Эртомикон: Энеральд Гаргонов (СИ) - "Borokudo" - Страница 24

Я, подсчитав наконечники, их удалось собрать десяток, расфасовал по их мешочкам, часть повесил на крючки рюкзака, часть убрал внутрь. — А разница между ними в чем?

— Крыс-солюди умны и с-сильны, обхладают с-зачаткхами сверкхъестес-ственных с-сил, но их розждается мало. Ос-собенно в с-сравнении с крыс-сотварями. Внежшне они отличщаются только с-цветом шерс-сти. У Крыс-солюдей она ш-серая или белая.

Те, что тут лежат — это лежат крысотвари, — пронеслась логичная мысль.

— Получается Кристальная Дева тоже крыса?

— Не зснаю, — честно ответил Тугарин.

— А как ты понял, что они именно из её клана?

— Он единс-ственный, кхто з-живет в этом лес-су…

Я, наконец, вышел на сухую дорожку, на всякий случай решил провести ревизию своего снаряжение.

Два копья за спиной, я уже перестал их подразделять, копье есть копье. Ножи, пара бумерангов в рюкзаке, копьеметалка и плётка на ремне, меч в руках и сложенный клинок. В остальном оружие смысла нет. Оно или бесполезно, как разряженный энергопистолет, или я им не умею убивать, как праща или духовая трубка. Был еще лук, но им, разве что, долбануть, затем задушить можно.

Из брони была подпоясанная жилетка с небольшими рукавами из толстой и прочной шкуры монстра, пояс-портупея, буквально недавно созданный для удобного ношения меча и пары кинжалов, плащ из цельной шкуры местной пантеры, штаны, над которыми я постарался, лоскутная кожа, аккуратные стежки из собственных волос и тисненый рельеф, простейшие геометрические фигуры, которые уже и не видно почти. Даже карманы сделал. Единственные вещи из “моего” мира — это ботинки и ремень с приделанными крючками. Синтиткань военного назначения — не убиваемая вещь, но и она уже скоро придет в негодность. За столько то лет. Жаль кобуру где-то проебал.

Пока на ходу проверял оружие и броню, спереди повеяло дымом, а затем и белая пелена опустилась, принося запах горелого мяса.

Алеша посмотрел на то, как я резко скинул с себя рюкзак, и слегка смутился, — Энеральд, что с тобой?

А ведь он прав, я рефлекторно встал в боевую стойку, покрепче сжал меч и выпустил клинок богомола. Чувствую, что меня начало потряхивать и глаза от сухости гореть. Мир вокруг меня начал плыть, как будто я смотрю через рыбий глаз.

— Впереди смерть, — немногословно ответив, подался вперед. — Вижу голубеющую даль, нарушать такую просто жаль. Жаль, что ты её не видишь сквозь белеющий туман, но это не обман. Путь мой долог и далек, но я несусь лишь на восток!

— Энегкральд, не надо лезсть в огхонь. Там узже нет лес-са, он выгхорел.

— Ха! Лес как интерес-с-с, нет леса — нет интерес-с-са. А мне интересно, значит — там что-то другое есть! Понял?

Алеша ринулся к Энеральду крича:

— Да, горелые трупы! — но не успел он догнать и остановить безумца, как тот скрылся в дыму.

Пронизывая, как стрела, густое белое полотно, оставляя завихрения за собой, пару раз чуть не слившись воедино с угольками от дерева, страдая от жжения в глазах, я встретился лицом к лицу с пулоросликом. Он заметил меня и повернулся, открыв рот, стоял и смотрел, ничего не делая.

Ха! Такой же тупой, как и его копье. Секундное промедление стоило ему жизни.

— Одна голова хорошо! А две лучше! И лучше в руках! — Оскалившись как зверь и выбежав из дыма на полоску земли, между лесом и земляным валом, за которым вдалеке слышатся звуки битвы, я начал жатву, смотря, как отсечённые головы катятся в ров. Ров?

Вопросы волновали всё меньше, всё больше холодело моё тело, слушая, как под ногами ребро хрустело. — Ха-ха! Вот это уже совсем другое дело! — прокричал я отряду расфуфыренных чипиздриков в кольчужной броне перед собой. Те, конечно, обратили на меня внимание, повернулись и ощетинились копьями.

Пф-ф. Копья. Я голыми руками опаснейших зверей душил! Выдели бы они того, из кого у меня плащ сделан.

Я чувствую, как превращаюсь из холодного и расчетливого в безумного и горящего. Нужно научиться сдерживать себя.

