Туманная река 3 (СИ) - Порошин Влад - Страница 17

— Иди на замену, — вдруг окатил меня холодным душем Корней.

— Чё? — я посмотрел на нашу скамейку запасных, где Спандарян уже готовил выпустить на паркет Озерса из рижского ВЭФа.

— Суренович, — под свист трибун, не выдержал я, — ты совсем охренел!

— Иди на х… в душ охладись! — весь красный заорал на меня Спапндарян.

— Да к херам собачьим! — я снял свою футболку и швырнул её на скамейку запасных, а сам трусцой побежал в подтрибунное помещение.

И лишь под душем я понял, что слишком погорячился, поддался общему психозу болельщиков, ведь никогда не играл при шестнадцати тысячах одновременно орущих глоток.

Первый матч мы выиграли 66:49. На обеде ко мне подошёл второй тренер Алексеев и тихо сказал, завтра на игру можешь не переодеваться, с бразильцами разберёмся и без сопливых пацанят. Во мне в прямом смысле слова всё клокотало. Корней пытался меня образумить, предлагал поговорить с главным, на что я ответил, чай не футбол с ними играть будете, так что не стоит. Кстати, после первой игры довольный руководитель советского спорта Николай Романов, раздал всем по пятьдесят долларов премиальных. Поэтому я, надев красные джипсы и белую футболку с большими буквами СССР на груди, пошёл в одиночестве бродить по Риму.

Первым делом свои стопы я направил к базилике Максенция, именно в ней изобретательные организаторы Олимпиады устроили соревнования борцов обоих стилей, и вольников и классиков. Расстояние от Олимпийской деревни до базилики было примерно пять километров, с учётом загибов кривых узких римских улочек. А ориентировался я в них исключительно, как в лесу, по солнцу. Базилика находилась примерно на юге, поэтому солнце должно было светить прямо в глаз, так же как если едешь на Кавказ.

Если верить историкам, данное архитектурное сооружение было построено 1648 лет назад. Лично я дал бы ему не больше двухсот лет, ну максимум триста. За тысячу лет ветер и вода сделали бы из неё груду песка и камня. И вообще создавалось ощущение, что эту базилику когда-то капитально отбомбили и далеко не греческим огнём. Странным было ещё и то, что построена она была определённо из бетона. Что там историки говорят про бетонные технологии прошлого? Говорят что, дескать, делали при рабовладельческом строе, но вдруг массово отупели и забыли, зато вспомнили в начале восемнадцатого века. Железная историческая логика.

Я немного посидел на солнцепёке, посмотрел, как бедные борцы потеют на сорокоградусной жаре, так как три арочных свода базилики Максенция лишь частично прятали в тень борцовские ковры, которые к тому же прилично нагревались. Потом я взял пару бутылок с водой, что свободно стояли в проходах, снял футболку и вылил себе на спину одну, а вторую просто проглотил одним большим глотком. Кстати, болельщики вокруг, сидящие в одних шортах, занимались тем же самым. Совмещали водные процедуры, римский загар и наслаждались подсечками, захватами и бросками через бедро.

Поскучав полчаса, я прогулялся ещё до одного символа Древнего Рима, который был в двух шагах ходьбы от базилики, до Колизея, он же амфитеатр Флавиев. Дата основания, прочитал я на табличке, 80 год до нашей эры. То есть базилику Максенция построили на четыреста лет позже, офанареть не встать, подумал я. Хотя выглядят и Колизей и базелика, как две хрущёвки, построенные в один год. Та же бетонная технология, тот же материал, и если бы мне сказали, что у этих сооружений был один архитектор, я бы сто процентов поверил.

— Средние века, дальние века, с ума сойдёшь, — пробубнил я себе под нос.

— Салют! — услышал я за спиной.

— Привет, — я растерянно повернулся и улыбнулся, так как на меня смотрела симпатичная черноволосая девушка.

Серое коротенькое, чуть выше колен платье. Я сразу вспомнил форму девушек, которые помогали работать журналистам в пресс-центре. Кстати и в базилике, где проходили соревнования борцов, я видел похожих девчонок.

— Ты бросать бутылка в корзина, — засмеялась девушка, и её улыбка обозначила две маленькие симпатичные ямочки на щёчках.

