Кирпичики 2 (СИ) - Тамбовский Сергей - Страница 35

- Да зачем мне эта машинка, так берите, - махнула рукой Феня, но тут же добавила, - а вообще привезите, пригодится в хозяйстве.

- Договорились, - ответил я, - но в Сарлей мы всё-таки сходим. Надо ж уважить просьбу Веры Ивановны.

И с этими словами я засунул Спаса в багажник Бэхи, и мы с Галей бодрым шагом направились по одному ей известному маршруту.

- Чего это ты так на эту икону запал? – удивлённо спросила она меня.

- А с того, дорогая, что это раритет возможно даже 16-17 века. С большой вероятностью стоит немереных денег.

- С чего это ты взял? И сколько оно стоит? – задала сразу два вопроса Галя.

- Не меньше десяти тысяч, а то и сразу полтинник, - ответил я на первый вопрос и сразу перешёл ко второму. – А с чего взял? Начинать с происхождения или сразу к выводам перейти?

- Давай сначала, - вздохнула Галя, - всё равно нам тут ещё битый час по кочкам прыгать.

- Ну тогда слушай… 4-й век нашей эры, город Эдесса в Месопотамии, местный правитель Авгарем страшно заболел и попросил последователей Христа вылечить его. Из Иерусалима прибыл некий Фаддей, а затем и сам воскресший Христос подтянулся… ну по преданиям так. Царя он излечил, а потом умылся и вытерся каким-то платком, на этом платке и отпечатался его лик – это была вообще первая христианская икона. Поскольку Христос был мокрый, борода его слиплась и отпечаталась в виде клина – поэтому второе название иконы «Спас мокрая борода».

- Любопытно, но давай уже ближе к бабе Фене.

- Платок с отпечатком лица Христа потом попал в Константинополь, и там уже с него начали делать многочисленные копии. На Русь, в частности, первые копии Спаса попали аж в девятом веке, еще до принятия христианства. Известны случаи, когда эта икона спасала целые города и регионы… в начале 17 века например – от моровой язвы избавила город Хлынов.

- А с чего ты решил, что это 17 век, а не 19-й например? – задала логичный вопрос Галя. – Который стоит, как ты говоришь, пять копеек.

- Загибай пальцы – доска очень древняя, явно старше, чем остальные две.

- Этого маловато будет, - хитро прищурилась Галя.

- Я ещё не закончил – по бокам от Спаса два ангела, стоящих на облаках, такой сюжет характерен именно для 17 века и ранее…

- А почем тогда именно 17 век, а не ранее?

- Голубая краска, она же ляпис-лазурь, очень дорогая и очень редкая – в 18 веке ее химически синтезировали и она сильно подешевела, но цвет не перепутаешь, не химия это, а натуральная лазурь. А до 16 века она была практически недоступна на Руси.

- Ну допустим убедил… - задумалась Галя, - и куда же ты её собираешься продать? В нашем городе такое вряд ли кто купит.

- Посмотрим, - буркнул я, - в Москву или в Питер можно отвезти, машина теперь у нас есть.

- Так, - вдруг остановилась Галя, - тропинка закончилась, а куда идти дальше, я не очень хорошо представляю.

Это был не натуральный дремучий лес, который у нас в левобережье растёт, а небольшой перелесок смешанного типа, ёлки вперемежку с берёзами и осиной. Но заблудиться вполне себе можно было и тут.

- А до этого мы правильно шли? – задал наводящий вопрос я.

- Ну да, тут одна тропинка от Пехтеляя до Сарлея этого – я по ней в детстве сто раз ходила.

- Тогда будем считать, что твоя… то есть бабы-верина деревня уже недалеко, мы же битых полчаса уже идём, рассуждая про иконографию.

- Даже больше, чем полчаса, - уточнила Галя. – Я думаю, надо вот туда, где солнце восходит, - и она показала на пробивающийся сквозь облака солнечный свет. – Сарлей примерно на восток от Пехтеляя расположен.

- Ну смотри, за язык тебя никто не тянул, - ответил я и решительно зашагал навстречу заре.

- Смотри, ручеёк, - показал я на неожиданно открывшийся справа по курсу источник, он был оборудован настилом, откуда можно было зачерпывать воду. – Мимо него ты в детстве ходила?

- Что-то не помню такого, - задумалась Галя, - воду у нас всю жизнь из ложбины рядом с деревней брали.

