Сафир. Распутье (СИ) - Миллер Тони - Страница 2

Житейская мудрость подсказывала, что если ты очутился… не там, куда стремился, сбился с пути и не знаешь дальнейшей дороги, то глупо бежать вперёд без оглядки. Правильнее было бы остановиться и вспомнить весь свой путь, понять — как ты тут оказался. Лишь поняв кто ты такой и где ты сейчас находишься, можно строить маршрут туда, куда ты хочешь попасть.

* * *

Лиам плохо помнил свою прежнюю жизнь. Как и все рыцари он происходил из благородной семьи, которую оставил при достижении пятилетнего возраста. Лиам, в силу малолетства, плохо помнил тот период своей жизни. Много ли вы помните из того, что происходило с вами до пятилетнего возраста включительно? Ну, разве что, сильно в память ему врезался отъезд из родного дома. Отец дающий ему последние наставления, и плачущая мать, уткнувшаяся ему в плечо…

Слов отца он не помнил, помнил лишь выражение его лица, серьёзное, строгое, и, казалось, чуть виноватое. Помнил, кто и во что был одет, чётко помнил замок за спиной отца. Высокий… Из верхней части донжона выступал «Путь Смелых» — узкий, не более полуметра, довольно длинный каменный мостик, напоминающий чем-то причал для лодок на озере.

По традиции, раз в год барон вступал на него, делал десять шагов, и с высоты двадцати с лишним метров обращался с речью к собравшимся на площади людям. Громкий и твёрдый голос от человека стоящего на краю обрыва внушал благоговение и почтение слушающим, и в очередной раз подкреплял авторитет Владетеля и его власть.

Если же барон по причине возраста или болезни не чувствовал себя способным к исполнению данного ритуала, то он был обязан передать полномочия своему старшему сыну, который должен был выйти перед людьми на Путь Смелых как новый барон, наследник своего отца.

Отец Лиама был пятьдесят четвёртым в цепи Владетелей, но самому Лиаму стать пятьдесят пятым было не суждено. Будучи третьим сыном, он на наследство своего отца претендовать не мог. Собственно, и второй сын получал баронство лишь в случае скоропостижной смерти своего старшего брата, и при условии, что у того нет сына или тот ещё слишком мал. Подобных случаев за всю историю их семьи можно было пересчитать по пальцам.

Обычно, Младший всю жизнь служил Управляющим при старшем брате-первенце, был первым в баронстве после него, но в наследовании титула и имущества ни он, ни его дети доли не имели.

В принципе, это было всё, что Лиам мог сейчас вспомнить о своём происхождении и доме, где провёл первые пять лет своей жизни. Понятно, были ещё образы… вроде тепла матери, прижавшей его к себе и, отчего-то, плачущей, дрова, пылающие в огромном камине, вид за окном: каменные стены, окружающие город и черепичные крыши домов.

Всё это сменил и заменил ему Орден.

Дорога из родного дома к новому месту жительства была долгой. Месяц пути из-за избытка впечатлений превратился в его голове в какое-то мутное, но при этом яркое пятно. Столько нового, необычного! Если бы эта поездка закончилась возвращением обратно домой, то он, несомненно, вспоминал бы её как лучшее приключение в своей жизни. Но…

Дорога привела их в совершенно незнакомый замок. Суровый, крепкий, окружённый глубоким рвом, с множеством заострённых кольев на дне. Чем-то похожим на его родной, но другой, чужой. Там сопровождавшие передали его наставникам и уехали. Последняя ниточка связывавшая его с домом оборвалась.

Первые пару недель пребывания в на новом месте он находился в ступоре, совершенно не понимая что происходит. Всё казалось нереальным, болезненным, тягостным сном. Когда ему говорили стоять — он стоял, сидеть — сидел, ставили перед ним тарелку с едой — ел.

В одном большом помещении вместе с ним жили ещё двадцать — двадцать пять его ровесников. Точное их число он едва ли смог бы сейчас вспомнить при всём желании. Все они были не только одного возраста с ним, но и одной судьбы. Многие из них, от столь резкого поворота в жизни, время от времени плакали. Да и сам Лиам, чего скрывать… временами предавался тоске по дому и страху перед будущим.

