Семя скошенных трав (СИ) - Далин Максим Андреевич - Страница 77

Меня бил озноб. Я тоже не понимал, как Кранц может улыбаться.

— Да, Андрюша, вы почти победили, — сказал он ласково. — Ещё один вопрос, последний. Ты был на базе под Мурманском?

— Нет, — сказал Андрей так спокойно, будто его собственный монолог подействовал на него, как транквилизатор. — А что?

— Да ничего, — Кранц неожиданно потянулся, как человек после долгой, требующей предельной концентрации работы, от которой затекают мышцы. — Эцу, отбой, спасибо, родная.

Ресницы Эцу дрогнули, но лицо не стало живее. Программа, не торопясь, отмотала действия назад: вытащила иглы из вен, закрыв ранки приклеивающимися тампонами, убрала инструменты и разжала манипуляторы. Андрей сел рывком и мотнул головой:

— Ух! Голова-то… — и взглянул на Кранца вопросительно. — Голова кружится, даже подташнивает. Чем ты меня накачал?

— Комплексом для детокса, — сказал Кранц весело. — Надо же тебе окончательно восстановиться после той инъекции. Всё-таки тяжёлая химия… Ты не дёргайся особенно.

И вот тут-то взгляд Андрея и стал растерянным. Беспомощным и растерянным:

— То есть, ты вправду не собираешься меня убивать?

— Зачем? — ужасно удивился Кранц. — Ты замечательно сотрудничал. И впредь будешь замечательно сотрудничать, правда? Так что ликвиднуть тебя и без меня найдутся желающие… я же сказал, что прикрою, как смогу. Не спеши.

— А я думал… — лицо у Андрея было как у школьника, и борода его старше не делала.

— Хочешь ещё что-то сказать? — Кранц поднял бровь.

— Нет.

— Ну и ладно. Саид, проводи Андрея в каюту. И прикрой. Чтобы ему никто не мешал: ему надо поспать. Если не сию минуту заснёт, то минут через пять точно: побочка от детоксикации. Эцу, понаблюдаешь за его состоянием?

Будто отвечая на слова Кранца, Андрей проглотил зевок — и вдруг улыбнулся. Его лицо разгладилось и просветлело.

— Ладно, — сказал он с миной почти умиротворённой. — Спасибо, Венечка. Тебе зачтётся.

Кранц помог ему подняться, будто не расслышав, а Саид, поддерживая за локоть, вывел из операционной. Эцу переглянулась с Кранцем и вышла следом.

— Ну вот! — сказал Кранц беззаботно-весело. — Пойдёмте наверх, надо воздухом подышать.

И со всех словно чары сняли и разрешили дышать.

— Отпад, какая запись! — пискнула Вера. — Вениамин Семёнович, это не запись, а бомба!

— Сокровище ты, Вера, — улыбнулся Кранц. — Юл, я тебе говорил, что твоя подруга — сокровище? Профессионал экстра-класса, высшей пробы. Ну всё, пойдёмте на палубу, душно.

В операционной не было душно. Но ночь Океана, чёрная, пронзительно холодная, прозрачная, в острых ярких иглах звёзд, привела в чувство, как ледяная вода, выплеснутая в лицо.

Саид поднялся к нам через пару минут.

— Отключился сразу, — сказал он Кранцу. — И я настроил приём и запись. Эцу контролирует передачу. Удивительное у неё самообладание, не ожидал.

— У неё же два сына жили на мысе Ветров, — сказал Кранц. — Большие уже ребята… старшему пара лет до Межи оставалась. Хотел стать океанологом.

— Венька, — сказал я, — что это было? Что за…

— Неважно, — Кранц обозначил хлопок по плечу. — Ты молодец, Алесь. Всё правильно и хорошо. Отдыхай… Юл, хочешь о чём-то спросить?

— Вениамин Семёнович, а почему вы его сразу не накачали наноботами? — спросил Юл. — Зачем понадобился этот карнавал с пытками? Нет, красиво, но…

— А я тебе говорил, Самойлов, что в КомКоне ты был бы полезнее, чем в Этнографическом Обществе, — сказал Кранц удовлетворённо. — Молодец. Слушай. Во-первых, надо было его слегка растормозить. Во-вторых, я не хотел, чтобы он знал, что его накачивают именно наноботами. И, наконец, в-третьих, обработка информации с «чёрного ящика» агента влияния занимает чертовски много времени. Возиться неделю мы не можем, а если искать наугад, то неделя — это ещё недолго. Но после психологической обработки объект дал достаточно эмоций, чтобы мы могли искать нужные сведения по кодовым словам или чувствам. Считаешь, я перегнул?

