Последняя жертва - Маррс Джон - Страница 5

Детектив-сержант Бекка Винсент провела карточкой-пропуском, висевшей у нее на шее, по вмонтированному в стену считывателю и отворила двойные двери, ведущие в Вестминстерский отдел уголовных расследований лондонской полиции.

В не слишком просторной комнате стояли пятнадцать металлических столов темно-серого цвета – они не менялись с девяностых годов прошлого века и резко контрастировали с современными эргономичными креслами. На каждом столе – лотки для документов; в некоторых громоздились стопки из шести или семи папок, напоминающие пластиковые сталагмиты. Бекка считала, что есть некий странный комфорт в том, чтобы в постоянно меняющемся мире с «облачными» хранилищами и невидимыми каталогами работать со старомодными бумажными документами. Куда меньше ей нравился бордовый ковролин, покрывающий пол и прилипающий к подошвам.

Кампания начальника уголовного розыска по замене компьютеров – или, по крайней мере, по более регулярному обновлению программного обеспечения – провалилась потому, что все воззвания наталкивались на директивы о сокращении бюджета. В результате под каждым столом торчали массивные корпуса, значительно сужая свободное пространство.

В этом помещении размещались двадцать четыре офицера уголовного розыска. Оно располагалось поблизости от прежней штаб-квартиры Нового Скотланд-Ярда – до того, как его перенесли на набережную Виктории. Но суть их работы была такова, что они не всегда находились в офисе. К тому же редко присутствовали здесь одновременно, так что рабочие места каждый из них делил с кем-нибудь другим. Все, кроме Бекки. С тех пор как восемь лет назад поступила на службу в полицию, она привыкла держать все необходимое для работы в буквальном смысле под рукой – так, чтобы не нужно было за чем-либо ходить. Для нее это было проявление здравого смысла и организованности. Для всех остальных ее стол представлял собой гору хаоса, которую никто не желал делить с Беккой.

Как она ни старалась, редко успевала прийти утром на работу раньше всех. Ей препятствовали не зависящие от нее обстоятельства, такие как неполадки в работе общественного транспорта, и потому она часто появлялась в офисе позже, нежели намеревалась. Сегодняшний день был исключением – часы на стене показывали 7:38. Однако двое ее коллег уже присутствовали в кабинете.

– Что ты делаешь здесь так рано? – спросила она детектива-инспектора Нихата Одедру. Она отметила, что его обычно гладко выбритые щеки покрыты щетиной, а рубашка и галстук измяты. Белки его глаз, контрастирующие со смуглой кожей, стали розоватыми, как будто он не выспался. – Или ты явился на работу пешком прямо из дома какой-нибудь несчастной девушки, где провел ночь?

– Мне не настолько везет, – отозвался он и провел пальцами по своим коротким волосам, торчащим, словно иголки ежа. – Я всю ночь работал. В одиннадцатом часу вечера в квартире в Майл-Энде нашли труп – и вызвали, конечно же, меня. Из-за других расследований убойный отдел взял на себя общее руководство, но запросил помощи у районной команды.

– Что случилось?

– Соседи сочли, будто кто-то вломился в дом, потому что дверь оставалась нараспашку в течение нескольких часов. Два офицера из службы поддержания общественного порядка, которых туда вызвали, обнаружили внутри труп мужчины.

Бекка тихо порадовалась тому, что не ее вызвали на дело в такой поздний час. Дома она и так чувствовала себя, словно ступала по тонкому льду.

На личном уровне Нихат ей нравился. Он был умен, хорошо работал в команде и с уважением относился к Бекке. Но в профессиональном отношении она молча завидовала его достижениям. Ему было всего двадцать семь лет, а он уже прошел экзамены на повышение звания. Уже превзошел ее по службе, и ему понадобилось на это меньше времени. В его присутствии Бекка не могла не задумываться о том, что если б карты легли иначе… может быть, ей не предпочли бы новичков с честолюбивыми устремлениями, выпускников бизнес-школ. Может быть, она смогла бы подняться на следующую ступеньку карьерной лестницы. А вместо этого оставалась в нижней половине табели о рангах, чуть-чуть не дойдя до середины, и наблюдала, как те, кто поступил на службу позже нее, все чаще и чаще обгоняют ее в этом состязании.