Как бы то ни было, но человек привыкает к чему угодно. Поселись он на болотной кочке, то тоже спустя месяц-другой освоился, прижился и стал бы почитать лягушек за изысканный деликатес.

Тут же, всё было куда как менее драматично. Сменил один замок на другой, двоих старших братьев на два десятка ровесников, а отца и мать — на священников-наставников. Так что, можно сказать, приобрёл он больше, чем потерял. Подобного рода рассуждения, естественно, на детский манер, здорово утешали первое время.

Дальше времени и сил для переживаний или размышлений у него уже не было. Тренировки, изматывающие тренировки. А в перерывах между ними — занятия в классе. Работает тело — отдыхает ум, работает ум — отдыхает тело. Ни там, ни там как-то увильнуть, сработать в полсилы, дремать на уроках или, не дай богиня, отказаться выполнять приказ…

Двух-трёх наказаний, обычно, хватало даже самым капризным. Очень далеко можно зайти, когда под рукой есть брат-целитель. Тому же Лиаму, к примеру, довелось полюбоваться на кости своего предплечья. Очень познавательно и очень дисциплинирует.

Стоило ему принять волю Ордена как нечто непреодолимое и не зависящее от него, как восход и закат солнца, что не отменишь желанием, как смену времён года, то стало гораздо легче. Строгий распорядок пускай и не оставлял места для каких-то личных дел, но зато привносил в его жизнь предсказуемость и надёжность.

К тому же, в последствии, чуть повзрослев, Лиам начал понимать, что все эти тренировки и обучение — не просто так, не способ занять свободное время будущих рыцарей. Нет, всё это делало их куда сильнее и образованнее их сверстников! Вспоминая уроки он понимал, что «негоже стали похваляться над деревом, и то и другое полезно на своём месте». Тем не менее ему было приятно осознавать собственное превосходство.

В возрасте десяти лет он повздорил со сверстниками из приюта для вдов и сирот, пренебрежительно назвавшие его между собой «кормом для тварей». Один против пяти. Бой, если его можно так назвать, продлился секунд двадцать, по прошествии которых наглецы валялись на земле, а его волокли в карцер. Три дня на холодном каменном полу, без воды и еды… Но оно того стоило!

Сам приют находился на территории крепости по заветам богини, ведь, несмотря на специфику организации, она всё так же оставалась частью культа Весты, и каждая крепость была, по сути, её храмом, а полноценные члены ордена — жрецами. Разве что, в землях Старых Королевств в храмах Весты служили исключительно женщины, а тут — мужчины. Но те и другие занимались одним и тем же, правда на свой манер.

Жрицы-весталки защищали и благословляли домашний очаг, семью и материнство. В храмах Весты заключались браки, жрицы-целительницы сопровождали беременность и присутствовали на родах, следили за чистотой в городах и домах, постоянно напоминали о необходимости соблюдения правил личной гигиены, стирки одежды, мытья посуды.

В это же время, жрецы-рыцари оберегали единую человеческую семью от угроз, исходящих извне, сражались с нечистыми тварями и расширяли пригодные для людей земли, на которых, спустя годы, распахивались поля и строились деревни.

В последствии, размышляя над подобными вопросами после уроков Лиам осознал — насколько ему повезло! Если бы кто из богов, пускай даже сама Веста, Чистая Дева, предоставила ему возможность вернуть всё назад и поменяться местами со старшим братом — он бы, не задумываясь, отказался!

Как вообще можно сравнивать жизнь обычного барона, с жизнью рыцаря?! Таких дворян — десятки, в каждом из двадцати трёх королевств. Все они управляют жизнями своих подданных, в то время как рыцари Ордена защищают эти самые жизни. Чем бы бароны, герцоги и короли правили, оставшись один на один с армией нечисти? Руинами полными мертвецов?

* * *

В первые десятилетия, пока Орден только формировался и на внешней границе строились первые форты, потери среди жителей Королевств были огромными. Как говорят книги, до четверти населения! Лесным пожаром жестокие орды прокатывались по землям людей, оставляя за собой горы трупов.