закряхтел Рейф. – О Господи…

– Ведро в соседней комнате, – сообщила Имоджин. Она решила, что последнее, что требуется Рейфу в настоящей ситуации, – это сочувствие.

• Предыдущая
• 18/69
• Следующая