Горящего?

— Бляяя, борода горит!

Попытавшись остановиться, чтобы потушить, я предательски подскальзываюсь на мокрой после ночного дождя траве, спотыкаюсь об корягу и лечу прямо на этот самый отряд из пяти смертников, которые уже выставили копья вперед и встали в две шеренги на манер гоплитской фаланги из трех спереди и двух сзади. Как назло, твари были со щитами. Так что, просто увернуться и вгрызться в строй у меня бы не вышло, поэтому я решаю принять на себя одно копье, а остальные разрубить мечом и клинком богомола.

В моем мозгу вырисовывался неплохой план, и я начал его исполнять.

Налетаю на строй и тут же получаю по копью в левое плечо и живот. Пронзить меня были готовы ещё три, одно из них маячило перед самым носом, его я первым схватил и потянул на себя, оно не поддалось, и тогда я просто его обрубил мечом. Ещё одно прошло в опасной близости от моего паха и воткнулось в землю, последнее же, больно оцарапало бок.

И тут я понял, что меня пытаются поднять, из моего живота хлынула кровь, плечо начало хрустеть, в икру что-то ударило и поползло вверх к сокровенному, а потом и снизу в подмышку прилетело и начало рвать жилетку вместо с моей кожей, пытаясь отрубить руку. Земля начала уходить из под ног.

Инстинктивно почувствовал, что если им удастся подвесить меня, я труп, поэтому начал судорожно обрубать несущие на смерть палки.

Сломав половину из них и снова крепко встав на ноги, я получаю краем щита в грудь, теряю Кладенец и падаю на землю.

Мерзко улыбаясь, разомкнув строй, ко мне медленно подходят полутораметровые уроды, желая поржать надо мной перед смертью.

Я благоразумно решаю подождать, пока они окончательно потеряют бдительность. И окружат меня, воткнув копье в левую руку, чтобы клинком я их не порубал… Да, я гений прям.

Единственное, что я сделал по-умному, так это заблаговременн, еще перед боем, приготовил ножи к втыканию оных в незащищенные шеи и лица врагов, которые как раз опустили щиты.

Невероятно уроднирвый, весь в язвах и шрамах полурослик с грязным алым ирокезом, в котором я разглядел пару вставленных костей, вдруг заулыбался. Да так, что я увидел его зубы, все в золоте, сквозь которое проклевывалось гнилое основание. Он поправил кольчужную бармицу, только у него был сей элемент гардероба, и, плюнув мне в лицо, сказал:

— Я тебя сожру, ты вкусно выглядиш-щ-щь.

Я не пожалел, что выучил все доступные Тугарину языки.

— Эй червь, — я обратился к людоеду, — ш-сильней пади ниц передо мной, и тогхда я шепну тебе на ушко. АННИГИЛЯТОРНАЯ ПУШКА! — С этими непонятными для уродца словами, я метаю в его открытое лицо два железных ножа и бью по коленям копьеметалкой, расскалывая ту на множество увязающих в икрах щепок. Особо большой кусочек дерева, попав прямо в пах, тут же покраснел.

Оба ножа достигли врага. Один из них застрял в бармице, второй по рукоять вошел прямо в рот, сломав нижние зубы и застряв нёбе.

Соседу ирокезника повезло не больше, запустив все оставшиеся костяные ножи тому в ноги, краем глаза увидел, как от таких нагрузок ножи лопнули и острыми осколками позастривали, помогая спустится и ощутить землю струйкам крови.

Продолжая использовать секундное промедление полуросликов, вскакиваю и достаю из-за спины уже свое копье, благо оно маленькое и вместе со мной подлетело вверх, выпав из своей сумки, где я его и поймал, поймал и сразу ударил.

Копье с чудовищным чавкающим звуком вошло прямо в глаз, на мгновение, я почувствовал сопротивление, наконечник-то полностью деревянный, вот и не осилил, пришлось надавить до характерного хруста и копья, и черепушки.

Полурослик с остатками ножей в ногах взвыл, начав опираться на копье, по которому я и ударил, заставив упасть возле меня орущую голову, где та встретилась с моим сапогом, переставая голосить и начиная хлюпать, забавно пружинить и дергаться, прям как желе.

Главарь отряда, тот, кто получил от меня подарок и теперь из его рта и носа весело выбегает кровушка, с ненавистью в глазах что-то булькает и, встав на остатки коленей, старается попасть по мне невесть откуда взявшимся мечом. Моим мечом!