Она изобразила, как по-баскетбольному должна правильно распрямляться бросающая рука.

— А! — дошло до меня, — вчера в пресс-центре?

— Си, си, — улыбнулась она, — мой имя Маура.

Она протянула мне руку для рукопожатия, которую я, конечно же, пожал.

— Богдан, — представился и я, — Богдан Крутов, Советский союз!

— Маура Лари, Италия, — представилась она.

Тут на площадку перед Колизеем подъехал автобус с олимпийской символикой. Маура плотно сжала губы и развела руки в стороны.

— Поехать со мной в пресс-центр? — спросила вдруг она меня, — пить там кофе!

— Буржуазная зараза всюду ходит по пятам, опасайся пуще сглаза, ты внебрачных связей там, — хохотнул я, ещё раз вспомнив песню Высоцкого о загранице.

— Я не понимать? — смутилась Маура.

— Ехать пить кофе, си, — согласился я, и мы вместе залезли в автобус.

Всю дорогу улыбчивая и неунывающая Маура рассказывала о своей нелёгкой жизни. Говорила, что учится в Римском институте физического воспитания, что приехала из другого города, и у неё нет отца, что живёт здесь в общежитие, и денег не хватает, и лишь благодаря Олимпиаде ей удаётся хоть немного подзаработать. Также она мне рассказала, что у неё есть молодой человек, который живёт далеко во Франции, и он тоже студент, и она по нему очень скучает.

— Ты извини мне нужно всё говорить кому-то, так легко, — виновата, призналась она, когда автобус подъехал к Олимпийской деревне.

— Нужно было выговориться, чтобы полегчало, — поправил я Мауру.

Потом мы пили бразильский кофе, и я тоже сделал своё признание практически незнакомому человеку.

— А у меня с тренером не лады, — я грустно посмотрел в панорамное окно кофейни, — сыграю завтра или нет, не знаю. А победить на Олимпиаде очень надо.

— Ты сильный и смелый! — Маура серьёзно посмотрела мне прямо в глаза, — ты — победа!

— А ты весёлая, даже если тебе и горько, значит, у тебя все точно будет хорошо, — сказал я на прощание.

Вечером в комнате от нечего делать я листал книгу о вкусной и здоровой пище. От предложения Корнея пойти в международный клуб потусить я отказался, сказал, что не в настроении. Мое самобичевание прервал Боря Никоноров, который заскочил на пять сек.

— Никос Спанакос лёг во втором раунде! — огорошил он меня.

— Ты же говорил против американца первый бой? — я привстал с кровати.

— Грек американского происхождения — тоже американец, — немного обиделся Боря.

— Совет мой помог? — я приобнял нашего первого победителя над американцами боксёрами.

— Чуть-чуть, — заулыбался он, — завтра буду работать с аргентинцем Карлосом Аро.

Мы немного побоксировали, нанося лёгкие удары в корпус. После чего я рухнул на кровать, как будто Никонор отправил меня в нокаут.

— Я с Дорис сейчас встречаюсь в клубе, ты как с нами? — захохотал счастливый влюблённый, — может тебе тоже американку подыскать?

— Суренович от завтрашней игры отстранил, — пробубнил я, — пойду лучше мяч побросаю, успокаивает.

Заполненная под завязку чаша баскетбольного «Палаццетто делло Спорт», кипела как разноцветная переливающаяся по стенкам лава. Публика до сих пор была под большим впечатлением от прошедшей несколько часов назад игры между американскими и японскими баскетболистами. 125:66, с таким счётом покуражились американские студенты над лучшими игроками азиатского островного государства. Впереди их ждали ещё две интереснейшие встречи, сначала между СССР и Бразилией, двумя сильнейшими командами мира, а затем между хозяйкой Италией и Венгрией.

Николай Озеров с большим трудом пробрался на своё комментаторское место в третьем ряду. Видимость отсюда была не совсем хорошая, так как между баскетбольной площадкой и верхними рядами находились ещё несколько переполненных нижних рядов. Ведь прямоугольная баскетбольная площадка плохо вписывалась в круглое сечение римского спортивного зала. Но работа есть работа, думал Николай. Хоть к чёрту пусть засунут в одно место, но радиослушатели этого заметить не должны.