Сильнее только страсть - Джеймс Роби - Страница 13

• Предыдущая
• 13/63
• Следующая

Джон Карлейль, подобно Джиллиане, однако намного успешнее, тоже прилагал немалые усилия к тому, чтобы не выявить обуревавших его чувств, главным из которых была радость. В то же время он отдавал себе отчет, что не является пределом мечтаний для юной девушки – со своим далеко не молодым возрастом, изуродованным лицом, огромным ростом. И все же он не мог не чувствовать себя уязвленным, вглядываясь в Джиллиану и видя у нее на лице отражение испытываемых ею ощущений. Ведь, что ни говорите, не к четвертованию ее приговорили, а всего-навсего к замужеству, о чем так мечтают все девушки на свете... Нет, не такого он ждал от дочери своего друга Уоллеса, от девы-амазонки, которую увидел недавно в обличье воина – с мечом в руке, скачущей во весь опор на коне; вспышки гнева, шумного скандала – чего угодно мог он от нее ожидать, но только не затравленного вида, словно главным ее ощущением был страх. Один лишь страх... Застыла, как статуя... Уж не разучилась ли она двигаться?..

– Подойдите сюда, Карлейль и миледи Джиллиана, – раздался голос короля. Жестом он подзывал их к трону. – Мы хотим соединить ваши руки и потом отпустить вас для приготовлений к свадьбе.

Джиллиана не знала, сумеет ли она сойти с места. Под застывшей маской, которую все приняли за испуг, в ней бушевала ярость, страшившая ее саму, о чем из всех присутствующих догадывалась одна лишь сестра Мария, понимавшая ее лучше всех. Так почему же Мария, думала Джиллиана, столько лет бывшая для нее строгой, но доброй наставницей, решила, не спросив ее желания, отдать ее в жены страшному чужому человеку, к тому же, вполне возможно, повинному в гибели ее отца?..

Эдит прервала ход ее мыслей, толкнув Джиллиану в плечо: король зовет! Как во сне она сделала несколько шагов по направлению к трону, туда, где уже ждал ее великан, предназначенный ей в мужья. Приблизившись, она не подняла глаз и стояла, уставившись в пол. В помост, на котором возвышался королевский трон.

И тогда он взял ее правую руку, ее ледяные пальцы в свои, и она почувствовала их тепло.

А он... он, к своему собственному удивлению, испытывает удовольствие от прикосновения к ней. Ему нравится, что она такая высокая и не приходится сгибаться в три погибели, чтобы заглянуть ей в лицо. Да, после нежной, воздушной Марты, до которой страшно было дотронуться, именно о такой женщине он мечтал, и чертовы англичане, сами того не желая, помогли ему обрести ее. Так неужели он отступится? Нет, никогда!

Однако, черт возьми, она даже не изволит поднять голову! Не желает взглянуть ни на него, ни на епископа, задающего вопросы, положенные при обряде помолвки, и отвечает так тихо, словно ей кто-то сдавил горло...

Мария облегченно вздохнула, когда церемония окончилась. Теперь никто – законным образом – не в силах предотвратить свадьбу. Помешать ей.

Она повернулась к брату Уолдефу. Взгляд его был направлен на тех двоих, кому предстояло сочетаться браком. И ее несколько испугало выражение его лица: встревоженное, опасливое, как будто не он вместе с ней принимал участие в разработке плана их соединения.

Рука Джиллианы продолжала оставаться в ладони Карлейля, но лежала там, как неживая. Когда произнесли заключительные слова обряда, его рука слегка сжала ее пальцы, но в ответ он не получил ни пожатия, ни взгляда.

Такого он уже выдержать не мог и, отпустив ее руку, приподнял ей подбородок и заставил встретиться с ним взглядом. Ее синие глаза бесстрастно смотрели сквозь него куда-то вдаль. Он склонился к ее лицу и прошипел:

– Отзовись, леди!..

Несколько остальных слов он проглотил.

После чего она заморгала, набрала воздуха и негромко, но совершенно отчетливо проговорила:

– Вы заключили невыгодную сделку, милорд.

– Я так не думаю, – парировал он.

В зале приемов наступила мертвая тишина, словно исчезли все присутствующие, кроме них двоих, даже король онемел, с удивлением и интересом ожидая продолжения наметившегося поединка.

