Боярин (СИ) - Шарапов Кирилл - Страница 58

Константин поднырнул под лапу с косой и с разворота с силой всадил клинок туда, где у человека должно быть сердце. Но даже этот уникальный клинок пробил шкуру с твари с огромным трудом, и тьма не спасла. Жнец вздрогнул, выпрямился, серебряный огонь перекинулся на тварь. Но та еще жила. Воронцов вырвал нож, рукоять его обожгла ладонь, но сейчас некогда было думать о боли. Тело твари оказалось очень плотным, словно он бил не в мясо, а в деревяшку, причем отлично высушенную солнцем. Жнец резко развернулся, нанося удар вслепую. Константин не знал, сможет ли тварь зацепить его в тени, и на всякий случай присел, и когда длинная трехпалая лапища с внушительными когтями прошла над ним, он резко разогнулся, и со всей возможной дури вбил лезвие в вытянутую макушку твари, примерно туда, где у человек должен быть лоб. Густая тьма, гораздо гуще всего, что Константин видел, шарахнулась прочь, и то, что считалось чуть ли непобедимым, рухнуло к ногам Константина. Не обращая внимания на то, как образуется сфера, Воронцов присел и с немалым усилием вырвал нож из башки противника, хрен он кому этот трофей отдаст. Секунды утекали, а успеть нужно было очень многое.

Беляш уже вовсю рубился с набегающими тварями, и пока держался, хотя и обзавелся парой внушительных царапин на своей широкой груди. Бой шел уже минут пять, нужно тропиться, скоро его боевая ипостась иссякнет, и тогда он снова станет привычным прислужником.

Кто-то еще отстреливался, несколько охотников били по атакующим из карабинов через амбразуры в фургоне. Пулемет заткнулся, оно и понятно, по крыши и по борту текла густая кровь, шустрый упырь, явно не свежак, заскочил на крышу и снес пулеметчику башку, скинув машинку на землю. Дрозд, пришедший в себя, и добравшийся до «Императора» погибшего напарника, в упор свалил упыря-свежака в форме дорожной стражи. Тот несся на него с алыми глазами, оскаленными зубами, вытянутыми руками, словно желая задушить. Из разорванной грудной клеткой хлестала кровь. У фургона лежала Даяна. Горбатая тварь прыгнула ей на спину и пробила голову, и теперь выскребала через внушительную дыру мозг.

Но сейчас нужно было добраться до ведуна, тот по-прежнему стоял на крыше фуры, если, конечно, можно так обозвать шестиметровый длинномер. Вокруг него суетились сразу три горбача, тащившие к открытому порталу во тьму поглощенных серыми коконами людей. Причем каждый из пленников светился. Неужели черные придумали, как хватать тех, в ком больше света, и выкачивать его? Ведь не зря же они здесь не убивают, а тащат в портал. «Черт, как же плохо без левой руки», — пробормотал Воронцов и, походя, полоснул по горлу несущегося в сторону бьющегося Беляша проклятого. Чудесный клинок едва не перерубил позвоночник, и тварь завалилась на спину, подчиняясь силе удара. Вот только это стало ошибкой. Черный ведун, до которого осталось всего метров десять, стремительно, не хуже шаолиньского монаха, провел прием с посохом, и спустя мгновение черная вспышка ударила в то место, где Константин свалил тварь. Спасло то, что он не остановился, а продолжил бежать.

Взрывная волна невероятной силы ударила в спину и буквально швырнула Воронцова вперед, выбросив при этом из тени, травмированную руку прострелило болью. Константин с кряхтением поднялся, тело ломило, словно он проехался в пустой бетомешалке, но которая перемешивала несуществующий цемент. Теперь он оказался близко к ведуну. Их разделяло метров семь. Счастье, что темные видели его плохо. Хотя странно, ведь как-то черный его засек и натравил тварей, когда все только начиналось. Или они наводились исключительно на наемников, которые были рядом? Константин позвал нож, и клинок влетел в его руку. Кровь из перебитой левой текла на землю. С момента ранения прошло не больше минуты. Но Воронцов стремительно перемещался, и кровопотеря давала о себе знать, а тут еще полет земля-земля. Ведун таращился на место атаки, ища врага, хотя тот был совсем рядом.