----

Проплутали мы, короче говоря, в этом перелеске битый час и вышли на открытое место совсем в стороне от искомого Сарлея.

- Всё, теперь я поняла, где мы – вон за тем холмом речка течёт, Шемлей называется.

- Опять –лей на конце, - проворчал я, - а у вас тут в виде разнообразия что-то есть без этого окончания?

- А как же, - невозмутимо отвечала она, - Анисовка, совсем недалеко отсюда. Ну теперь-то я точно знаю, куда идти – надо обратно в лес…

- А может по открытому месту уже пойдём? – взмолился я, - а то опять блуждать начнём в потёмках, как этот… как Иван Сусанин.

- По полю тут будет вдвое дальше – не бойся, теперь точно не заблудимся.

И она оказалась человеком слова, действительно через десяток минут лесок расступился и в открывшемся прогале нарисовалась заброшенная деревня. Улица тут одна была, судя по табличке, называлась она Советская, и все дома выстроились в два ряда вдоль неё. Вид у них, конечно, тот ещё был – заросшие мхом, с проваленными крышами и выбитыми окнами… мерзость запустения, короче говоря.

- И какой же дом бабы-Верин? – спросил я, разглядывая неприглядную картину.

- Вон тот, - уверенно указала Галя, - с петухами на наличниках.

Я пригляделся - и точно, наличники у каждого дома были строго индивидуальными, ни одного повторения не было.

- Придётся доски отдирать, - озабоченно заметил я, осматривая входную дверь, заколоченную крест-накрест.

- Не придётся, - покачала головой Галя, - тут сзади чёрный ход есть, его наверняка не заколачивали. Ну или не так сурово забили.

Обошли дом с тыльной стороны, обращённой к лесу.

- Избушка-избушка, - невольно вырвалось у меня.

- Повернись к лесу задом, - подхватила она. – Умеешь же ты настроение поднять.

Дверь на скотный двор тоже была умело забита.

- Не, - потянула меня Галя за рукав, - не эта дверь, там ещё одна есть.

И точно, рядом с антоновкой (надо будет яблок набрать, невольно подумалось мне, хоть какая-то польза от этого похода будет) в стене была маленькая неприметная дверца, очень хлипкая на вид и ничем не заколоченная.

- Давай, Саня, - подтолкнула меня Галя, - тут нужна грубая мужская сила.

Я и налёг плечом – распахнулось всё с первого же толчка. Мы прошли в потёмках по заднему двору и поднялись по лесенке в сени.

- В таких домах обычно два погреба делают, - вспомнил я такой момент, - из горницы идёт подпол, облегчённый вариант. А на дворе или в сарае копают капитальное убежище, метров в пять-шесть глубиной. В каком из них сокровища бабы Веры-то спрятаны?

- Она же тебе этот секрет открывала, а я на кухне сидела, - заметила Галя, - чего ты у меня спрашиваешь?

- А я не помню, - растерянно отвечал я, - вроде про подпол слова были сказаны…

- Тогда начнём с него… для начала давай иконы поищем – нам же надо будет как-то оправдаться перед бабой Феней.

В доме было темно, пыльно и страшно, мне постоянно казалось, что сейчас откуда-нибудь из-за угла выскочит домовой и ещё чего похуже. Икону мы всего одну обнаружил, на самом видном месте она висела.

- Тэээк, - сказал я, разглядев её, - походу это Воскрешение Лазаря… не особенно древняя, но и не новодел. Берём. А сейчас давай подпол осматривать.

Я предусмотрительно взял с собой фонарик с новой батарейкой, так что совсем уж в темноте нам работать не пришлось.

- Бабвера говорила про кирпичную кладку слева от лесенки, - вспомнил я, - примерно 4-5 ряд от пола.

- Вот тут явно что-то потом перекладывали, - возбуждённо отвечала Галя, - три кирпича сильно отличаются от соседних.

- Дай-ка я посмотрю, - и я отодвинул её в сторону, но тут где-то наверху обрушилось что-то тяжёлое с гулким грохотом…

Мы посмотрели друг на друга, а потом, не сговариваясь, пулей вылетели на поверхность. Оказалось, что всё совсем не так плохо, как мы себе в этом подполе нафантазировали – всего-то навсего с печки свалился утюг. Не электрический, упаси боже, а старинный и чугунный, в который угли клали. Я поднял его и поставил в уголок, добавив: