Подруга плохого не посоветует (СИ) - Дюжева Маргарита - Страница 5

Потом переводит на меня взгляд серых, словно грозовое небо глаз, в которых светится "убью!".

— Простите! — Нужно отдать должное моей координации, я так и не упала, хотя сейчас по всем канонам невезения была обязана навернуться. Замираю напротив мужчины. Стыд жаром ударяет в лицо. Смущенно поправляю волосы и отвожу взгляд: — Я немного неуклюжа…

Мда, неудобно получилось!

— Да ладно?! — деланно изумляется пострадавший. Но взгляд больше не излучает злобы, скорее становится насмешливым: — Никогда бы не подумал!

— Простите, — опять мямлю, оценив сарказм незнакомца. Подойдя чуть ближе, вглядываюсь в кофейные разводы на синей ткани пиджака и кремовой сорочке. Красиво! Только боюсь, босс не оценит. Вон как грозно на меня глазищами своими грозовыми зыркает.

Костюм-то хороший. Явно дорогой, качественный…

— Минус один, — к моему удивлению хмыкает мужчина. Криво улыбается, а может скалится, а я от ужаса воспринимаю как-то искаженно его реакцию. Ещё раз окидывает меня задумчивым взглядом и уходит, стряхивая с себя кофейные брызги.

— Я оплачу химчистку, — бросаю вслед, таращась на широкую, удаляющуюся спину.

— Не стоит, — отмахивается незнакомец, даже не обернувшись, и вскоре скрывается за поворотом, свернув к лифтам.

Вот ведь напасть!

Печально вздохнув, второй раз иду за водой.

Евгений

Вроде настроился уже на спокойный режим работы. Даже старался не вспоминать о стрекозе. Занимался своими делами, только вот забыть не удалось. И днем, сам того не ожидая, нашел повод, чтобы спуститься на четвертый этаж. Под предлогом — отнести документы, хотя с этим прекрасно справился бы мой помощник.

Иду по коридорам с непоколебимым видом Царя Горы, а сам думаю, за какой из этих дверей Стрекоза скрывается?

Вокруг народ рабочий суетится, поглядывая на меня в недоумении. Видать, не часто здесь представители высшего звена появляются. Сейчас начнут метаться, обсуждать, думать, зачем сюда пожаловал, не с проверкой ли какой.

Папку с документами отдаю лично в руки Дмитрию. Молодой парень, только после универа пришел, но толковый, лишних вопросов не задает, делает, что надо. Если не растеряет запал — ждет его неплохое будущее.

Заканчиваем беседу на положительной ноте, жмем друг другу руки, и я ухожу. Распахиваю дверь, делая шаг в коридор и тут, прилетает мне горячим кофе в грудь, живот и то, что ниже.

— Бл*дь! — Вскидываю глаза на смертника, что облил меня дешевым пойлом, и дыхание перехватывает. ОНА передо мной стоит. Бледная, как полотно, в ужасе смотрит творение своего напитка.

— Простите! — дрожит испуганно тихий голос, а потом незнакомка взгляд на меня поднимает.

И все. Я на время завис. Как молнией прострелило. Стою и смотрю на незнакомку. В её большие, невыносимо грустные глаза. Любуюсь, как ресницы густые-густые темные трепещут. Щеки румянец затапливает, и кожа будто светится. Губы пухлые, яркие, такие, что мысли сразу не туда сворачивают.

— Я немного неуклюжа, — выдает нежное создание, а я пытаюсь прикрыть растерянность сарказмом:

— Серьезно?.. Никогда бы не подумал.

— Простите, — она ближе подходит, рассматривая разводы на моей одежде, вот только взгляд ей меня до костей пробирает.

Снова запах ее чувствую, и тут же дыхание задерживаю, потому что тело весьма бодро реагирует на ее присутствие. Хозяйство в брюках оживает, напрягается, явно не собираясь на этом останавливаться.

Да, твою мать! Не хватает еще, чтобы встал в полную силу, как у юнца сопливого!

Что-то бурчу в ответ на ее предложение оплатить химчистку и быстро ретируюсь. Не оглядываясь, топаю прочь, представляя всякую гадость. Что угодно, лишь бы сбить трахо-настрой. Только в лифт зайдя, смог свободней выдохнуть. Нервно поправил вздыбленный член, который и не собирался укладываться обратно, и зло ударил по панели с кнопками этажей.

