Маршрут - 21 (СИ) - Молотова Ульяна - Страница 52

— Ага, вкусный получился, — Тоня тоже болтала с набитым ртом.

Неужели и ей нравится? Правда же горький! Или сама на себя наговариваю? Да нет! Вот же, лицо корчит, потому что совсем невкусный. Обижать не хочет? А чего мне обижаться, сразу же говорила, что недозревшее всё.

Оля через силу протолкнула горьковатый комок себе в желудок, залив это всё полным стаканом воды: — Не мучай себя, я же пошутила. Не вышел хлеб у нас.

— Ну и пусть, главное, что съедобно и ты старалась.

— Куда ты, горький же! Живот потом заболит…

— Не заболит. Мы уже много дряни перепробовали.

Оля не смогла сдержать смех. Набитые хлебом щёки и корявый, небрежный от этого голосок делали из Тони своего рода наглого и толстенького шипящего ёжика.

— Прекрати! Подавишься ещё. И ничего мы такого не пробовали, к счастью.

— А вот и нет, — Тоня тоже с силой протолкнула комок в горло и запила.

— Не надо с набитым ртом говорить, некультурно. Хватай Кишку подмышки и поехали.

— Тебе самой-то понравилось? — Тоня поднимала постоянно сонного кота на ручки, когда тот, опробовав кусочек хлеба, отплёвывался от него.

— Да. Знаешь, порой надо отвлекаться, а то так и с ума сойти недолго.

Погода в Апреле иногда радует прохладою, иногда ветерок подует, умывая ей же, порой солнце слепит так, что хоть под землю прячься. Тепло. И ни души кругом. Будто весь мир, играющий красками и пейзажами, точно и бесповоротно теперь только твой и делать ты свободен всё, что только пожелаешь.

А в голове сейчас бардак -

Теперь волнуюсь я бессильно!

Открылась мне ты, словно мак,

Что лепестками чертит небо,

Стихами ветра говорит.

Знойный день, солнце пекло головы, словно пирожки в духовке. Волосы липли к коже от горького пота, картинка в глазах чуть плыла, а на дороге появлялись тоненькие блики, как мираж. Вместо асфальта, казалось, впереди были яркие лужи. Может, девочкам и было не очень хорошо, но вот мир радовался, расцветал, покорял новые уголки пряными и приторными запахами. Сорняковая мята и валерьяна росли целыми опушками, которые, однако, совершенно не привлекали Кишку. Видимо, он был убеждённым спортсменом. Брал первые места по длительности сна и совершенно не жалел прерывать его, резвясь в море дурманящей травы.

Не в силах терпеть безразличие к вскипающим мозгам, девчонки взяли ситуацию в собственные руки и направились, согласно карте, к ближайшему водоёму.

Небольшое озеро посреди леса. При въезде только заросшая поляна и тонкий песчаный берег, в стороны от которого уходили жидкие болотные щупальца, прибрежные рыхлые водоросли и надломленные ветром побеги рогоза. На другом берегу такой же пляж, а совсем недалеко от него и впадающий ручей. Вода была не грязной, да и озерцо вроде не цвело. Дно украшали плоские, чёрные и блестящие камушки. Оля подхватила один, размахнулась и пустила по водной глади, он оставил пять блинчиков и смиренно, будто ударился в стену из ваты, ушёл на дно. Может, тут даже осталась живая рыба, для неё такие укромные места — самое то!

— Оля, смотри! Да там же лодка есть.

— Где? А, и правда, зелёная, в кустах спряталась.

Монстр глядел на девчонок из зарослей крапивы, чёрные лапы его растопырились в стороны, выдавая укрытие, они были огромные и на деле очень нелепые. Он, оставшись в одиночестве, лакал живительную водицу, прильнув к нему губами, сидел в тени, отдыхал от пылающего солнца, что хотело всё испепелить. Кажется, заметил неторопливых наблюдателей, но продолжал сидеть на месте, надеясь всё же, что это не охотники, а какие-нибудь работники заповедника, что учтиво попросят его зайти в клетку или съесть кусок мяса со снотворным. Проверят, полечат, накормят, а потом отпустят здоровым и сильным, чтобы он больше не побирался в кустах, прося у природы милостыню.

Девочки, вооружившись хлёсткими ивовыми палками, размахивали ими, срубая толпами орды щиплющихся бойцов. Взмах! И вот с десяток пал к ногам Тони. Взмах! И вот уже два лежало подле Оли. Ещё и ещё! Два богатыря пробивались через зеленое иго к побеждённому временем и тяжёлой участью скакуну. Он смиренно ждал их, не смея даже шевелиться.