— Нет, — улыбнулся Юл. — Сработало же. Даже Алесь поверил.

— А что помешало тебе? — спросил Кранц тоном экзаменатора.

— То, что вы играли бармалея при заведомо сознающем обстановку Андрее, — сказал Юл. — По диагносту же было видно, что он понимает слова и реагирует на них. Я понял, что вы ждёте момента, когда будет максимально целесообразно к нему обратиться, да?

— Пятёрка, — улыбнулся Кранц.

— Так вы вкололи ему наноботы? — спросил я, приходя в себя. — Вместо детокса? А как же программа госпиталя? Ведь не отображалось на голограммах!

Саид и Кранц расхохотались.

— Алесь, Алесь… Недаром шедми тебя любят, дорогой, — сказал Саид. — Ты такой же прямолинейный, как они. И откровенный. Прости Веньку, он всех использует.

— И я их люблю, — сказал я. — От Майорова не было вестей?

Зря сказал. Им, может, надо было расслабиться на минуту, а тут вспомнили — и оживление тут же погасло.

— Гудвин надеется, что кто-то успел уйти, — сказал Саид. — Нам сильно понадобится этот госпиталь, я так думаю.

— Нереально, — сказал я. — Знаете, я сам хотел бы верить… но куда там деваться-то? Кругом пустыня, у них один вездеход…

— Кругом — пустыня и море, — сказал Кранц. — Паршивое море, но всё-таки море.

— У людей в море шансов, как у шедми в пустыне, — сказал я.

— Не знаю, — сказал Кранц. — Не знаю.

— Вениамин Семёнович, — подала голос Вера. — А он говорил… Андрей Кондашов говорил, что мы все тут — враги Мирового Совета, что все вместе и что надеяться нам не на что. Он хотел сказать, что нас тут — как Эльбу, да?

Я взглянул на неё. Лицо у Веры было не испуганное, а мрачное и отчаянное. Как у бойца.

— Нет, — сказал Кранц. — Здесь у них так не выйдет по многим причинам.

— Да, — грустно сказал Юл. — Мы за детьми — как за щитом.

— Знаете, что?! — Вера мотнула головой и сузила глаза, став на миг похожей не на декоративную ВИДовскую «дочь Чингисхана», а на настоящую дикую степнячку. — Земля должна это узнать!

— Э, нет, тихо-тихо! — Саид покачал головой. — Дорогая, давай не будем принимать поспешные решения, ладно? Не надо рубить сплеча. Что Земля должна узнать? Что убили пленных на Эльбе? Думаешь, это вызовет общественный резонанс? Один человек из ста задумается, девяносто девять пожмут плечами: туда и дорога. Или про бельков Земля должна узнать? Ты хоть представляешь, что тогда начнётся, красавица?

— Акции протеста! — выдохнула Вера. Её глаза горели от злости и слёз.

— Да-да, акции протеста, — кивнул Саид. — А на плакатах напишут: «Ты, Мировой Совет, плохой, жадный! А ну, делись с народом бельками! Бессмертие всем надо!»

Юл нервно хихикнул. Кранц мрачно усмехнулся:

— Ещё хорошо, если только акции протеста. Мало же! Всем не хватит. За вечную жизнь начнётся такая драка… а ведь это не только вечная жизнь, мальчики-девочки. Это — вечная молодость. Абсолют. И что-то мне подсказывает, что Земля ещё не разобралась, какую жар-птицу схватила за хвост. А разберётся — война с шедми кое-кому покажется старыми добрыми временами.

— Но как же так?! — Вера сжала кулаки, слеза перелилась из глаза на щёку. — Вы что, думаете, что люди вот так и согласятся, чтобы ради их вечной молодости убивали маленьких детей? Вскрывали беременных? Или как они добывают зародыши, эти гады…

— Сокровище ты, Вера, — сказал Кранц. — Ангел ВИДовский. Люди ради вечной молодости послали тысячи своих соплеменников на убой, тебе это что-нибудь говорит? Уничтожили целую цивилизацию — с детьми и беременными заодно. А ты надеешься воззвать к их совести?

— Не к их! — упрямо мотнула головой Вера. — К совести других! Тех, у которых она есть!

— Так те, у кого она есть, под пропагандой, как под героином, — сказал Кранц. — Для них бельки — отродье, выродки врагов. Ну, пусть принесут хоть какую-то пользу человечеству…

— Наверное, не все поголовно, — тихо сказал Юл. — Но тем немногим, которые попытаются возмутиться, рты заткнут очень быстро.