Мне кто-нибудь может объяснить, какого х*ра сейчас было? Что это за животная реакция?

Мне реально хотелось закинуть ее на плечо и утащить в свою пещеру, и не отпускать пока… Да вообще не отпускать!

Сказать, что я охренел — это вообще ничего не сказать. Никогда ни с кем такого не было, а тут накрыло.

— Давай, колись, — повелительным тоном требует Наташка, небрежным жестом поправляя каштановую, с красноватым отливом гриву роскошных волос, — что там у тебя стряслось? По какому поводу срочный сбор? По какому поводу слезы-сопли?

Надо сказать, едва я переступила порог ее квартиры — тут же разревелась, как слабачка. Натка бросилась меня обхаживать, утешать, отпаивать. Не водой. А, учитывая, что со вчерашнего обеда я ничего кроме кофе и успокоительных таблеток в себя не закидывала, то меня мигом развезло.

И вот сижу у нее на крохотной кухне, горемычно подпираю щеку и жалостливо шмыгаю красным носом.

Мне так стыдно, так гадко, будто я накосячила, а не Стас.

Чтобы набраться храбрости и признаться, в том, что у меня развесистые рога, которыми за косяки цепляюсь, быстро налила себе еще одну стопку и хлопнула ее. Не закусывая. Только плечами передернула, когда жгучий напиток проскочил в желудок.

Теплехонько…

— Стас мне изменяет, — наконец признаюсь и вновь слезами давлюсь.

— Как изменяет? С кем? — полошится подруга.

— С Валерием Сергеевичем, — мычу, дрожащей ладошкой размазывая по щекам слезы вперемешку с тушью.

— Что? — изумленно протягивает Ната. — Он у тебя заднепроходный что ли??? Жопошник?

— Да нет же! Нет! — мотаю суматошно головой. — Он в телефоне свою бабу сохранил под мужским именем!

— Вот гад! — в сердцах шипит подруга, грозно сверкая карими очами.

И налила нам еще по стопочке. Выпили, выдохнули и продолжили:

— Представляешь. Вчера. Юбилей у нас был. Пять лет назад мы в этот день первый раз поцеловались. Я ужин заказала, нарядилась. Как дура ждала его. А он все не шел. Тогда названивать начала. Стас не отвечал. Ну, я набирала его, набирала, пока в один прекрасный момент мне не ответили.

— Что он сказал?

— Он сказал "давай, детка, давай". И предназначалось это не мне! Я потом минут пять слушала, как он трахает другую бабу. Как она стонет, как тела их шлепают друг о друга!

— Мда-а-а, — Наташка чешет маковку, — мда-а-а.

— Вот тебе и мда! — брякаю и снова реву. Так жалко себя, словами не передать.

— И что теперь? — подруга.

— Не знаю! — через шмыганья рваные.

— Ты ему хоть по мордасам надавала? Кочерыжку открутила?

— Нет, — горько качаю головой, — ничего не сказала. Он не в курсе, что я в курсе его похождений.

— Это как? Ты смолчала что ли? — от удивления вытаращивается подруга.

— Да.

— Ты дурочка??? Он шляется, а ты ревешь, и слова боишься ему сказать?

— Сил не было, — мямлю, к собственному стыду, взгляд пряча даже от подруги. — Мне так плохо стало, так горько, что смолчала. Не смогла. Это же разговор неприятный выйдет, а у меня поджилки трясутся, и двух слов от нервов не могу связать.

— Лика! Ты тряпка! — категорично и в лоб.

— Знаю, — утыкаюсь носом в сложенные на столе руки, — тряпка, слабачка и наивная чмошница.

— Ты его выгонишь? — боевой тон подруги меня настораживает.

— Что значит «выгонишь»? — осторожно поднимаю глаза.

— То и значит! — воительница решительно кивает. — Пинками под задницу и вещи из окна вышвырнуть. Пусть идет к своей шаболде!

Вот тут мне становится по-настоящему страшно. Вдруг он действительно уйдет? Что если выберет ее? Бросит меня. И мы разведемся.

От ужаса сковывает так, что даже моргать не могу:

— Нет, нет, что ты! — машу руками, чуть не свалившись со стула.

— Как нет??? — бушует Наташа. — Он, сволочь такая, шляется, а ты его не собираешься выгонять?!

— Нат! — стенаю, давясь слезами, — я люблю его! Жить без него не могу. Не хочу! Он — мое все.