Туманная река 3 (СИ) - Порошин Влад - Страница 50

Походка от бедра, пронеслось в голове. Она что, меня, что ли кадрит? Очуметь не встать.

— У меня же книга скоро выходит! — Прохоркин по-королевски раскинулся на диване.

— Шустро, — пробормотал я, сбитый с толку.

— Ни сегодня, завтра, Танечка меня пропихнёт в члены союза писателей, — Витюша налил себе чуточку коньяка, потом что-то вспомнив, отставил рюмочку в сторону.

— Пока кофе готовится, — я присел на кресло, — напишем с тобой статью в «Советский спорт».

А то Татьяна Владимировна меня несколько шокирует, не даёт сосредоточиться, ругнулся я уже про себя.

Прохоркин понимающе кивнул головой и сбегал на кухню за печатной машинкой. Затем вставил в неё листок и приготовился колотить по клавишам.

— От сессии до сессии, живут баскетболисты весело, — продиктовал я заголовок.

— А сессии всего два раза в год, — хохотнул Витюша.

— Точно, — я встал, и прошёлся по комнате, — С окончательной победой социализма в СССР, всё советское общество, как один, поступательно семимильными шагами движется по пути от социализма к коммунизму. Однако если придерживаться ошибочной доктрины, что в дороге никто не обещал, что будут кормить, мы далеко не уйдём! Именно сейчас, как никогда, экономика должна быть экономной. А что Советскому обществу дает баскетбол?

Тут в комнату вошла Татьяна Владимировна и присела в кресло так, что её сексуальные ноги полностью выставились на моё полное обозрение. Чертовка, подумал я и выглянул в окно, тем самым приведя мысли в порядок.

— Какой экономический эффект в народное хозяйство привносит чемпионат СССР? — я развернулся и прошёлся по комнате стараясь не смотреть в сторону редакторши детской газеты, — за полтора месяца двенадцать команд проведут однокруговой междусобойчик. Где половина матчей состоится вообще для галочки, при полупустых трибунах. Кто ответит за эту бесхозяйственность, кто оплатит подготовку спортсменов остальные десять месяцев в году?

Татьяна Владимировна вдруг вскочила и, цокая длинными каблучками, кинулась «спасать» кофе, запах которого долетел в комнату.

— Так что ты предлагаешь? — Витюша оторвался от печатной машинки.

— Мальчики, отвлекитесь, давайте пить кофе, — Татьяна поставила поднос с тремя маленькими кружечками и тремя же стаканами воды.

Мы расселись так, что я вновь уперся глазами в хозяйку квартиры, а Прохоркин, оказался с краю.

— В самом деле, что ты, Богдан, предлагаешь? — редакторша пригубила горький иностранный напиток, запила его водой и провела языком по своей верхней губе.

— Если для победы коммунизма требуется перенимать опыт передовых в баскетбольном отношении стран, это нужно смело делать, — я посмотрел на Витюшу, — кстати, Виктор запиши это предложение.

И когда он продолжил автоматной очередью строчить по клавишам, я вновь встал. Нет уж, лучше думается стоя. На ноги и выпирающую грудь Танечки я насмотрелся, пора бы и закругляться.

— В Национальной Баскетбольной Ассоциации за сезон проходит порядка четырёхсот пятидесяти игр, — я обошёл кресло, где раскинулась сексуальная фурия из «Пионерки» с обратной стороны, — каждая при заполненных двадцатитысячных трибунах. Сверхдоходы от спорта в загнивающих штатах попадают прямиком в карманы капиталистов. А у нас в СССР эти деньги могли бы пойти на развитие инфраструктуры, жилого строительства и сельского хозяйства. Но пока кому-то выгодно, чтобы наши советские баскетболисты жили, как студенты, от сессии, до сессии весло, которая у них всего один раз в год.

Я подошёл к писателю и выкрутил из машинки лист с практически готовой статьёй. Остальное дома от руки допишу, решил я.

— Рад был знакомству, — я галантно кивнул головой, — вижу, что Виктор в хороших руках. Давно пора в союзе писателей расшевелить тухлое литературное болото. Спасибо за кофе, до свидания.

— Постойте! — хозяйка квартиры проворно последовала за мной в прихожую, — пообещайте, что придёте в гости в это воскресенье. Мы с Витусиком презентуем книгу, соберется весь творческий московский бомонд. Будет Визбор, Женя Евтушенко, Роберт Рождественский, Беллочка Ахмадулина, молодые киносценаристы и режиссёры.