– И что случилось с погибшим? – спросила Бекка.

– Ну-у, – ответил Нихат, – тут-то и начинается нечто интересное. Он был найден у себя в гостиной, связанный по рукам и ногам широкой клейкой лентой, с полотенцем на лице, привязанный к скамье для силовых тренировок. Одежда его была насквозь мокрой, и, судя по виду, его подвергли пытке водой.

– Пытке водой? – переспросила Бекка. – Ведь так пытают заключенных в тюрьме Гуантанамо, верно? Оранжевая тюремная форма, привязывание к доске и все такое…

Нихат кивнул и указал на монитор своего компьютера. Там красовался снимок: мужчины с лицами, закрытыми капюшонами, лежат на наклонных скамьях, в то время как им на лица из ведер льют воду.

Бекка прочитала вслух:

– «Пытка водой заключается в том, что на лицо человека, закрытое тканью, выливают жидкость – особенно на область рта и носа. Он испытывает ощущение удушья, как будто тонет на суше. Это может привести к мучительной смерти или может быть повторено несколько раз». – Она поморщилась. – Какой садизм!

– И к слову сказать, он был убит не водой, а алкоголем. Убийца явно не спешил, поскольку на месте преступления мы нашли семь пустых бутылок из-под водки, так что он, должно быть, намеренно тянул время.

– Это определенно звучит как заранее подготовленное преступление – и нечто личное, потому что он хотел, чтобы убитый страдал перед смертью. Есть какие-нибудь подозреваемые?

– Нет, мы все еще пытаемся узнать побольше о жертве убийства.

– Ты уже получил фотографии от экспертной команды?

– Я как раз собирался начать их просматривать.

Когда Нихат щелкнул по значку электронной почты на своем компьютере, Бекка подкатила к его столу кресло и всмотрелась в снимки, выведенные на экран. Первое, что она отметила, – это то, что лицо жертвы было красным и воспаленным, словно он слишком долго пробыл на солнце. Глаза его были открыты, кровяные сосуды в них полопались. По щекам тянулись багровые и алые прожилки. Темные волосы свалялись под затылком, рот все еще был завязан лоскутом ткани. По обеим сторонам жилистой шеи виднелась татуировка в каком-то этническом стиле. Она начиналась под самым подбородком и спускалась ниже ключиц. На покойнике был жилет, покрытый пятнами, и спортивные штаны, ноги босые – ни обуви, ни носков. Неожиданно Бекка заметила нечто знакомое.

– Есть крупные снимки его рук? – спросила она. Нихат пролистал значки предварительного просмотра размером с почтовую марку и щелчком мыши развернул два из них. – Я уже видела такую татуировку, – сказала Бекка, глядя на красно-желто-белое изображение дьяволоподобного существа, тянущееся по кисти правой руки убитого. – Точно такую же и не далее как вчера вечером. Какой-то бедолага упал на пути прямо перед поездом, и у него была такая же татуха – и тоже на правой руке.

– И где он жил?

– Этим делом занимается транспортная полиция, но я могу проверить.

Сделав два телефонных звонка, Бекка получила ответ.

– Квартира номер два в доме номер пятьдесят семь по Данслоп…

– …роуд, Майл-Энд, и-четырнадцать, – прервал Нихат. – Почтовый индекс…

– Шесть-эн-эн, – вместе закончили они.

В желудке у Бекки затрепетали бабочки. Это чувство она испытывала только тогда, когда наклевывалось потенциально интересное дело. Глаза Нихата блестели так же, как у нее.

– Двое мужчин проживают по одному и тому же адресу, носят одинаковые татуировки на правых руках, оба умерли с интервалом в несколько часов, но разной смертью, – подвела она итог. – Это вряд ли может быть совпадением.

– Тут определенно убийство. Но может быть, твой тип убил моего, не смог справиться с чувством вины, ушел из дома и бросился под поезд?

– Смерть моего типа наступила примерно без двадцати шесть вечера – а твоего? – спросила Бекка.