Оля, отдышавшись, облокотилась о борт лодки. Поглядела на неё и повернулась к Тоне, которая уже ради веселья продолжала терзать бедные заросли.

— Интересно, целая или нет?

— А ты проверь.

— Старая я, не вижу ничего. И устала.

Тоня приглушённо засмеялась, упёршись руками в колени. Хлыст затерялся где-то в траве.

— Давай посмотрим. Ну, дно целое, наверное, я дырок не вижу.

— И вёсла на месте, прочные.

— Ага, широченные. А ты грести умеешь?

— Да, на рыбалку ходила.

— А мы рыбачить собрались? — взгляд у Тони стал ярким и проникновенным, но чего-то в нём не хватало.

— Ты тут удочки видишь?

Тоня ещё немного потупила взгляд на лодку, выпрямилась, руки в боки и говорит: — Давай вытаскивать!

Упёршись в лодку, большую, метра три точно, девчонки стали мерно толкать её вперёд, в воду.

— Раз!

— Два!

— Раз!

— Два!

И вот, корма оказалась в воде. Последняя проблема: водоросли, что завивались в липкую паутину, окутали гладкое дно судёнышка, не давая ему выбраться из плена. Девчонки разулись, утопились носками в кусачую траву, потом ногами в воду, поднатужились и вызволили пленника из тюрьмы. Теперь его можно было хорошо осмотреть.

Дно целое, ничего не просачивалась. Нос, что находился в воде, был облуплен цепкой флорой, отчего спереди походил на сома с зелёными усищами. Внутри две перекладины, на каждую человека два точно бы поместилось.

— Оля.

— М?

— Это всё весело, конечно, особенно крапиву рубить, но я тут подумала. Мы её зачем вытащили?

— Плавать умеешь?

— Ну, конечно, умею, а кто не умеет?

— Глубины не боишься?

— Конечно, не боюсь! Чего за вопросы такие?

— Я хочу посреди озера искупаться. И тебя одну на берегу не оставлю.

— А Кишка что?

— Да пусть спит, чего его мучать.

Раздевшись до нижнего белья, а вода уже была достаточно тёплой, что для Мая большая редкость, оставив сложенные вещи на песчаном берегу, девочки уселись в маленький крейсер. С озерца дул лёгкий ветер, даже бриз, вода игралась солнечными зайчиками, расходясь клином под носом четырёхместного лайнера. Оля мужественно крутила вёслами, широкими махами отдаляла себя и сестру от берега. Десять метров, уже двадцать, а вот и все пятьдесят прошли. Вдруг она в бессилии остановилась.

— Ой, тебе помочь?

— Не. Тут будем плавать! Только отдышусь.

— И зачем так торопилась?

— А вот захотелось. Ныряй, только осторожно, нам ещё нужно будет как-то забираться обратно.

— Нет уж, ты сначала придумай как. Не хочу потом лодочным мотором работать.

— Лентяйка, я вот только что работала, — Оля широко улыбнулась, щурясь на жёлтое блюдце, что постепенно скрывалось за белёсым молоком.

— А ты могла и помочь попросить.

— Вот пусть тебе теперь стыдно будет.

— Манипулятор!

— Ещё какой. Ладно, если по одному залазить, то лодка и перевернуться может, так что залазить надо с разных сторон и вместе. Такой план устроит?

— Да!

Тоня решительно встала, через секунду оказалась ногами на сиденье, а вот уже бомбочкой летела вниз. Полметра всего, но какой всплеск! Круги шли по воде, кажется, до самого берега, лодку так вообще повело носом в сторону от такой наглости. Вот уже и Оля не выдержала, грациозно нырнув в озерцо, как дельфин, используя всё то же сиденье в качестве своеобразного трамплина для спортсменов. Всё дно усеяно чёрными камушками, и, судя по их блеску, было оно не глубоким. Мелькали тёмные коряги, какие-то корни, во всяком случае так они выглядели, даже целый ботинок. А вот рыб не видно, хотя маленький бомбардир мог их всех просто распугать.

Наконец, Оля вынырнула в метрах пяти от сестры, помотала мокрой головой и улеглась на спину, раскинув руки и ноги в разные стороны. Тоня подплыла кролем, который по количеству шума и брызг походил на тайфун.