Раз меня не приглашают на бал Олимпийцев, почему бы и нет, подумал я, тем более интересно посмотреть, какого из киношников занесёт в сети этой развратницы. Кино ведь тоже снимать придётся новое на экспорт.

— Буду, — скромно пробубнил я.

Перед самыми дверьми Танечка всё же прижала меня к своей груди и чмокнула по-товарищески в щеку. А Витюша потряс мою пятерню.

— И еще приведите с собой Наташу и Анатолия, я большая поклонница ваших «Синих гитар», — ошарашила меня в конец редакторша детской газеты.

— Сделаю всё, что в моих силах, — я, наконец, выскочил на лестницу.

Хорошо, что сейчас не к Наташке еду, а домой к парням, весь ведь духами провонял, подумал я, усаживаясь за руль. Танечка, конечно, женщина полезная, но уж больно на молодых мальчиков бросается, а с другой стороны идеальных людей не бывает. У каждого свои скелеты в шкафу.

Я, конечно, слышал, что под Москвой есть целый подземный город, но представлял его несколько иначе. Трубы коллектора, где вода по щиколотку, или заброшенная ветка метро с рельсами и шпалами. Но здесь были высоченные в виде арок потолки и стены из белого кирпича. Широкие, как улицы старых европейских городов проходы и завалы из всякого торгового хлама, досок и старых тряпок.

— Замерли, — громко прошептал участковый милиционер Григорий Степанович Щелков.

Я и баскетболист московского «Динамо» Корней застыли, как древнеримские статуи и задержали дыхание. Непривычная для городского уха тишина вмиг заполнила всё пространство. И тут действительно где-то в непроглядной темноте что-то дзинькнуло. Может крыса пробежала, а может и тот изувер, которого мы здесь выслеживаем.

— Нам налево, — вновь скомандовал участковый.

Налево, направо, по этому лабиринту мы бродили уже два часа! Вечно я во что-нибудь впутаюсь, а нам, между прочим, завтра на гастроли выезжать по маршруту Минск, Киев и Одесса. А я вот здесь маньяка вылавливаю, низкий вам поклон за этот аттракцион Корнеев Юрий Иванович.

— Степаныч, может перекурим? — первым «сломался» Корней.

Участковый, тридцатилетний крепкий мужик, который имел разряд по гиревому спорту, пошарил лучом китайского фонарика в поисках подходящего места для привала. В метрах двадцати, к моему изумлению, прыгающий луч света выхватил из темноты деревянные нары.

— Над нами в двадцатых годах располагался Хитровский рынок, — тихо сказал Степаныч, когда мы двинулись к нарам, — прямо из ночлежек можно было спуститься сюда, где сами видите, никакая рука закона вас недостанет.

Мужики сели на край деревяшек, от которых неприятно пахло, поэтому я решил «перекурить» стоя. Щелков вынул из наплечной сумки пару бутербродов с сыром и протянул нам. В полной тишине наш временный сыскной отряд принялся пережёвывать нехитрую снедь, и каждый задумался о своём. Мои же мысли унесли меня к тому вчерашнему разговору, из-за которого я оказался в этих неприветливых московских подвалах.

— Пойдём, освежимся, — шепнул мне Корнеев, на балу Олимпийских чемпионов, когда Лидия Русланова запела про валенки…

Нет, пожалуй, по временной шкале нужно переместиться в самое раннее воскресное утро. В семь часов утра кот Василий решил, что хватит мне прохлаждаться и завёл свою стандартную песню.

— Мя-я-яу-у-у! — затянул он, сев напротив моего уха, — мя-я-у!

Ну, правильно, Прохор в мансарде храпит так, что его пушкой не разбудишь. У Наташи тоже всё прекрасно с нервной системой, лишь я в последнее время плохо сплю. Иногда ночами встаю, долго ворочаюсь и не могу заснуть. Кстати, уже три дня, как Наташа переехала ко мне в избушку на окраину Измайлова, Вадька перебрался к Тоне в Большой Каретный переулок, а Санька и Толик поселились в своих первых съемных апартаментах. Для Толика нашлась комната в коммуналке здесь же в Измайлово, а Зёма отхватил себе хоромы в самом центре Москвы, комнату с высокими потолками на Арбате.