Как ни странно, Карлейль почувствовал даже некоторое удовольствие оттого, что, пусть невольно, но сумел обратить на себя внимание, ведя поединок не на ратном поле, а на мраморных плитах дворца. Впрочем, если и бой, то исключительно словесный, ибо Джиллиана даже не пыталась высвободить лицо из его пальцев.

– Уверена, вы скоро измените свое мнение, милорд, – сказала она. – И согласитесь со мной, что игра не стоила свеч.

Ему хотелось как следует встряхнуть ее, вспороть, как дети поступают с игрушкой, и взглянуть, что там внутри.

– Что ж, посмотрим, – процедил он и отпустил ее подбородок, внезапно ощутив, что молчание вокруг них делается все более напряженным и необходимо как-то разрядить обстановку.

– Быть может, – сказал Уорик после того как прокашлялся, – нужно позволить помолвленным лучше познакомиться друг с другом... Разумеется, в присутствии подходящей компаньонки или дуэньи.

Джиллиана резко вздернула голову, чего так тщетно добивался от нее Карлейль, и со спокойным достоинством возразила:

– Благодарю вас, сэр, но в этом нет нужды, поскольку не имеет ровно никакого значения, познакомимся мы с графом Карлейлем до церковного благословения или после него. – Она присела в церемонном поклоне перед троном. – А теперь прошу позволения, ваше величество, удалиться, чтобы в одиночестве вознести молитвы по поводу столь неожиданного для меня события.

Король кивнул с несколько растерянным видом, однако не мог же он отказать своей подданной в желании общаться с Господом. Не глядя ни на кого, в том числе и на своего жениха, Джиллиана отступила от трона, потом повернулась и выскочила из зала.

Мария не могла не восхититься самообладанием и столь развитым чувством собственного достоинства воспитанницы, хотя, видит Бог, специально не учила ее.

По правде говоря, задумывая замужество Джиллианы, Мария не могла и предположить, что будущая невеста так его воспримет. Ведь она действовала из самых добрых побуждений: хотела вернуть девушку по ее же горячей просьбе на любимую родину. А поскольку у нее никого там не осталось из родных и близких, решила заодно обеспечить ее будущее, честь, наконец, – но как можно их обеспечить одинокой девушке, если не выдать замуж за достойного любящего человека? В отношении второго качества Джона Карлейля у нее сомнений не было.

Не ожидая, что кто-то последует за ней, Джиллиана направилась прямиком в часовню, где никто, даже королева, не потревожит ее. Опустившись на колени у алтаря, она долго не сводила глаз с ярко горящей свечи, но молиться не могла в противоположность сестре Марии, которая обладала способностью в любое время дня и ночи обращаться к своему небесному супругу и, наверное, получать от него ответ. Джиллиана так не могла, она не уверовала в чудесные свойства молитвы: мы просто произносим какие положено слова, а что должно произойти, происходит все равно – так она считала. Сейчас она могла сказать только одно: пожалуйста, Господи, помоги мне узнать, кто обрек моего отца на такую страшную смерть, и наказать их...

Она осенила себя крестным знамением, поднялась и, петляя по многочисленным переходам замка, прошла в покои сестры Марии. В пустой комнате на столе лежал один из экземпляров брачного соглашения. Скользнув глазами по листу, она увидела подписи, в том числе и Карлейля. А, вот и подпись сестры Марии – какие крупные буквы... Но зачем ей на все это смотреть? Она оттолкнула пергаментный лист и подошла к окну, возле которого под стоявшими там скамейками находились корзины с ее вещами, привезенными из Эмсбери.

Она продолжала укладывать туда вынутые ранее вещи – оружие, кольчугу, одежду, когда в комнату вошли сестра Мария и брат Уолдеф. Джиллиана слышала, как отворилась дверь; но не повернулась, продолжая упаковывать корзины.

Мария молча переглянулась с монахом и прошла в примыкавшую к комнате спальню, оставив дверь открытой. Там она опустилась на обитую мягкими подушками скамью, под которой стояли корзины с ее собственными вещами.

– Джиллиана, – позвала она. Та продолжала укладываться. Голос Марии стал резче.

• Предыдущая
• 13/63
• Следующая