Что-то мысленно кричала Юлия, но он не слушал, сейчас у него была одна цель — ведун. Вот только добраться до него вплотную не представлялось никакой возможности. Хотя…

— Нужны ступеньки на высоте метр, два и три. Сделай лесенку к крыше этого грузовика.

— Делаю, — отозвалась боярышня.

И Константин увидел, как прямо перед ним в воздухе проступают сразу три полупрозрачных щита, каждый примерно полметра на метр. Голова кружилась, но он нашел в себе силы. Взяв разбег, заскочил на первый выступ, потом сходу на второй и третий. Вот только и ведун, наконец, его увидел, вернее даже не его, а щиты. Черная вспышка рванулась навстречу, и Воронцов нырнул вперед рыбкой на кузов грузовика, одновременно метнув в силуэт укрытого тьмой ведуна беловодский нож. Как же сейчас ему не хватало левой руки, ведь все условия были созданы для пламени Сварога, но лишней конечности для подобного не нашлось, а перебитая не слушалась совсем, болтаясь вдоль тела и причиняя адскую боль. Вспышка за спиной, волна жара заставила волосы на затылке трещать и гореть. Хоть и приложился он брюхом и грудью о крышу фургона, на секунду Констант ощутил себя пингвином, ведь они так катаются по снегам Антарктики. Ведун увидел его в последний момент, все же не иметь света и тьмы, которые могут видеть эти твари — большое благо. И только, когда до Воронцова оставалось чуть больше пары метров, он обнаружил врага воплоти. Но это уже ничего не решало. Ведун стоял, пошатываясь. Перед ним возник серый щит, в котором, борясь с подпитывающей его тьмой, застрял нож из Беловодья. Клинок сиял, озаряя своим светом пару квадратных метров. До груди черного он не добрался буквально пять сантиметров, и по какой-то причине враг не мог уйти с линии атаки. Вскочив, Константин сотворил пламя Сварога. Сгусток огня размером чуть больше детского кулака ударил в щит, и тот лопнул с хлопком воздушного шарика. Да, он не пустил пламя Сварога, приняв его на себя, но Воронцов и не рассчитывал на поражение объекта, и не прогадал, нож вошел в грудь черного ведуна по самую рукоять. С громким треском накрылся портал, открытый на земле рядом с фурой. Посох черного пошел вниз, он уже умирал, серебряное пламя клинка разгоняло защищающую того тьму, но на один удар у ублюдка силы все же остались. Алая вспышка из посоха, сгусток энергии ударил Константина в грудь, пробив выставленный Юлией щит. Но все равно удача оказалась на его стороне — тень, призванная еще до боя, истратила последнюю защиту, которая оставалась, и Воронцова просто снесло ударной волной. Пролетев по воздуху три метра, он саданулся спиной и башкой о землю, и потерял сознание. Но прежде, чем вырубиться, он увидел, как стремительно исчезает тьма.

— Ну, как вы, Ваше сиятельство? — раздался тихий женский голос.

Воронцов с трудом отрыл глаза и увидел ту самую ведунью, которая повесила в самом начале «Милость Рода». Голова трещала, но не так сильно, не тошнило. Была слабость, но это мелочь.

— Меня Талой звать, я вас слегка подлатала, руку перевязала, лубки наложила. Кость вам пулей перебило, к лекарю нужно, я не справлюсь, а зелий, восстанавливающих, у меня нет. А еще головой приложило вас хорошо, шишка впечатляющая. Я всего на пару секунд опоздала, сил мало осталось, вот и возилась с ведой.

— Ничего не понимаю, — садясь и скрипнув зубами от прострела в левой руке, произнес Воронцов. — Ты про что?

— А, так вы не видели… Когда вы в ведуна ножом бросили, я повесила вторую «Милость Рода» прямо над вами. Прислужник ваш тварей рвал, не давая к вам подойти, они все на вас кинулись. Если бы я чуть быстрее была, то вы бы без полета своего обошлись. Когда пламя тьмы в вас ударило, я думала все, конец, и пепла не останется. А вы выжили. Правду, видать, говорят, бояре знания и силу веками копят. Никто бы не выжил, а вы смогли.

От трескотни Талы у Воронцова начала болеть голова. Он поморщился. К счастью, болтушка быстро осознала, что слишком много говорит, и замолчала.

Константин бросил взгляд на сидящего у его ног прислужника, тот уже вернул свою обычную милую ипостась и теперь зализывал длинные многочисленные раны, которые получил в бою.